Наследница Магдалины - Элизабет Чедвик

Впившись в бутерброд, он собрался было уходить.

— Но ты же видел и делал то же самое, — удивился Рауль. — Неужели тебя не тошнит?

Жиль остановился и, поперхнувшись, с мрачным видом обратился к Раулю:

— Я делаю вид, что это был вполне заурядный день, и я ходил в обычный дозор. Я делаю вид, что ничего не помню. Раньше или позже эта защита сломается, но до тех пор, быть может, лучше напиться в стельку да наплакаться вволю.

Он отвернулся и побрел прочь.

Рауль потер лицо руками и встал. Недалеко от колодца крестьяне уже обступили Кретьена из Безье послушать, как он будет читать вслух древний список Евангелия от Иоанна.

— Судите сами, свет пришел в мир, а люди полюбили тьму более света, ибо деяния их злы и греховны. Ибо творящий зло ненавидит свет и не придет к свету, пока дела его не станут явными. Но творящий то, что справедливо приходит к свету, и становится очевидным то, что дела его были богоугодны.

Рауль еще не окончательно пришел в себя, чтобы попасть в сети ловца душ. Слова сыпались на него, мало что знача, но у катара был такой прекрасный голос. Он влек, подобно солнечному лучу, и Рауль пришел в себя лишь тогда, когда один из крестьян перебил чтение вопросом. Затем Монвалан обошел сторожевые посты, натолкнулся на Матье, что-то бормотавшего себе под нос и сортировавшего свои бесценные свитки. Когда Рауль наконец освободился, то, оглянувшись, увидел неподалеку от себя ту самую женщину. Она откинула капюшон и пила местное крепкое вино. Теперь он мог подробнее разглядеть черты ее лица.

Черные как ночь волосы свободной волной ниспадали на спину. Ходить простоволосой разрешалось лишь девственницам да незамужним. Густые черные брови и ресницы обрамляли серые с поволокой глаза, но, правда, в них не было той алмазной чистоты, столь запомнившейся ему по видениям. Лицо ее осунулось, а кожа побледнела, и это тоже немного не вязалось с тем, что он помнил.

Он не спеша подошел к ней и когда, поглощенная своими думами, она так и не обратила на него внимания, Рауль громко откашлялся.

— Я даже не знаю вашего имени, — тихонько промолвил он. — Хотя мое хорошо вам известно.

Она оторвала взгляд от горизонта, где наблюдала удаляющиеся на юг грозовые тучи, и посмотрела на него, добродушно улыбнувшись.

— Меня зовут Брижит, — ответила она, прежде чем поднять чашу и допить вино. Когда девушка заговорила вновь, казалось, она беседует сама с собой. — Я так устала. Иногда мне кажется, что проще сдаться. Пусть меня схватят и сожгут, и больше мне уже не придется скрываться и прятаться. Но тогда древние знания умрут вместе со мной. А я ведь дала клятву.

— Ваш спутник… Матье… он сказал мне, что вы хранители, — полюбопытствовал Рауль. — Хранители чего?

— Каждый из нас в своем роде хранитель правды, чуждой римской церкви, которая считает нас лжецами и богохульниками… А потому каждый из нас должен быть уничтожен.

Рауль не был уверен в том, что понял ее. Ясно было одно: она и ее спутники в большой опасности и нуждаются в помощи.

— На холмах, неподалеку от моего замка, есть пещеры. Думаю, там вы будете в полной безопасности. По крайней мере какое-то время.

Брижит призадумалась и покачала головой.

— Благодарю вас, но вынуждена ответить отказом. Мы собираемся найти прибежище в горах Фуа. Граф Фуа сочувствует катарам. А многие холмы и долины его владений так удалены от населенных мест, что в них лишь изредка забредают одинокие пастухи.

— По пути туда мы будем вас охранять. По всей округе рыщут люди де Монфора. Вы не должны путешествовать в одиночку. Она как-то странно посмотрела на него, и в глазах ее блеснули огоньки.

— Большое спасибо. От вашей защиты мы не имеем права отказаться.

Головная боль внезапно отпустила Рауля и сменилась сладостной истомой в чреслах. Он оценил ее рот, влажные от вина губы. На изящной шее пульсировала жилка. Его собственный пульс забился куда быстрее. Хотя гроза уже прошла, он все еще был заряжен ее напряжением.

— По-моему, нам пора в путь, — вежливо заметил Рауль. — Де Монфор бросится в погоню за нами, как только гроза окончательно пройдет.

И он с трудом заставил себя отойти от нее.

Потрясенная Брижит молча наблюдала за тем, как он отдает приказания рыцарям. Ее тело стало ватным от страха и влечения.

Четыре года тому назад в замке Монвалан она поняла, что это неизбежно случится, но лишь только сейчас почувствовала, что судьба уже поворачивает ключ в замке на дверях, ведущих в будущее.

Конечно же, она могла отказаться от помощи и отослать его домой, в Монвалан, к жене, но это означало бы отправить его на верную смерть. А ему представлялась возможность выжить, а взамен ей оставалось лишь попросить его дать ей то, что досталось ему от бога.

Когда Симон вернулся в Лавор, солдаты Сито уже разгребали груду раскаленных углей в поле за городскими воротами, где только что были сожжены местные катары. Они искали необгоревшие кости, чтобы от них совсем ничего не осталось, чтобы земля навсегда забыла об их существовании. Изуродованный труп Жеральды все еще лежал в колодце, и ни у кого не хватало смелости вытащить его оттуда. Весьма сомнительно, чтобы ее извлекли до того, как она начнет отравлять воду.

Передав поводья слуге, Симон вошел в ратушу. Там его ожидало не меньше дюжины просителей, в основном пришедшие выразить свое почтение местные князьки да ожидавшие дальнейших приказаний адъютанты. Его сын Амори занимался более мелкими делами.

Увидев отца, он многозначительно посмотрел на стол, за которым восседал Сито, поглощавший целый поднос жареных голубей в красном винном соусе. И подлива, и лицо аббата ничем не отличались по цвету друг от друга.

Собравшись с духом, Симон швырнул перчатки и шлем оруженосцу и решительно подошел к столу.

— Вы их упустили! — воскликнул Сито, вытирая жирные пальцы о салфетку. — Они уже были у вас в руках, а вы их упустили!

Опершись руками о крышку стола, Симон, не мигая, посмотрел в серо-зеленые глазки Арно-Амальрика.

— Если хочешь сорвать свою злость на мне, то это будет последней глупостью в твоей короткой и бездарной жизни! — процедил сквозь зубы де Монфор. Его зубы пока что почти все были целы — большая редкость для воина его лет. Хотя несколько и было сколото, а эмаль на них облетела. — Если б не бдительность моих воинов, их бы ни за что не удалось выкурить из их логова! А твои людишки были слишком увлечены бросанием камней в колодец и хлопали в ладоши у костра, на котором палили еретиков.

Сито вытянул свою багровую шею.

— Как смеешь ты угрожать и оскорблять меня! — вспылил он. — Предупреждаю, я…