Камень Книга тринадцатая - Станислав Николаевич Минин

— Да понял я! Но все равно! Это ж какой наглостью надо обладать, чтобы на будущего императора целой Российской империи так по беспределу наезжать! — продолжал искренне возмущаться брат. — А потом еще и скидку на газ требовать! И гордиться тем, что отказался исполнять заказ на устранение этого самого будущего императора!..

Александр продолжил высказывать негодование по поводу одиозного поведения де Вилье, а я слушал его не перебивая и думал, что Романовы все-таки качественно поработали над моим воспитанием — еще каких-то полгода назад свежеиспеченный великий князь Алексей Романов был таким же восторженным юнцом, делящим мир на черное и белое, как и сидевший напротив курсант военного училища Александр Романов. А что с этим юнцом стало сейчас? Собственно, ничего, кроме того, что юнец повзрослел. Самое же главное, внутреннее ощущение себя у повзрослевшего юнца не вызывает никакого дискомфорта, несмотря на горы трупов за спиной и непростые отношения с окружающей действительностью. Правильно кто-то из философов сказал: естественное состояние общества — война всех против всех. Правда, имелось в виду «до заключения общественного договора». Но о каком договоре может идти речь, если стороны этого договора постоянно его нарушают или пытаются внести в него изменения, так или иначе ущемляющие права других сторон? Короче, везде засада, а покой нам только снится…

— Лешка, ты меня вообще слушаешь? — услышал я голос Саши.

— Слушаю, — хмыкнул я. — Ты чего так возбудился? С деда Коли пример берешь? — И, не обращая внимания на смущение брата, продолжил: — Дед нам с Прохором и Ваней вчера месяц губы влепил. Будете с Колей к нам на свиданки по выходным приходить?

— Будем, — кивнул он. — А за что влепил-то?

Тут я решил потешить самолюбие Александра и слегка приврать:

— Назвал нас всех, включая вас с Колей, бандой и организованным преступным сообществом, а потом главарям банды тридцать суток и влепил.

Саша расправил плечи.

— Ну, тридцать суток многовато, конечно… А почему нам с Колей суток не досталось?

— А зимнюю сессию кто сдавать будет? А на учебу ходить и кроссы бегать? — на ходу придумал я.

Александр подумал несколько секунд, а потом выдал:

— Мы с Колей чуть попозже твоего батю попросим организовать такой же арест, как был у тебя! Ну, без отрыва от учебы!

Я только вздохнул.

— И охота вам на губе отдыхать?

— Мы Романовы! — с гордостью заявил Александр. — И уже по боевому ордену имеем! А твой рекорд по суткам еще не побили!

— Ну-ну… — хмыкнул я.

А про себя подумал: у меня проблемы с великим магистром и ватиканскими колдунами, а у братьев — мой рекорд нахождения под арестом. Как говорится, почувствуйте разницу.

От философских мыслей меня отвлек писк телефона — молодежь наконец-то досмотрела интервью и стала отписываться в чатик. Плохих и просто хороших отзывов не было — публиковались только восторженные. Мы с Сашей тоже сподобились на нечто возвышенное, тем более было за что, не скупясь на комплименты как самой Анечке, так и всем героям интервью. Потом пришлось благодарить за комплименты уже в нашу с Александром сторону, а когда наконец основная активность в чате пошла на убыль, мы с братом улеглись спать…

* * *

Помолвки Николая с Евой и Александра с Кристиной прошли практически по тому же сценарию, что и недавняя помолвка Александра с Изабеллой. Отличие заключалось только в большем количестве цветов и в интерьерах роскошного сада на заднем дворе дворца Гримальди, а так…

Новоиспеченные женихи и невесты демонстрировали окружающим свое счастье, их родители тоже, а приглашенные гости дружно радовались за молодых людей и их старших родичей, не забывая произносить бесконечные поздравительные тосты, в которых прямо намекали на ожидание приглашений на скорые свадьбы.

Когда с официальной частью было покончено, гости не стали расходиться — гуляли все-таки в практически родном Монако — и продолжили «общение». Через какое-то время все хорошенько набрались и потребовали продолжения банкета. Гримальди отказать не смогли, и началась дискотека. Музыкальным хитом праздника, что характерно, стала композиция на русском языке под названием «Пою и танцую», заказанная диджею Vini бесчисленное количество раз:

Когда я неделю не видел зеркал и бритвы,

Когда я не помню, где пил и с кем спал, — обидно.

Когда я не смог тебя, просто не смог, мне стыдно.

Я признаюсь: я тварь и пьяное быдло.

Припев:

А я пою, и танцую, и пью вино,

Вам хорошо — мне все равно.

Ну а скотина я или звезда,

Вам разбираться, господа!

Бывает, летаю я на Лазурный берег,

За вклады в искусство мне платят разные премии,

И из карманов пачки торчат денег.

Я признаюсь: я избалованный гений.

Припев.

Как ни называй меня, мне не будет обидно.

Ты поле пашешь, а я — на Лазурный берег.

Наверно, я просто пьяная тварь и скотина,

Или звезда и избалованный гений.

Припев.

(Группа «Яйцы Fаберже», автор музыки и текста В. В. Кирюхин)

Под зажигательную мелодию русского панк-рока отплясывали все без исключений, даже короли с императорами и их наследники, а принцы с принцессами просили нас перевести текст. Мы, конечно же, переводили… Как могли…

Сам я пил исключительно вино, памятуя о завтрашнем важном мероприятии, и очень удивился, когда в один прекрасный момент ко мне подошла компания абсолютно несочетаемых между собой людей: граф Петров-Врачинский в обнимку с Вильгельмом Гогенцоллерном, Ренье Гримальди под ручку с Алексеем Петровичем Нарышкиным и его святейшество Святослав, придерживающий находящегося в полнейшей нирване японского наследника Акихито.

— Эвон как вас расплющило! — пробормотал я. — Вот так и крепнут межгосударственные связи…

И отметил про себя, что генерал с патриархом явно не так пьяны, как хотят показаться: сказывалась суровая закалка, полученная ими в Отдельном корпусе жандармов. А может, они какие-нибудь специальные таблетки употребляют, повышающие толерантность к алкоголю, — надо будет потом у отца уточнить.

Тем временем граф Петров-Врачинский сфокусировал на мне мутный взгляд, пьяно заулыбался и воскликнул:

— Лешка! Сынка! Дай я тебя обниму!

Он с трудом оторвался от немецкого наследника, сделал пару шагов и буквально повис на мне.

— Пожарский! Спасибо тебе! — орал мне на ухо счастливый родитель одного из женихов на французском. — Спасибо! И я это… — Он икнул. — Хотел у тебя протекции испросить, чтобы… ик… значит, его святейшество Шурку с Кристинкой лично венчал.

Я повернулся