Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии - Андрей Курпатов

Второй важный вопрос этой темы – необходимость поддержки, без этого встречного движения человеку трудно, а зачастую просто и невозможно достичь реальности индивидуальных отношений. Неслучайно, такое значительное место в религиозной традиции, особенно восточной, уделяется институту наставничества. Подчас, это обстоятельство считается очень значительным, и доктрина утверждает, что без духовного Учителя, Мастера никакое внутреннее развитие «искателя истины» невозможно. Впрочем, как мы уже говорили, многое зависит от выраженности самоактуализирующейся тенденции, многое от банальных внешних обстоятельств, многое зависит и от воспитания, и от склонности к стереотипному мышлению, и от других обстоятельств. И в каждом из этих случаев нужна своя специфическая поддержка, свой специфический механизм помощи. Но в основе это всегда два человека, один из которых предлагает индивидуальные отношения, а другой, как правило, не осознавая того, находится в состоянии поиска этих отношений. Если нет первого человека, то мы можем говорить о том, что поддержка не оказывается, что, впрочем, не исключает эффекта, но крайне его затрудняет.

Впрочем, «предлагать» индивидуальные отношения другому, «предлагать» ему свою сущностную индивидуальность в качестве потенциального партнера по индивидуальным отношениям – это не психотерапевтическое упражнение. И, конечно, особое отношение к человеку, ищущему индивидуальных отношений, но из-за отсутствия соответствующего опыта, не знающему того, что он ищет, может вызывать у него сложные, противоречивые чувства. Принадлежащий содержательности, он ищет скрытый мотив за этой открытостью другого, временами его могут одолевать сомнения, неуверенность в искренности «наставника» и ложные отождествления собственных чувств. Однако, поскольку это предложение помощи и вообще континуум отношений безупречен по своей сути, возникающие сами собой индивидуальные отношения снимают такие тревоги.

Восток создает Учителей, католичество – множество святых, православие – старцев, секуляризированный Запад пытается решить возникающие вопросы с помощью психотерапии – все стремятся к тому, чтобы максимально развить институт профессиональной поддержки в движении человека к реальности индивидуальных отношений, но без собственного внутреннего поиска развивающейся личности все эти усилия окажутся тщетными и бессмысленными.

Раздел третий:

Виды индивидуальных отношений

Глава девятая

Индивидуальные отношения с самим собой

…наше собственное бытие – или то, что с ним связано, – представляется нам лишь тогда подлинно реальным и – тем самым – «понятным», когда мы сознаем его осмысленным.

Потерянное «я»

Индивидуальные отношения могут возникнуть между нами и окружающим нас миром (сущность мира событий), между нашей индивидуальной сущностью и сущностью другого человека, а также и как внутреннее отношение нас с нами самими. Это есть три разных вида индивидуальных отношений. Такое разделение нельзя считать простой формальностью, поскольку каждый вид индивидуальных отношений имеет свой генез, а также свои особенности, наконец, сущности мира, другого и себя переживаются-воспринимаются человеком совершенно по-разному.

На первый взгляд, сама постановка вопроса об индивидуальных отношениях человека с самим собой выглядит несколько странной, если не сказать – абсурдной, особенно если учесть тот тезис, что индивидуальные отношения рождаются между двумя сущностями, двумя индивидуальностями. Это действительно противоречит логике, но если бы это противоречие было единственным в структуре личности и ее гносеологии, то это, вероятно, заставило бы нас пересмотреть данный тезис. Но этих противоречий в описанной области больше чем предостаточно, и они являются лишь формальными, но вовсе не сущностными. Понимая процесс формирования и развития личности в его динамике, мы обнаруживаем, что эти противоречия только внешне кажутся таковыми, в действительности же никаких противоречий тут нет. Проследив сейчас эту динамику, мы это увидим.

Маленький человечек приходит в это мир, занятый только собой. Его целиком и полностью поглощают его собственные чувства – боли, тепла и холода, голода, шума, ослепительного или слабого света и так далее. И все это для него пока вовсе не воздействия окружающего мира, который до определенного момента для него, по большому счету, просто не существует, а его собственные ощущения, невесть откуда взявшиеся. Так – эгоцентрично – воспринимает свои ощущения новорожденный.

Но позже, к годику, ситуация постепенно меняется: ребенок начинает понимать, что его ощущения не случайны, а есть его реакция на некие внешние воздействия, и тогда внешнее начинает восприниматься им, как собственно «внешнее». Здесь же начинает восприниматься и собственное «я» ребенка, но пока не как «я-личностное» и даже не как «я-внутреннее», а как некая его противоположность, противопоставленность «внешнему». Другой человек хотя и содействует ему (от него малыш получает тепло, пищу, игру и так далее), но это для него еще не другой человек, а лишь один из элементов внешнего, хотя и важный. Ребенок выделяет другого среди прочих элементов «внешнего», но пока лишь по определенному набору критериев, но не «принципиально». Здесь мы видим аналогию с полными индивидуальными отношениями, правда, весьма примитивными. То есть, из личностных структур функционирует пока только сущность, а другие просто отсутствуют.

Одновременно развивается и гносеологическое устройство человека: из субъекта малыш становится (благодаря разделению своих ощущений и внешних, причинных, событий) субсубъектом. Это позволяет ему создавать свою индивидуальную реальность, осуществляя процесс причинно-следственного (субсубъективного) познания. Отождествленность собственной сущности и нарождающейся индивидуальной реальности на этом этапе для него абсолютна, индивидуальная реальность – это для него и есть мир, и другие варианты тут просто невозможны. Но постепенно возникают ситуации, в которых ребенок вынужден сопротивляться внешнему, это консолидирует его внутренне, а благодаря «воспитанию» (ребенка учат называть себя по имени) постепенно начинает выкристаллизовываться его собственное «я».

Не углубляясь в прочие подобности, сразу перейдем к общеизвестному «кризису трех лет» по Л.С. Выготскому. К этому времени, сам того не осознавая, ребенок научается исполнять множество ролей: с бабушкой он играет в ладушки, качается на ноге и дедушки, с мамой спокойно стоит, ожидая, когда та его оденет. Социальное поведение постепенно становится все более объемным и разнообразным. К трем годам его внутреннее сопротивление нарастающим внешним требованиям достигает максимума и происходит своего рода инсайтирование собственного «я». Это ощущение «праведного я» восставших, ощущение собственной правды. В этот момент «я» выходит на одну плоскость с другими людьми – пространство отношений, сотканное из агрессии и бесчисленных формализаций. Агрессия ощущается тем явственнее, чем сильнее ощущается утрата прежних, первичных индивидуальных отношений, ребенок ощущает себя словно отлученным от них.

Ребенок трех лет не осознаёт рядом никаких индивидуальностей, он один теперь индивидуальность. Устоявшее мнение, будто «я» – «индивидуальное сознание», появляется у ребенка через ощущение себя одним среди прочих подобных «я» («индивидуальных сознаний»), вероятно, не совсем точно отражает реальное положение дел. Анализ процесса формирования личности, если мы помещаем точку обзора в самого ребенка, доказывает это со всей очевидностью. С.Л. Франк приводит следующий, также, на наш взгляд, немаловажный, аргумент: «Тот факт, что я вообще наталкиваюсь на некое “ты”, что на меня направлен взор “другого существа”, что я стою перед наличием вообще какой-то “чужой души”, какого-то “чужого сознания”, – этот факт дан мне, очевидно, гораздо более первичным и непосредственным образом, чем знание того, чт о именно происходит или содержится в этой другой душе»73. Другими словами, ребенок осознаёт, что есть что-то другое, наделенное сознанием и волей, но у него нет никаких оснований и тем более желания допускать наличие в этом другом такой же индивидуальности, такого же самоценного, такого же важного и значимого «я-существования», которое он ощущает в себе.

Не-индивидуальность, как известно, не имеет прав, в собственной же индивидуальности ребенку не приходится сомневаться. Потому «кризис трех лет» – это претензии на пост «императора», только император (индивидуальность) «имеет право». Он требует удовлетворить свои прихоти, прихоти императора. «Другой» теперь – соперник, «другой» вызывает сопротивление, не выполняя требования «я». «Я» рождается в противопоставлении: я и они. Появляются транзиторно-формальные роли – ребенок начинает врать, капризничать, преследуя таким образом свои цели. Взрослые, как правило, не ослабляют в такой ситуации свое давление, а, напротив, только его наращивают, а потому ребенок получает дополнительные оплеухи и лишается удовольствий. Постепенно он начинает сознавать, что «им» – взрослым – подвластно все. Они пользуются «правом силы» – телевизор, сладкое, подарки, дневной сон и прочее. Постепенно воспитывающие лица занимают место «богов» – только «боги» выше «императора», только «богам» он может подчиняться. Все это, параллельно, расширяет и наполняет индивидуальную реальность ребенка.