Мои часы идут иначе - Ольга Чехова

Итак, Ольга, свидетельница возникновения и падения тысячелетнего рейха, улыбаясь, спросила, понравилось ли мне в "Фольксбюне"*... Я уклонился от ответа.

Она улыбается: ""Фольксбюне" - это будущее мирового театра, и Берлин - его европейская колыбель. Проявите же понимание!"

Улыбаясь, размахивая пальмовой ветвью мира и, несмотря на это, бесконечно опасная, молча покидает она мою комнату.

Затем в течение нескольких недель о ней в Берлине ничего не было слышно. Теперь игра в театрах уже не входила в задачи Олли..."

Мой адвокат доктор Ронге подал жалобу.

Писака возражает в следующих выражениях:

"Фрау Чехова оспаривает получение ордена Ленина. Что же, ей лучше знать! К сожалению, я не просматривал наградные бумаги в кремлевской канцелярии! Фрау Чехова также оспаривает, что она занималась шпионажем среди окружения Гитлера. И это я не могу опровергнуть, так как не вращался в среде Гитлера в отличие от выдающихся деятелей культуры "тысячелетнего рейха""...

Редакция "Вохенпост" ссылается на ответственность сочинителя и со своей стороны комментирует с видом невинного удивления: "Орден Ленина в Советском Союзе носят рабочий Стаханов и деятели культуры, государственные мужи и изобретатели, и даже некий получивший на Западе убежище дипломат после окончания войны обрел наглядное подтверждение своих заслуг в виде этого знака отличия.

Так и утверждение, что фрау Чехова шпионила против Третьего рейха, пожалуй - если смотреть на это с точки зрения наших дней, - вряд ли можно посчитать оскорбительным. Среди политиков как западной, так и восточной зоны тоже есть такие, которые хвастаются, будто снабжали врагов национал-социализма информацией, чтобы ускорить приближение конца Третьего рейха".

Я сдаюсь. Это означает, что я предоставляю каждому судить самому о подобного сорта журналистике.

Но еще в 1955 году - я снимаюсь под Бад-Райхенхалль - одна пожилая женщина, дрожа от жадного любопытства, спрашивает меня:

- Ах, дорогая фрау Чехова, теперь-то скажите мне, пожалуйста, только мне одной: так были вы шпионкой или нет?..

НОВАЯ ЖИЗНЬ

Мы продолжаем играть в театре - по-прежнему с различными приключениями например, нашу любимую "Чернобурую лисицу", которая между тем давно уже превратилась в "cедую лисицу". Количество спектаклей просто невозможно подсчитать.

Чтобы поставить пьесу, в которой вместе со мной играют Хельмут Вайс и Соня Циманн, я бесповоротно решаю пустить на театральные костюмы сохранившиеся шелковые шторы из моего летнего домика.

Для следующей пьесы - "Лукавая вдова", музыкальной комедии Гольдони, - с костюмами нам ненароком помогает русская районная комендатура: по ее ордеру я покупаю материю, которая напоминает марлю. Материя очень мягкая, мы красим ее и крахмалим картофельным крахмалом.

Наши костюмы получаются прелестными, они воздушные и пестрые. Спектакль имеет успех.

Вдобавок я сама инсценирую собственную пьесу: переделываю новеллу Чарлза Диккенса "Сверчок на печи". Ханс Лейбельт играет главную роль, я читаю пролог.

В остальном же мы едва сводим концы с концами, голодаем и счастливы, когда нас как драматических артистов приглашают на дипломатические приемы союзников. Вместо обесцененных марок получаем там сигареты, масло, вино или шнапс - "с собой".

Редкие, слишком редкие праздники...

В Берлине объявляется некий молодой человек из Польши. Он делает не первый немецкий послевоенный фильм (который снимается на лицензированной советскими студии ДЕФА в восточном секторе), а первый послевоенный фильм в западных секторах. Вскоре имя его в кинокругах знает каждый, а несколько лет спустя он становится известным и далеко за пределами Германии - это Артур Браунер.

Я играю в его фильме "Магараджа против воли". К нам присоединяются Соня Циман, Иван Петрович, Рудольф Пракк, Рудольф Платте и Хуберт фон Мейеринк.

"Знаменитые имена, - предполагал Браунер, - сделают сборы..."

Но сборов не получается. Браунер не падает духом. В Шпандау старые фабричные цеха он превращает, как по волшебству, в современную киностудию. И делает "кассовые" фильмы, а позднее и другие, высокохудожественные, которые завоевывают государственные премии.

Браунер - "Поммер" этих послевоенных лет. Но вообще-то положение его незавидное: в Третьем рейхе в прокате шло мало американских, французских или английских картин, и публика теперь наверстывает то, чего была лишена в течение двенадцати лет.

Фильмы из США, Англии и Франции потоком хлынули в Германию. Очень, очень трудно в стране, которая лежит в руинах, противостоять их финансовым возможностям, их прекрасной постановочной работе и художественной манере.

Проходят годы.

Я задумываюсь о себе и не заблуждаюсь на собственный счет: подрастает новое, юное поколение, поколение, которое невысокого мнения о старших уже потому, что они старше, поколение, которое процесс старения воспринимает как нечто странное и, похоже, совсем не ассоциирует его с собой, нетерпеливое, стремительное поколение ниспровергателей. В принципе в этом нет ничего необычного, напротив, само по себе в веках это одна из немногих постоянных величин; просто на этот раз все происходит в более жесткой, крайней, беспардонной форме. Но чему тут удивляться...

О моем материальном положении нечего долго и думать, оно весьма плачевно: по простоте душевной я дала себя уговорить заложить свою усадьбу при условии, что после денежной реформы должна буду вернуть залог в твердых марках. Тяжкое бремя, которое я ежедневно влачу на себе в прямом смысле слова.

Я расстаюсь с вещами, которые мне были дороги на протяжении всей жизни и немало стоили: с иконами, книгами, другими ценными предметами. Это источник существования.

Я пишу свою первую небольшую книгу по косметике.

Она быстро расходится без переиздания.

Издательство разоряется на претенциозной книге об Альберте Швейцере и объявляет о банкротстве.

И вместо того чтобы учиться на ошибках, я даю себя уговорить на еще одно дело: открыть собственную киностудию.

Я больше не хочу быть зависимой от других. Я хочу доказать, что существует потребность в немецком развлекательном кино. Я хочу не только играть, но и быть режиссером.

И сильно заблуждаюсь...

После трех фильмов фирма прекращает существование. Почему?..

По многим причинам, но главным образом по одной, которая на этот раз все-таки делает меня умнее: оказывается, деньги и друзья - вещи несовместимые...

"Деньги губят дружбу", - утверждают друзья, у которых они есть и которые всегда находят новые основания не дать мне краткосрочный кредит на нормальных условиях.

Набитые марками "друзья" переходят на другую сторону улицы, завидев меня издалека.

Поддержка, личная поддержка - не для фирмы - приходит от двух мужчин, которые совсем не принадлежат к моему кругу.

Один из них - мой прежний коллега из Берлина - живет на скромную ренту и отдает мне все свои сбережения, другой был в концлагере. Он передает мне часть денег из материальной компенсации.

Что же остается?..

Роли комических старух или уход из профессии...

Стать последовательницей Адели Зандрок меня не прельщает. Для этого мне не хватает слишком многого.

Так что же?

Незаметно исчезнуть с киноэкранов, уехать за границу - в качестве компаньонки или экономки в какой-нибудь интеллигентной семье...

Не снизившийся уровень жизни заставляет меня задумываться - мне приходилось голодать, я знакома с нуждой и лишениями и выстояла в них, - а монотонность повседневной жизни, однообразие, при котором не отличишь один день от другого, то, чего я боялась всю свою жизнь, от чего меня избавляли мать и сестра и от чего я сама бежала в профессию, во все новые роли и дела.

Отказаться от этой "второй", подлинной для меня жизни - это то, на что я пока не могу решиться...

Я размышляю о себе и не предаюсь самообольщению: озлобленность делает человека жалким.

Итак, в шестьдесят лет еще раз начинаю все сначала...

Я продаю свой дом в Кладове и переезжаю из Берлина в Мюнхен.

Прямо в центре баварской столицы открываю свой первый косметический салон.

Что у меня есть?

Знания в косметологии, почерпнутые в Германии и за границей приобретенные десятилетия назад и постоянно пополняемые; брюссельский диплом, диплом "Universitе de Beaut"* в Париже, слушание лекций в университетах Берлина и Мюнхена, обстоятельные беседы с известным русским биологом профессором доктором Богомольцем в Лондоне, который дал мне дополнительный толчок к поиску собственной рецептуры. Я поняла, что можно способствовать регенерации тела и его клеток не только с помощью нанесения различных органических субстанций. Пациент в любом случае должен оказывать последовательное и активное содействие в этом - например, с помощью шлаковыводящей диеты.

Кроме того, у меня немалый опыт практического лечения и консультаций: друзья и знакомые часто оказывались испытуемыми и "подопытными кроликами" для приготовленных мной собственноручно кремов и масок. Мой метод популярен и среди молодых людей, у которых возрастные проблемы с кожей. Не в последнюю очередь я "эксплуатирую" и саму себя, используя опыт женщины, которая постоянно находилась на глазах у публики и в силу этого должна была всегда хорошо выглядеть, неважно, насколько сильно кожа ее испорчена театральным гримом.