Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию. Междукнижие - Вадим Валерьевич Булаев

напарников подходящее образование и опыт отсутствуют. А это снова идти к Фролу Карповичу. Пусть подключает, кого положено.

С каратистами по-другому. Их необходимо допросить по отдельности, получить признательные показания о нападении на пенсионера, с мотивацией и фактами для последующей передачи в полицию. Иначе однобоко получается, словно им избивать можно, а их — нельзя.

Главная проблема — закавыка с одержимыми по-прежнему вызывала ступор. Напиши спортсмены хоть десять явок с повинной — четверым ни в чём не повинным обывателям от того не легче. Избиение Антона Андреевича и избиение молодых гопников — происшествия разные, причём нигде не указано, что подозреваемый не может быть одновременно и потерпевшим.

Прийти к следователю и забрать заявление, как ошибочно полагает большинство неискушённых в официальном крючкотворстве граждан — невозможно.

Номера уголовных дел просто так не списываются, и в доведении их до суда желание пострадавших играет далеко не самую главную роль. Есть протоколы, есть постановления, есть факт преступления. А как там, за полицейскими спинами, договорились стороны конфликта — мало кому интересно. Особенно при материальной незаинтересованности служителей закона.

Поэтому требовались радикальные меры.

Желая довести понятную часть расследования до вменяемого конца, Швец повторно отправился в больницу к спортсменам, горя желанием подловить кого-нибудь из них в туалете и допросить о нападении на пожилого тёзку. Непременно под запись, по всей форме. Иванов выезжал следом, числясь в «оперативном резерве».

Поздним вечером у больничных ворот Антон без всякого удовлетворения сообщал напарнику:

— Они, петушары... Двоих в сортире за хобот взял, пообщался. С третьим не срослось — сидит в палате и в планшет втыкает, безвылазно.

— Как ухитрился? В больницах, обыкновенно, санузлы общие, никогда не пустующие.

— По беспределу. Дверь шваброй блокировал. Мужской толчок в отделении один, так что без свидетелей. Тот зашёл… я следом, невидимкой. Печать к затылку, смартфон на запись, и скоренько по основным пунктам.

Оставив технические тонкости на совести друга, Сергей, перешёл к главному:

— Что выяснил?

— Ни хрена не меняется, — размыто выдо­хнул он. — Эти ребятишки тренироваться на людях ездили. Умышленно в пригород завалились, от родного района подальше. Выбрали дедка у помойки, отработали приёмчики. После смылись, оставив человека подыхать... Я, когда в розыск пришёл, наши боксёров поймали. Те тоже за рюмочной работяг метелили, готовились к областным соревнованиям.

— А при мне какие-то рукопашники так развлекались, — вторил Иванов, заглянув в своё недавнее оперское прошлое. — Дебильное преступление — нападать на тех, кто слабее... Почему у помойки били?

— Наш с тобой Антон Андреевич в мусорном баке рылся. Как я понимаю, высматривал, что можно восстановить. Люди часто выбрасывают хорошие вещи. Троица посчитала его бомжом, которого вообще не жалко. Побрезговали даже в карманы лезть... Я, ради объективности, выяснил их маршрут по посёлку: где шли, кому на глаза попадались. Попробую этим участковому облегчить возню с доказательной базой. Признания ему позже отправлю, анонимно. Если не полный кретин — попьёт кровушки у спортсменов, — призрак сделал паузу, озлобленно искривив уголок рта. — Представляешь, их родители вознамерились одержимых по полной упаковать. На двадцать один день натягивают, через адвокатов!

— Хотят оформить телесные повреждения средней тяжести? — перевёл с полицейского сленга инспектор. — Ну, с двойным переломом челюсти признаю — чисто. Но нос, при их виде спорта — пошло даже упоминать... А, в целом, какие диагнозы?

— Рожи разбитые, синяки. И всё. Говорил же, там здоровья на взвод стройбата хватит. Передвигаются без костылей, почти галопом. Жрут много.

— Несправедливо, — Сергей презрительно усмехнулся. — По понятиям у них — обоюдная драка. Каратисты обидели дедушку, артефакты устроили обратку. Все при своих.

— Звучит паскудно, — понимающе поддержал призрак. — Но тут либо по судам бегать, тратясь на адвокатов, либо успокаиваться, засовывая поиски правды глубоко-глубоко. Таковы реалии. Одно плохо – кроме нас об этом пока никто не в курсе.

— Порешаем. Я тут повертел в голове, пока ехал... Есть идейка.

Выслушав предложенные тезисы, Антон загорелся замыслом напарника, неустанно восхваляя его сообразительность и клятвенно заверяя нагнуть «в три погибели» всех причастных лиц.

***

Торжественный кабинет, отделанный солидными дубовыми панелями, со стульями вдоль стен для больших совещаний и Т-образным столом для работы, встретил Швеца мягкой тишиной и дарующим веру в светлое будущее взглядом с президентского портрета, висящего над генеральским креслом.

Как ни поворачивайся, как ни крутись — всё видит. Проницательно и прожигающе. Насквозь.

В предбаннике частил по кнопкам клавиатуры секретарь в чине майора, по коридорам ГУМВД расхаживали люди в форме с пухлыми звёздами на плечах.

Генерал, начальник и властелин всей областной полиции, обещал прибыть с минуты на минуту. Обещал, конечно, не Антону, скромно занявшему стул для приглашённых лиц, а секретарю, созваниваясь с последним по поводу очередного совещания.

Призрачный инспектор ощущал себя двояко, разрываясь между данным напарнику обещанием «всех нагнуть» и слабостью подготовки к планируемому разговору.

Продуманную линию поведения Швец выработать не сумел, как ни старался. Генерал, недавно сменивший своего вороватого предшественника на данной должности, прибыл издалека, и его характер оставался пока непонятным для подчинённых. Известно было лишь главное: областную полицию возглавил человек деятельный, решительный и авторитарный.

За дверью послышался словесный отчёт майора, короткие, увесистые фразы кого-то, привыкшего повелевать. Швец исчез, желая понаблюдать за будущим противником исподволь, для большего понимания генеральской психологии.

— ... Через полтора часа. И без опозданий.

С этими словами в кабинет прошёл пожилой, сухопарый мужчина относительно преклонного возраста. Без формы с регалиями, в обычном гражданском костюме в полоску. Педантично убрав пальто в шкаф, он сел за стол, посмотрел на дверь.

Оттуда спешил секретарь с плотной папкой для документов. Замер сбоку, достал первый лист, с канцелярской сноровкой положив его строго перед начальством.

— Оставьте, — распорядился высокий чин, забирая папку у майора. — Разберусь — позову.

***

Антон Швец с изумлением наблюдал за работой генерала, одновременно читающего документы, ставящего размашистые резолюции почти на каждом из них и непрерывно отвечающего на входящие звонки.

Его смартфон буквально разрывался от потока звонящих по самым разным вопросам. Много теребили из столицы, требуя отчётов и справок, несколько меньше набирали с прошлого места службы, выпрашивая консультаций по тому или иному поводу.

На третьем месте оказались друзья-товарищи. Они интересовались здоровьем, обсуждали планы на выходные, периодически вспоминая о том, что генерал сменил родную область на чуть ли не другой конец страны, и делано расстраивались.

С дальнейшей классификацией призрачный инспектор не заморачивался — слишком сложно получалось.

Звонили из мэрии,