Трон Люцифера. Краткие очерки магии и оккультизма - Еремей Парнов

Отдадим же и мы необходимую дань древним верованиям, чтобы проследить непрерывную связь времен - от жрецов Аккада до киберастрологов современного Запада. И чисто внешне, и в своем структурном построении астрологические диаграммы различных цивилизаций удивительно схожи. Достаточно сопоставить между собой космические диски китайцев и ацтеков, тибетскую мандалу и календарь майя, чтобы уяснить пронизывающую их общую идею цикличности.

В книге мистика и теоретика розенкрейцерства Роберта Флуда (1574-1637) «История двух миров», опубликованной в 1617 году, есть примечательный чертеж, на котором концентрическими планетными орбитами показана связь макрокосма и микрокосма, пролегающая через человеческое сердце, приравненное к Солнцу. Здесь явственно ощущается тот же космический символизм, который проявлялся у ацтеков и друидов в кровавых жертвоприношениях, когда на алтарь солярного бога бросались еще трепещущие человеческие сердца. Так же внутренне близки друг другу индуистские тантрические фигуры и сферы астрологических соответствий планет с головой и руками человека, выполненные Джероламо Кардано. Посвященные «небесной медицине» французские и немецкие инкунабулы XV века, знаменитый «Салернский кодекс здоровья» и китайские руководства по акупунктуре (иглоукалыванию) - всех их одухотворяет могучая уверенность в неразрывном космическом подобии человека.

Угрюмый сторож вечных врат засов железный поднял,И Тэль, сойдя, узнала тайны невиданной страны,Узрела ложа мертвецов, подземные глубины,Где нити всех земных сердец гнездятся, извиваясь…

Непреходящая и вечно изменчивая маниакальная идея магии!

Можно спорить о том, откуда почерпнули греки, затем арабы, а с ними вся средневековая Европа космогонические символы Востока, и в частности привычный нам зодиак: из Вавилона или через посредство египтян. Покойный академик М. А. Коростовцев, даривший меня своей дружбой, был уверен в последнем. Вообще, когда речь заходила о «мощнейшем», по его выражению, явлении, каким несомненно была древнеегипетская религия, Михаил Александрович проявлял удивительную страстность, одухотворявшую даже сугубо академические описания математических папирусов, которые он столь успешно расшифровал.

О его концепции преемственности египетской философии греками с исчерпывающей полнотой можно судить хотя бы по монографии «Религия Древнего Египта»: «Возьмем аспект чисто космогонический, отвлечемся от теогонии. В космогонии участвуют природные субстанции: вода (Нун), земля (Геб), небо (Нут), воздух (Шу), солнце (Атум, Ра и др.), тьма (Кук и Каукет в Гермополе) - или абстрактные начала: бесконечность (Хух и Хаухет), невидимое (Амон и Амаунет) в концепции того же Гермополя. Организатор этих элементов, демиург, сам - один из элементов природы; он появляется из водяного хаоса, изначального океана Нуна. Здесь напрашивается параллель с греческой натурфилософией. Фалес из города Милета (конец VII - начало VI в. до н. э..) первым из натурфилософов считал, например, началом всего воду. Учение Фалеса о воде как начале всего сущего перекликается с представлением египтян о первобытном океане Нуне. Плутарх… прямо заявляет, что свое учение Фалес заимствовал у египтян. Независимо от того, соответствует это истине или нет, несомненно одно: греки знали учение египтян об океане Нуне, и, разумеется, задолго до Плутарха. Ибо если бы они этого не знали, Плутарх не мог бы об этом написать:

Блестящий парадокс на грани тривиальности.

Однако я привел его не только ради изящнейшего, почти математически строгого доказательства преемственности древнеегипетских идей, лежащих, кстати сказать, в основе теургии. Дело в том, что европейцы - наследники эллинской науки - вкладывают в понятие стихии греческое, натурфилософское содержание, тогда как для египтян это были живые боги, коими они и остались под эллинскими именами в колдовских мистериях. Согласно теургической концепции, соответствующий, например, Хроносу свинец - это не только конкретный металл, но и сам состарившийся бог Хронос, которого следовало, как учили алхимики, «исцелить», превратив в золото, вернуть ему с помощью «философского камня» вечную молодость. В изумрудном кристалле, голубке, в медном кольце и пахучей вербене древние оккультисты видели и реальные вещи, и символ божества, и само божество - прекраснейшую Афродиту - Венеру, которой Парис вручил свое роковое яблоко. К сожалению, видимо, из-за узости исторической перспективы и бездумного следования привычным образцам авторы современных оккультных исследований упускают именно этот аспект теургии, сокровенный, существенный.

«Греки не скопировали египетские воззрения,- признает Коростовцев,- а взяли из них то, что можно было положить в основу натурфилософских учений. Разумеется, это предполагало уровень мышления более высокий, нежели религиозно-мифологический». Уровень мышления - это точка отсчета. Собственно, магия потому и осталась висеть в пустоте, что подобный скачок мог разрушить всю ее предельно запутанную архитектонику. Как всякая вера, она апеллировала не к мышлению, а к первобытным инстинктам. Поэтому не столь важно, откуда греки заимствовали двенадцатичленный зодиак - из Двуречья или же нильской дельты. Религиозно-мифологический уровень обеих культур был практически одинаков. Великий Пифагор, впрочем, согласно распространенной молве, 12 лет (12!) провел в Вавилоне и вполне мог получить астрологические знания, с нумерологическими выкладками заодно, прямо из рук тамошних жрецов. И «отец истории» Геродот ясно указывает на то, что эллины научились астрологическим гаданиям у халдеев. Достаточно сказать, что вавилонский жрец Берос пользовался таким почетом в Афинах, что ему поставили памятник. Вавилонская магия не стала чужеродным поветрием в Греции. Местным мудрецам, которые еще задолго до Геродота отождествляли Зевса с Бэлом - Мардуком, а Афродиту - с Иштар, тем более легко было принять халдейское звездочетство.

В Спарте, по свидетельству Плутарха, эфоры[17]раз в девять лет отправлялись наблюдать звездное небо.

Если им удавалось увидеть при этом падающую звезду, то правителя, прогневившего богов, призывали к ответственности. Это был подлинный триумф астрологии, рожденной, чтобы стать покорной служанкой тиранов.

Из многочисленного письменного наследия звездочетов свободолюбивых полисов Эллады до нас дошли лишь сравнительно поздние сочинения Геминуса, поэма Максима и «Четверокнижие», безосновательно приписываемое Птолемею.

Аккумулированное греками наследие Востока сгорело вместе с 700 тысячами манускриптов несравненной Александрийской библиотеки. Халиф Омар, превзошедший печально знаменитого Герострата, руководствовался простейшей сентенцией.

Если все эти рукописи,- сказал он, отдав приказ поджигателям,- повторяют истины, изложенные в Коране, то они бесполезны, если противоречат слову аллаха - вредны. Печальная участь постигла 200 тысяч томов Пергамской библиотеки, а также библиотеку Иерусалимского храма. Хуанди предал огню сочинения, в том числе астрологические, китайских мудрецов. Утрачена знаменитая коллекция Писистрата в Афинах, уничтожены пергаменты тайного убежища храма Пта в Мемфисе…

Лишь случайные обрывки, отдельные фрагменты, загадочные проблески забытых знаний - вот что осталось нам от исчезнувших цивилизаций. Сгорели вырезанные на дереве и никем не прочтенные письмена народа острова Пасхи и книги катаров. Во времена конкисты епископ Ланда предал огню почти все кодексы народа майя, и теперь каждая новая находка археолога перечеркивает все умозаключения предшественников. Наше далекое прошлое - это цепь белых пятен, прерываемая изредка островками достоверных фактов. Мы не можем объяснить пока, откуда в древнем Багдаде за сотни лет до нашей эры знали, как делать сухие электрические батареи, или почему в монетах, относящихся к 235 году до нового летосчисления содержится никель. Это факты, с которыми не приходится спорить. Последовательно соединенные батареи из выгребных ям древнего Багдада давным-давно лежат под стеклом в музее. Кстати сказать, их долгое время принимали за непонятные ритуальные предметы. Только случайно зашедший в музей инженер обнаружил истинную сущность этих столбиков из металлов и смолы. Но сколько еще загадок не получили истолкования!

Насколько можно судить по дошедшим до нас источникам, образованное римское общество взирало на астрологию довольно скептически. И если Сенека признавал влияние планет на человеческие дела, то Цицерон, Плиний Старший, Секст Эмпирик и Гай Петроний довольно едко высмеивали звездочетов. Это не значит, конечно, что астрология не имела в Вечном городе ревностных почитателей. Сатиры Ювенала красноречиво свидетельствуют о том, что аристократы, купцы и плебс с одинаковым увлечением гадали по зодиаку. Особым почетом пользовался астролог Луций Таруций Фирман (116-28 до н. э..), который по поручению своего друга Варрона сделал попытку вычислить по звездам год основания Рима. На первых порах благоволили к звездочетам и цезари, о чем свидетельствует поэма Манилия «Astronomica», посвященная Октавиану Августу. Астрологией интересовался и жестокий властолюбец Тиберий, которому будто бы предсказали день смерти, но уже в царствование Клавдия из города был изгнан некий Фурий Скрибониан, осмелившийся спросить у звездого оракула о том, скоро ли умрет император. Вслед за не в меру любопытным гражданином удалились в изгнание и слишком много знающие жрецы.