Побег в другую жизнь (СИ) - Sammy Lee

Жизнь вошла в колею. Я работал, в свободное время помогал Руте по хозяйству, много времени проводил с Ости и кошками. Снежинка стала почти с Маську размером и обещала вырасти еще. На родителей она поначалу огрызалась и пыталась прогнать их со своей территории, но абсолютное невнимание к ее претензиям со стороны Барсика и пара трепок от Маси заставили бедняжку смириться. Скоро они совсем подружились, а может, и вспомнили друг друга, и уже и играли, и ели, и спали вместе. Дочка была миниатюрной копией папы и смотреть на них, спящих рядом, было уморительно смешно.

Мы часто встречались с Лучисом, ходили вместе развлекаться или просто гулять. Даже начали вспоминать прежние мечты о лечебнице, но такого инвестора, как Келтен, у нас сейчас не было, а замахнуться самим на такое масштабное дело нечего было и думать. Так что мечты так и оставались мечтами. Мы только договорились, что если у Лучиса появится подходящий пациент, мы попробуем его полечить и понаблюдать, как следует.

Но все это было только первым, внешним планом моей жизни. Вторым же, внутренним, никогда меня не отпускавшим и затмевающим все, когда я оставался один, была моя тоска по Дарену. Со временем она не становилась слабее, только уходила глубже, становясь даже сильнее и больнее. Днем просто ныло где-то внутри, но зато по ночам я дышать не мог от тоски. Мне физически его не хватало, как воздуха, как воды. Иногда я подолгу разговаривал с ним, шепотом проговаривая свои реплики и мысленно выслушивая его. Крышка на подаренных им часах уже порядком потускнела от трения – я носил их постоянно под одеждой, часто вынимал и гладил сплетенные буквы Д. Несколько раз начинал писать ему, но каждый раз рвал, не дописав. Боялся, что если допишу, то отправлю, а этого никак нельзя было делать. Если Дарену сейчас так же плохо, как мне, мое письмо только разбередит его раны. А если он успокоился, перестал думать обо мне, то оно ему тем более не нужно. И в этом случае я не хотел знать, что он уже не тоскует обо мне. Понимал, как это эгоистично, но не хотел.

Но все-таки знать о нем хоть что-нибудь, что он жив и здоров, что ему ничего не грозит, мне хотелось. Я покупал имперские газеты и читал светскую хронику, надеясь найти упоминание о нем, но ничего не находил, как и о кире Риане. Это могло означать только, что Дарен продолжает сидеть в своем гарнизоне, а Риана – в замке. Семейство же Астис упоминалось в основном в связи с дебютом в свете кир-каты Астены, единокровной сестры Дарена. Я знал, что его мать, сестра генерала Ордиса, умерла, когда он был еще подростком, совсем как моя. Отец его, кир Астен, женился второй раз поздно, и младшие брат и сестра Дарена были намного моложе его. Кир-ката Астена была признана совершенно очаровательной и очень перспективной (кто бы сомневался!) невестой, и пресса уже вовсю строила предположения о ее возможном женихе. Я очень боялся наткнуться и на упоминание о невесте или женихе кивара Дарена, но, слава богу, ничего такого не попадалось.

Сам же я никаких попыток устроить свою личную жизнь не предпринимал. Не хотелось. Лучис как-то познакомил меня с одним своим приятелем, очень симпатичным мужчиной средних лет. И человек, кажется, был неплохой, умный, с чувством юмора, по крайней мере, разговаривать с ним было приятно. Я ему понравился, он сразу дал мне это понять. Мы сидели втроем в маленьком ресторанчике, потом Лучис деликатно оставил нас ненадолго наедине. Я уговаривал себя попробовать, не отказывать сразу. Не убудет же, в самом деле, а человек он наверняка хороший, Лучис мне плохого не посоветует. Нельзя всю жизнь жить воспоминаниями, может, другой мужчина сумеет как-то помочь мне пережить расставание. Но тут, отвечая на какой-то мой вопрос, он сказал: «Малыш, пойми…» Все, больше я его даже не слушал и вежливо дал понять: «Нет». Глупо, наверно, так остро реагировать на одно-единственное слово, возможно, ничего особенного для собеседника и незначащее, но Дарен никогда не называл меня малышом и никогда меня им не считал. Я не думал, что кто-нибудь сможет мне его заменить, но на меньшее, чем уважительное равноправное партнерство, не был согласен.

Незаметно пришла зима. Была она гораздо холоднее, чем прошлогодняя, а может, мне так только казалось, поскольку я почти весь день теперь проводил на улице. У Ости совсем прекратился тремор. Мы все суеверно молчали об этом, но радость, конечно, была неописуемая. Мне хотелось узнать, как дела у киры Рианы, но, не связавшись с Дареном, это сделать было невозможно. В газетах ее имя все также не упоминалось, и я решил, что, скорее всего, видимых улучшений у нее нет, и она продолжает сидеть в мейском замке. Хотелось только надеяться, что и хуже ей не стало. Все чаще приходила мысль, что раз практически доказано, что кошки помогают при этой болезни, нехорошо, что больные люди не могут получить помощь только из-за того, что не знают о ее существовании. Лучис, кажется, думал о том же. Спросил как-то, не против ли я буду поработать с кем-либо из его коллег, если такая нужда возникнет. Я согласился, было бы преступлением отказать в помощи не абстрактному, а конкретному больному. Но таких, слава богу, пока не было, а что можно сделать еще, не попав в зависимость от крупных структур, государственных или частных, я не знал. Повторения истории с генералом я категорически не хотел. Еще раз оказаться в таком беспомощном положении, марионеткой без права на голос, не знать, что тебя ожидает завтра, трястись за близких, что всего хуже… Нет. В конце концов, кармох в этом мире был всегда, и мои кошки всех все равно не спасут.

Дату своего дня рождения я опять пропустил, да и, честно говоря, точно определить по местному календарю так и не смог. Здесь в году было десять месяцев, а не двенадцать, я попробовал подсчитать по дням, потом плюнул на это дело. Решил отмечать день рожденья в Середину года, так зато точно не пропустишь, да и экономнее получается.

В этом году праздник у меня получился настоящий, в противоположность общегородскому. Дерейцы, по понятным причинам, таких масштабных, как прошлогодние, гуляний не устраивали, не было и ежевечерних фейерверков над Королевским холмом. Были только официальные мероприятия имперских властей, и новоявленный кир Дерейский все же устроил традиционный театральный фестиваль на Арочной площади. Но у нас дома праздник был на славу.

Стол накрыли просто королевский. Пришли гости – Лучис с очередной девушкой, сестра Тирины с мужем, родственники Келтена – пожилая семейная пара. Подарки на праздник здесь дарить было не принято, но мне с днем рожденья маленькие сюрпризы преподнесли все гости, даже родичи Келтена, с которыми я до сих пор и знаком-то не был. А мои домашние, скинувшись с Лучисом, подарили мне замечательную вещь, просто произведение ювелирного искусства — золотые цепь и браслет, состоящие из крупных звеньев, перемежаемых несимметричными вставками из темно-синего матового камня. Комплект, на мой взгляд, был очень красивым, выглядел благородно и по-мужски и понравился мне с первого взгляда. Я горячо благодарил за подарки и искренне радовался, но часы Дарена под рубашкой просто жгли кожу. Я не мог не представлять его на этом празднике, вместе с нами, и думал, что он бы был здесь на своем месте. Что его место рядом со мной, а мое – рядом с ним, и то, что нам этого не дано - самая чудовищная несправедливость этого мира.