Свидание по заданию - Галина Куликова

– Вот-вот. Поэтому Жанна бьется за него, как мамонт. Думает, все свои песни он поет только ей одной.

– Не понимаю, как можно столько времени бегать от одной женщины к другой. Это ведь не просто измена, это циничная измена, откровенная, о которой всем известно.

– Понимаешь, Марьяша, нежная привязанность к жене – это всего лишь чувство. А желание изменять ей – глубинный инстинкт. Так что в Толике идет нешуточная борьба. А он слишком слаб, чтобы бороться молча. Поэтому полгорода знает о его душевных страданиях. Знаешь, мы могли бы принимать ставки на то, с кем он в конце концов останется, и недурно подзаработать.

– Только не говори это Соне, – посоветовала Марьяна, – иначе огребешь по полной. Она все еще думает, что Толик ее любит.

– Может быть, он ее действительно любит. Так, в меру. Чуть меньше себя, конечно, но вполне достаточно, чтобы забрать заявление о разводе и отметить это событие распитием шампанского.

– Именно поэтому тебя и вызвали? – поинтересовалась Марьяна.

– Конечно! Все прошло с большой помпой. Тебе повезло, что пришлось из Москвы уехать. Иначе тоже сидела бы тут, как свадебный генерал.

Сестры распрощались, посмеиваясь и вздыхая. После этого разговора настроение Марьяны немножко улучшилось, но ненадолго. Неожиданно позвонила Василина Геннадьевна – оживленная и напористая.

– Ваш коллега, Дениска, все мне в лучшем виде изложил, – заявила она. – Во сколько поезд, какой у вас вагон… Так что мы приедем с продуктами. Вы ничего с собой съедобного не берите, а то ж не скушаете до Москвы!

Поезд в Москву был тем рубежом, который должен был отделить прошлое с его глупой надеждой на то, что Андрей передумает и вернется, от будущего, в котором уже не останется никаких иллюзий. Удивительно, но этой ночью Марьяна спала как убитая. Проснувшись, она поняла, что находится все в том же оцепенении, что и вчера. Двигалась она медленно, все у нее валилось из рук, поэтому и вещи она собрала кое-как, безжалостно сминая одежду.

Вся редакция приложения к «Увлекательной жизни» ожидала Марьяну на перроне. В качестве бонуса присутствовала Василина Геннадьевна с сумкой провизии. Сумка пахла так, что проходившие мимо пассажиры шумно втягивали в себя воздух и жмурились.

Вообще проводы проходили на удивление весело, и Марьяне тоже приходилось улыбаться и шутить, и это оказалось так трудно, что она едва держалась. В такие моменты хочется остаться одному, забиться в угол, накрыться с головой одеялом, прислониться лбом к стеклу и не отвечать на вопросы… Но Манкин сыпал шутками-прибаутками, студенты хохотали, и Марьяна изо всех сил старалась соответствовать.

– В купе одна будете, – сообщила проводница, когда подошел поезд, и активный Манкин затащил вещи в вагон. – Люди только что вышли, до Москвы никто не подсядет.

Прощаясь со студентами, Марьяна неожиданно для себя заплакала. И уже не расставалась с платочком, тихо хлюпая носом.

– Вот ведь барышня какая чувствительная! – ахнула Василина Геннадьевна. – Видите, какие в Москве журналистки. Не то что вы, дубины.

Дубины изо всех сил махали Марьяне руками и, когда поезд тронулся, некоторое время шли по перрону вслед за ним. Но наконец исчезли из виду. Марьяна еще некоторое время смотрела в окно, бессмысленно наблюдая за тем, как пробегают мимо островки голых деревьев, потом опустила лицо в ладони и горько заплакала.

– Андрей Павлович, музыку будем слушать? – спросил Вадик, когда автомобиль вышел на трассу и уверенно занял левую полосу. – «Слэйд», Градского или испанскую гитару?

«Слэйд» означал хорошее настроение, Градский – плохое, а испанская гитара – «так себе».

– Поставь что хочешь, – ответил Кайсаров.

Вадик мельком посмотрел на босса в зеркальце заднего вида. Выражение лица обычное. Кто-нибудь другой, может, и купился бы. Но он-то был в курсе последних событий, поэтому точно знал, что дело плохо. Решив держать рот на замке, Вадик включил новостной канал и сосредоточился на дороге. Однако то и дело возвращался мыслями к девчонке, которая удирала от них по ночному Беловетровску и в номере которой Кайсаров остался ночевать. Вадик ее толком и не рассмотрел, что было, конечно, досадно.

До сих пор Кайсаров никогда не бегал по девочкам. И его первая жена, и вторая могли спать спокойно. Тут он был – кремень. Женился – значит женился. Дал обещание – выполняй. Что же случилось на этот раз? Как незнакомой девчонке удалось заставить поступиться принципами такого серьезного и ответственного человека, как Кайсаров?

А какие только цыпочки не пытались его прежде соблазнить! Пальчики оближешь. Сам Вадик поплыл бы через пять минут, будь у него даже пять жен сразу. Но Андрей Павлович относился к заигрываниям всяких моделей и «мисс» с юмором. Никаких брудершафтов, никаких тет-а-тетов – и точка. Видимо, в Беловетровске произошло что-то из ряда вон выходящее. Интересно, что теперь будет? А может быть, и ничего. Неужели все так и закончится?

Кайсаров тем временем думал о том же самом. Неужели все так и закончится? Он хорошо сознавал, что проходит одну из тех точек, которые определяют направление всей жизни. Либо так, либо эдак. Либо с Марьяной, либо без нее. «Я не хочу ничего менять, я устал, – уговаривал он себя. – А ведь ее нужно будет впустить в свою жизнь, открыться ей, довериться, снять броню. Что, если с ней случится та же метаморфоза, что и с Мариной? А раньше – с Ариной?» Тут же он вспомнил слова матери о том, что его жены уже были такими, когда он женился. Просто он не сумел их разглядеть. Возможно, сейчас он видит еще меньше, потому что его сердце… Собственно, а что с его сердцем? Он не знал, как определить свое состояние. Но чувствовал себя так, будто равнодушно прошел мимо тонущего человека или не спас ребенка, выбежавшего на дорогу. То есть паршиво себя чувствовал.

Марина прислала сообщение, что ждет его дома, что уже приготовила обед и вообще очень соскучилась. И чтобы он не вздумал ехать на работу, не повидавшись с ней. Кайсаров как раз собирался отправиться в редакцию, а уж потом, вечером, домой. Но теперь, конечно, отказался от этой идеи. Может быть, он сам виноват в том, что мир в его семье рушится? Вокруг полно советчиков, которые все ему «расшифровывают», настраивают его, вселяют в него подозрения… Кажется, Марина готова начать все сначала. Что, если дать ей шанс? И между ними в конце концов установится такая же близость, как…

Не вспоминать о вчерашней ночи было невозможно. И затолкать ее на задворки памяти вряд ли получится так сразу. Время, конечно, сделает свое дело, но пока придется жить, нося в себе эту боль. Потому что расставаться с Марьяной было больно.