Беги, детка, беги (ЛП) - О&#39

Ты в неверии смотришь на меня.

— Для тебя это мелочи? — угрожающе спрашиваешь ты.

— Нет, то, что сейчас происходит, Оливия, ужасно. Но тебе должно быть жаль Мейсона. Я думал, у тебя с ним особая связь. Разве ты не замечаешь, как он страдает? Разве не понимаешь, что он близок к потере рассудка?

Ты фыркаешь.

— С этим ты хорошо знаком, не так ли, Китон? Вот почему ты так хорошо его понимаешь. И поэтому ты прикрыл его, когда он разрушил квартиру Райли. И поэтому пустил все на самотек и не видишь, что творит Мейсон, Китон. Ты только видишь, как страдает он. А не то, как страдает Райли!

А теперь я зол, Оливия. Ты видишь это в моих глазах, но тебе наплевать.

— Да, я разбираюсь в этом, — рычу я и встаю, чтобы ты не забывала, с кем имеешь дело.

Ты становишься нос к носу ко мне.

— Ты хочешь меня запугать, Китон? Серьезно?

— Я разбираюсь в этом, — шиплю я. — И именно поэтому знаю, что с ним сейчас происходит. Он мой сын, Оливия. Ты должна попытаться понять его и простить. Иначе у нас с тобой будут проблемы.

Ты резко втягиваешь воздух.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал, Оливия.

— Я люблю Мейсона, и ты это знаешь, — говоришь ты, яростно сверкая глазами. — И он всегда был моим особенным ребенком, но ты должен понимать, что мы не можем все спустить ему с рук. Независимо от того, сколько ему лет, или потому, что он сложный, Китон, он поступил гадко. У него были отношения с невестой своего брата, Китон. Неужели ты этого не понимаешь?

— Я понимаю это, Оливия, но я видел, что между ними происходит, и это нельзя сравнить с тем, что у нее с Райли. И это невозможно остановить. Ты же сама знаешь. Ты испытала это.

Твои ноздри раздуваются, и ты сужаешь глаза.

— Нет, прости. Я не могу и не буду его понимать. Так я его не воспитывала, Китон, и ты тоже нет. Да, с братом надо делиться, но только не женщиной.

— Он достаточно перенес, Оливия. За все эти годы. Поверь мне, я наблюдал. Столько всего произошло несправедливо, а ты даже не заметила.

Ты изучающе смотришь на меня несколько секунд. И только тогда я понимаю, какую ошибку совершил.

— Подожди, — говоришь ты. — Откуда ты все это знаешь? Что значит «ты наблюдал», Китон?

Дерьмо. Оливия, я прекрасно помню, как обещал тебе больше никогда этого не делать. Никогда не устанавливать камеры и не вторгаться в личное пространство. Бл*дь.

— Подожди, — еще раз говоришь ты и делаешь шаг назад, округляя глаза. — Неужели ты установил в доме камеры, Китон? И сидишь перед монитором и наблюдаешь за всеми, Китон? — абсолютно спокойно спрашиваешь ты. Я знаю этот голос. Твой взгляд блуждает вокруг, словно сканируя комнату в поисках камер. Она в лампе, детка, неужели ты до сих пор не научилась?

— Китон! Отвечай мне! — мне это не нравится, Оливия. Куда все повернулось. — Китон!

— Что? — восклицаю я и поднимаю плечи. Хаотично соображаю, как выбраться из этого дерьма. — Да, я это сделал! Но зато я всегда присматривал за Райли и Мейсоном, несмотря ни на что! Независимо от того, что вам нужно, я всегда был рядом!

— Ого, это действительно нездорово, — раздается голос за моей спиной. Райли, бл*дь. Он все равно меня сейчас ненавидит.

Ты смотришь мимо меня и вздрагиваешь.

— Райли?

— Я знал, что живу в сумасшедшем доме, — говорит Райли. — Но это затмевает все. Ты установил камеры? Где?

— Ну...

— Насколько я знаю твоего отца — везде! — взбешенно отвечаешь ты. — Если что-то делать, то по полной программе. Да, Китон? Ты знал об этом с самого начала, потому что следил за всем, — теперь ты обвиняешь меня. — Ты мог бы все остановить сразу, как только это началось, Китон. Ты мог бы все это пресечь или, по крайней мере, предотвратить помолвку. Помешать тому…

— Чтобы мне изменили, — перебивает Райли. Ненавижу, когда он перебивает тебя. И вообще, почему именно я сейчас в центре внимания? Я не трогал девушку. Я никого не избивал. Я ничего не делал. Вы оба сверлите меня взглядом, и всякий раз, когда вы это делаете, я вижу ваше сходство.

— Если бы не камеры, Оливия, пять лет назад Мейсон сжег бы наш дом.

— Наверное, передалось по наследству, — язвительно говоришь ты, и я предупреждающе смотрю на тебя. Не перегибай палку, детка. Ты же не хочешь меня разозлить?

Хотя нет, хочешь. Именно это. Я должен оставаться спокойным.

— Если бы я не наблюдал за вами всеми, как вы красиво высказались, Мейсон отпраздновал бы здесь свою первую гэнг-бэнг вечеринку семь лет назад. На твоем диване, Оливия. — Твои глаза расширяются. — Если бы не камеры, на свой восемнадцатый день рождения Райли лишил бы здесь девственности пятнадцатилетнюю девочку. — Твой взгляд возмущенно стреляет в Райли. — Извини, приятель, — говорю я и снова обращаюсь к тебе. — И он солгал бы тебе в лицо, как и все те разы, когда Мейсон получал наказания вместо него, Оливия. Хочешь, я продолжу? — смотрю на Райли.

— Нет, — говорит он. — Не нужно.

Ты смотришь на него, Оливия, и видишь своего солнечного мальчика совершенно другими глазами.

— Не бывает только хорошее или только плохое. Так же и с Мейсоном.

Райли фыркает.

— Мейсон — исчадие ада, и заплатит за это.

Оливия, я чувствую, как температура в доме меняется. Такое ощущение, что становится на сорок градусов прохладнее. Чувствую, как все присутствующие напрягаются, и становится трудно дышать. Я чувствую, что какая-то сила природы приближается и в любую минуту обрушится на нас.

— Привет! — говорит Мейсон позади меня.

Он вернулся, Оливия. И сейчас станет действительно плохо.

32. Ты лучше любого наркотика, Эмилия

Мейсон

Я в стельку пьян, Эмилия, но картинки до сих пор стоят перед глазами. Они будут преследовать меня до конца жизни. Ты и он в моей кровати. Никогда бы не подумал, что ты такая сука. Вся моя семья собралась в гостиной, Эмилия. Насколько я тебя знаю, ты прячешься где-то наверху и подслушиваешь, но не решаешься спуститься, потому что здесь мой отец, а моя мать ненавидит тебя с недавних пор. Она терпит, но не принимает. Уже нет.

— Мейсон — исчадие ада, и заплатит за это! — как раз говорит Райли, когда я, широко улыбаясь, выхожу на сцену.

— Привет! — мама смотрит на меня с ужасом, Райли взбешенно, а папа раздраженно. Я так пьян, что мне все равно, и все это из-за тебя.

Так что я вразвалочку прохожу мимо брата, чье лицо совершенно опухло и выглядит, как бесформенный кусок отбивной. Я забрасываю ему руку на плечи.

— Как дела, бро? — заплетающимся языком языком, говорю я.

Он отталкивает меня от себя.

— От тебя воняет алкоголем.

— А от тебя Эмилиеееей, — отвечаю я. — Должен сказать, бро...

— Не называй меня «бро», — он меня перебивает, Эмилия.

— Как скажешь... должен сказать, бро, ты трахаешься не так уж плохо. Ты оттрахал ее так грубо, как она любит. Если бы ты шлепнул ее по заднице, ее маленькая киска потекла бы по твоим рукам. Ей всегда нравилось, когда я так делал! — все смотрят на меня так, Эмилия, будто не верят, что я только что действительно это сказал, но я это сделал. Я слышу, как ты приближаешься. О, мой голос приманил тебя.

Ты, свежеоттраханое нечто, заходишь в комнату, одета в спортивные штаны и свитер. Твои глаза заплаканы. А я вижу только как он тебя касался.

Хочу сделать шаг к тебе. Не знаю зачем, но мой отец отчетливо говорит:

— Нет!

— Ах, вот и она! — язвительно говорит Райли. — Тебе есть, что сказать, тварь?

— Райли! — ругается мама.

Я поворачиваюсь к нему и смотрю в глаза.

— Назови ее так еще раз, и я вырву твой язык.

Папа просовывается между нами, зануда, и еще раз повторяет более настойчиво.