Подменыш - Донохью Кит

— И чего ты дожидаешься? — спросила его Крапинка. — Ты же сам приказал им вернуться до рассвета. Неужели ты думаешь, что Луковка ослушалась бы тебя? Они должны были вернуться несколько часов назад. Пора за ними идти.

Бека, молча, метался по пещере.

Руководство поисками Крапинка взяла на себя. Она разделила нас по двое и каждой паре дала задание. Чтобы удержать Беку от глупостей, она встала в пару с ним. Они отправились в город. Смолах и Лусхог должны были осмотреть окрестности старого лагеря. Раньо и Дзандзаро — пройти по всем известным нам оленьим ходам. Нам с Чевизори выпало исследовать старые индейские тропы, идущие вдоль реки.

И все время, пока мы пробирались по ним, Чевизори бубнила себе под нос какую-то знакомую мелодию.

— Что это за песенка? — спросил я ее, когда мы остановились, чтобы перевести дух. Где-то вдалеке прогудел речной буксир, тянувший к городу цепочку барж.

— Я думаю, это Шопен.

— Что такое «шопен»?

Она хихикнула.

— Не что, тупица, а кто. Шопен писал музыку и всякое такое, как он говорил.

В — Кто говорил? Шопен?

Она захохотала в голос, но потом прикрыла рот рукой.

— Шопен давно помер. Парень, от которого я слышала эту мелодию. Он сказал, что это «Майонез Шопена».

— Какой парень? Тот, который жил с вами до меня, да?

Ее поведение резко изменилось. Она отвернулась и уставилась вдаль, словно прислушиваясь к звуку баржи, но было видно, что она смущена.

— Почему вы не хотите мне рассказывать о нем?

— Энидэй, мы никогда не говорим о подменышах, когда они уходят от нас. Это закон. Мы стараемся забыть о них. В воспоминаниях нет ничего хорошего.

Издалека донесся условный крик, означавший, что нужно возвращаться.

Раньо и Дзандзаро нашли Луковку. Она сидела под деревом и плакала. Весь день она пыталась найти обратную дорогу, но то, что с ними случилось, подействовало на нее самым ужасным образом. Через несколько минут прибежали все остальные. Бека сел на траву рядом с Луковкой и обнял ее за плечи. Киви и Бломма исчезли.

Немного оправившись, Луковка рассказала о том, что произошло. Когда они подошли к городу, стоял густой туман. Это придало им уверенности в том, что их никто не заметит. Они забрались в супермаркет и украли там сахар, соль, муку и сетку с апельсинами. Спрятали все это на улице и пошли в аптеку. Проникнув внутрь, они поразились произошедшим там переменам.

— Все изменилось, — рассказывала нам Луковка, — исчез автомат с газировкой, касса и стойка со стульями, на которых можно было крутиться, автоматы с конфетами тоже пропали. Вместо них появились стойки с шампунями и мылом и целая стена комиксов и журналов. А еще отдел с товарами для младенцев: всякие подгузники, соски, бутылочки и гигантское количество маленьких баночек с соками и пюре, на этикетках везде один и тот же малыш, миленький-премиленький, а внутри все разное: яблоки, груши, бананы. Что-то со шпинатом, зеленым горошком. С индейкой в сметане, цыпленком с рисом. Киви захотела это все попробовать, и мы там застряли на несколько часов.

Я живо представил себе эту картину: три перемазавшиеся едой девочки сидят на полу, а вокруг валяются десятки пустых стеклянных баночек.

А потом напротив витрины остановилась машина, и в магазин зашли двое полицейских. Луч фонарика скользнул по полкам. «Он сказал, что они обязательно сюда придут». Луковка шепнула: «Бежим!» Но Киви и Бломма не двинулись с места. Они стояли посреди отдела с детским питанием, взявшись за руки, и словно только того и ждали, что полицейские подойдут к ним.

— Это было самое ужасное зрелище, которое я видела в жизни, — говорила Луковка. — Луч фонарика приближался к нам, а они стояли и ничего не делали. Я прокралась за спины полицейских и видела, как Киви и Бломма попали в луч света. Киви просто закрыла глаза, а Бломма заслонилась от света рукой. Они даже не закричали! Казалось, даже обрадовались, что их поймали. Первый полицейский сказал: «Он был прав. Вот они». А второй крикнул: «Не двигаться!»

Луковка выскочила за дверь и бросилась прочь из города, позабыв о припрятанных продуктах. Испуганная, она сбилась в тумане с дороги и побежала не в ту сторону. Когда начало светать, поняла, что заблудилась, и спряталась в каком-то сарае, где просидела, трясясь от страха, целый день, а ночью, обогнув город, стала пробираться к нашей шахте. Когда Раньо и Дзандзаро нашли ее, она едва держалась на ногах.

— Почему полицейский так сказал? — спросил ее Бека. — Что он имел в виду, когда говорил: «Он был прав, и они сюда обязательно придут»?

— Кто-то, наверное, сказал полицейским, где мы можем появиться, — пожала плечами Луковка. — Кто-то, кто знает про нас.

— Ну, и кто же это может быть?! — спросил я язвительно Бека и посмотрел на меня так, словно я совершил какое-то дикое преступление.

— Я… ничего никому не говорил…

— Не ты, Энидэй. — он сплюнул на землю. — А тот, кто занял твое место.

— Шопен, — сказала Чевизори, и некоторые невольно хихикнули, услышав это позабытое имя.

Мы возвращались в наше неуютное жилище молча, каждый по-своему переживая потерю. Следующие дни прошли в печальном молчании. Мы собрали кукол Киви и Бломмы и закопали их в одной большой могиле. Смолах и Лусхог построили над ней погребальную пирамиду из камней. Потом Чевизори и Крапинка разделили вещи Киви и Бломмы между нами. Только Раньо и Дзандзаро оставались безучастными ко всеобщему горю. Похоже, они тоже что-то задумали.

Все лето и осень разговоры крутились вокруг этого странного события. Луковка убеждала нас, что девчонки совершили настоящее предательство, а Бека назвал это заговором. Он считал, что Киви и Бломма рассказали, где находится наше убежище, и люди в черных костюмах рано или поздно придут за нами. Другие давали более сдержанные оценки.

— Они давно хотели сбежать, — говорил Лусхог. — А тут все так удачно сложилось. Надеюсь, эти две дурочки найдут свое место, и их не будут показывать в зоопарке или изучать в какой-нибудь секретной лаборатории.

Мы больше никогда и ничего не слышали о них. Они будто растворились в тумане.

Бека настаивал на том, чтобы мы как можно реже выходили из шахты, но все же нам с Крапинкой удавалось иногда отпроситься у него в город. Там мы забирались в библиотеку и глотали книги ночи напролет. Мы прочли все греческие трагедии: Клитемнестра, решившаяся на убийство, Антигона, посыпающая землей тело своего брата… Кентерберийские пилигримы, смерть Гренделя… «Максимы» Александра Поупа, весь Шекспир… Ангелы Мильтона, приключения Гулливера… Восторженная экстатичность Китса, «Франкенштейн» Мэри Шелли, пробуждение Рипа Ван Винкля.

Крапинка обожала Джейн Остин, Элиота, Эмерсона, Генри Торо, сестер Бронте, Эймоса Олкотта, Эдит Несбитт, Россетти, Роберта Браунинга и, конечно, же «Алису в Стране Чудес».

Иногда она читала мне вслух. Любая история в ее устах звучала так, будто она сама все это написала. Она начинала «Ворона» Эдгара По: «Как-то в полночь, в час угрюмый…»[46], и мне становилось по-настоящему страшно. Ее голос передавал стук копыт в «Атаке легкой бригады» и шум волн в «Улиссе» Теннисона. Я плакал, когда она рассказывала про утонувшую кошку Бена Джонсона. Мне нравился звук ее голоса и нравилось смотреть в ее лицо. Летом оно было темное от загара, а волосы выцветали до белизны от солнца. А зимой она куталась в одеяла, так что я видел только ее лоб и брови. И еще ее сияющие в огнях свечей глаза… Мы познакомились двадцать лет назад, но она все еще была полна сюрпризов, а сказанное ею слово могло пронзить мне сердце…

Глава 25

Я узнал свое настоящее имя. Хотя со временем Густав Унгерланд стал для меня еще менее реальным, чем Генри Дэй. Самым простым выходом было бы найти Тома Макиннса и попытаться узнать у него более подробно, что я рассказал ему под гипнозом. Я написал редактору «Мифов и общества» и попросил сообщить координаты автора статьи о подменышах. Он ответил мне, что Том Макиннс больше с ними не связывался, а его адреса они не знают. Тогда я обратился в университет, где он преподавал, но там сказали, что Макиннс уехал в понедельник утром, среди семестра, и не сообщил, куда. Мои попытки связаться с Брайаном Унгерландом оказались столь же безрезультатными. Мне не хотелось донимать Тесс расспросами о ее бывшем бойфренде, но, порасспросив общих знакомых, я узнал, что Брайан сейчас в армии, изучает подрывное дело в форте Силл, Оклахома. Других Унгерландов в телефонной книге нашего городка не оказалось.