Сеть для игрушек - Владимир Ильин

– Конечно, малыш, конечно!.. Только не забудь, что медальончик этот больших денежек стоит! Ты готов мне их заплатить?

Этот фарс мне уже надоел, потому что переходил всякие границы.

– Знаешь что, Адриан? – обиделся я. – Я, пожалуй, пойду… Не хочу больше разговаривать с человеком, лишившимся разума из-за тягот и лишений своей профессии!..

И тут он меня вновь удивил. Он схватил меня за руку и почти ласково сказал:

– Ладно, Рик, не лезь в бутылку. Медальон я тебе готов подарить за спасибо. – Он чуть ли не насильно затолкал безделушку мне в руку. – А теперь – твоя очередь… Выкладывай, что ты там хотел мне рассказать.

Не человек, а робот какой-то… Сухарь. Вернее, такой же, как и все, но изо всех сил пытающийся играть роль некоего супермена. Наверное, считает, что род занятий к этому его обязывает! Ладно, посмотрим, что ты скажешь вот на это!..

Я взглянул Клуру прямо в глаза.

– Это ты мне должен кое-что рассказать, Адриан. Зачем ты убил Люцию? – тихо спросил я.

Он вздрогнул.

– Люцию? – повторил он. – Какую Люцию?..

– Не притворяйся, – сурово перебил его я. – Ты прекрасно знаешь, что жену покойного Слана Этенко… или как там вы его звали – Сигнальщиком, что ли?.. ее звали Люцией! Не далее, как сегодня ночью она выбросилась из окна своей квартиры на четырнадцатом этаже, а пожаром были уничтожены все домашние вещи, включая, разумеется, и возможные улики против того, кого ты ищешь.

– Печальная история, – без тени сожаления произнес он, глядя себе под ноги. – А с чего ты взял, что я причастен к смерти этой женщины?

– У Люции чудом осталась в живых пятилетняя дочь, – не слыша своего голоса, продолжал я. – Она описала мне человека, который посетил ее мать в ту ночь, незадолго до ее самоубийства. И, судя по ее словам, это был ты, Адриан!

Интерполовец дернул щекой и проговорил:

– Но дело в том, что я не приходил к вдове Этенко, Рик!

– Конечно, – сказал с иронией я. – Тебе незачем было приходить к ней, Адриан!.. Ты вовсе не нуждался в тех сведениях, которыми она, возможно, обладала об обстоятельствах гибели своего мужа и о Шлемисте, да? И ты как честный человек, разумеется, никак не мог применить к ней такой метод, как допрос с пристрастием!

– Что ты мелешь, малыш? – растерянно спросил он. – С какой стати я стал бы ее допрашивать, а тем более – с пристрастием?

– Да потому что это она убила Слана! – крикнул я, но Адриан сделал знак, чтобы я говорил потише. – Это Люция пришла ночью к мужу в квартиру, где он скрывался от геймеров, и нанесла ему семь ножевых ран – но не по своей воле, а по воле того, кто послал ее туда!.. Ты знаешь, о ком я говорю!

– Знаю, – неожиданно согласился он. – Но если бы я знал раньше, что это она… Почему ты молчал, Рик?

– Да потому что я боялся! – сказал я. – Я знал, что в один прекрасный день ты навестишь ее и будешь безжалостно расспрашивать о подробностях, а она… Она была ранимой женщиной, Адриан. Она этого не могла вынести. Вот почему я и сам-то ее ни о чем не расспрашивал…

– Допустим, – быстро сказал он. – Но все-таки я не приходил к ней, Рик!

– Я тебе не верю, – заявил я. – Да, я знаю, что ты ведешь борьбу за благое дело, Адриан. Но при этом ты не останавливаешься перед жестокостью по отношению к тем, кто невольно стал «игрушкой» в руках этих сволочей-геймеров… Ты просто ненавидишь их, Адриан! А ведь они – обыкновенные люди, которые не виноваты в том, что ими манипулируют негодяи и отщепенцы!.. Я видел, как ты расправлялся с моим отцом и с той троицей… Я видел, как жестоко ты разделался с водителем автобуса прошлой ночью… Как же так получается, Адриан? Ты борешься за то, чтобы люди жили спокойно и счастливо, – и сам же убиваешь их при этом! Лес рубят – щепки летят, да?! Не стоит, по-твоему, сожалеть об отдельных единицах, когда спасаешь множество других – так, что ли?

Я взглянул на Клура, ожидая увидеть на его лице смущение или хотя бы презрительную насмешку, но он мирно улыбался.

– Самое смешное, Рик, – сказал он после паузы, – что я действительно временами срываюсь. Понимаешь, в критической ситуации частенько забываешь о том, что имеешь дело с игрушками. Собственно говоря, под влиянием стресса человек способен забыть многое… Взять тебя, например. Ты безоговорочно поверил пятилетней девочке, забыв про то, что я тебе рассказывал о геймерах. Тебе даже и в голову не пришло, малыш, что устами этого милого ребенка тебе мог вешать лапшу на уши мерзавец, который на самом деле повинен в смерти вдовы Этенко… Хотя, повторяю, ты во многом прав, и если завтра сложится такая ситуация, когда мне надо будет ради победы в этой войне убить кого-то из своих друзей, я сделаю это! Пойми, Рик, я – солдат, и все мои товарищи – бойцы, воюющие в условиях мирного времени, и слишком много людей уже погибло за эту победу, чтобы в душе оставалось место для сантиментов…

Я смотрел на него и видел, что он говорит правду. Если он посчитает нужным, то убьет кого угодно ради победы своих. И тогда мне стало так страшно, будто я глянул в пулеметную амбразуру и увидел, что зрачок дула уставился в мое лицо, а палец пулеметчика нажимает на спусковой крючок.

И я молча встал и ушел.

Не знаю, говорил ли что-нибудь мне вслед Клур. Я ничего не слышал и не видел. Только знаю, что он не пытался меня остановить.

Уже спустившись в подземку, я обнаружил в своем кармане медальон, который мне сунул Клур. Первым моим побуждением было – выбросить его в ближайший мусоросборник, но потом я решил вернуть его интерполовцу.

Однако Клура на площади уже не оказалось.

Я знал, что дешифровка сообщения Слана могла занять у меня много времени. Было бы безумием полагать, что я способен превзойти ораву специалистов по криптографии и всевозможным кодам, имеющих в своем распоряжении самые современные средства, и расколоть этот крепкий орешек с первой же попытки.

Тем не менее, ничего иного мне не оставалось. Теперь, когда я не хотел иметь никаких дел с Клуром и его коллегами, до Шлемиста можно было добраться только таким способом. А добраться до него было крайне необходимо. Дело было не в том, что я стремился облегчить задачу Клура и Интерпола. Если на свете существует справедливость, то во имя этой справедливости мерзавец должен был ответить за гибель Слана и Люции, за то, что Катерина Этенко осталась сиротой, и за то, что ежедневно сотни людей в Интервиле повиновались приказам и командам геймеров.

Я надеялся лишь на то, что мне все-таки удастся отыскать тот ключик к файлу Слана, который могли пропустить дешифраторы Контроля. В конце концов, я знал Этенко лично, и знал, как мне казалось, неплохо. Вполне возможно, Слан надеялся на то, что именно я первым обнаружу его файл в моей «старушке», а раз так – то он должен был зашифровать имя Шлемиста, не прибегая к хитроумным кодам.

Что ж, посмотрим…

Я сел за стол в своей комнате, взял несколько листов бумаги и ручку и вывел крупными буквами посередине страницы:

UTYREHJD

Ну-с, с чего начнем?

Первые соображения: предстоит решить, что это такое – код или слово на одном из неизвестных языков? Вывод: скорее всего, это код. Если бы речь шла об одном из языков Земли, люди Контроля, располагавшие доступом к любой библиотеке мира, наверняка очень быстро нашли бы перевод этого слова в соответствующем словаре. К тому же, едва ли Слан был полиглотом, чтобы знать в совершенстве какой-нибудь мертвый язык. Вдобавок, если считать название файла указанием на имя или фамилию Шлемиста, то причем здесь иностранный язык? Фамилии и имена, как известно, не переводятся…

Версия номер два: может ли быть это нелепое словечко транскрипцией фамилии Шлемиста? На первый взгляд, это не очень-то логично, ведь задачей Слана было избрать такой шифр, который не бросался бы в глаза геймерам. Но на всякий случай проверим…

Я включаю свой комп-нот, соединяюсь с Информаторием и через полчаса убеждаюсь, что ни в самом Интервиле, ни в его окрестностях не было и нет человека, фамилия или имя которого хотя бы отдаленно напоминали загадочное словцо. Нет ни Утирехдов Ивановичей, ни Иванов Утирехдовых. На карте города и в перечне городских объектов нет топонимов, начинающихся на «Ути-»…

Значит, все-таки это код.

Когда-то я интересовался различными способами кодирования, и мне известно, что существует множество разновидностей кодов. В принципе, нет такого кода, который нельзя было бы расшифровать. Особенно с помощью мощного компьютера, обладающего гигантским объемом памяти и быстродействием, приближающимся к скорости света. Дело в том, что все шифры взламываются с помощью трех орудий: математики, законов частотности и метода проб и ошибок.

Если подставлять в шифровку различные буквы, то, рано или поздно, обязательно получишь такую группу знаков, которая будет иметь смысл. Достаточно вычислить хотя бы одну букву – и лед тронется. Остальные буквы разгадываются так же, как в кроссвордах – с той разницей, что известные буквы используются в дальнейшем для расшифровки остальной части криптограммы.