Месть розы - Николь Галланд

Однако сегодня его внимание привлек Павел: этот духовный деятель изрядно наметал глаз, высматривая, чем занимаются Жуглет и Николас, и сейчас он тоже углядел их на склоне холма, занятых оживленной беседой.

Маркус по давно усвоенной привычке посмотрел на Конрада, ища руководства к действию. Папский нунций беспрерывно выискивал трещины в нравственной броне двора. И Маркус, и Конрад знали, что позиции Николаса уязвимы; с недавних пор, после очередного строгого предупреждения, Николас стал осторожнее, но иногда — как, например, сейчас — забывался.

Конрад состроил недовольную гримасу.

— Что бы тебе хоть раз просто получить удовольствие от жизни? — не глядя на брата, буркнул он, теребя украшенной перстнями рукой бороду с золотистыми прядями.

— Я постоянно получаю удовольствие от жизни, брат, — любезно ответил Павел.

— Тогда попытайся, по крайней мере, проявить в этом деле оригинальность, — устало покачал головой Конрад. — Попробуй, к примеру, инцест, или скотоложество, или, на худой конец, магию. А то получается чересчур однообразно, ведь это тянется уже не первый год. Самое ужасное, в чем ты можешь уличить моих подданных, это греческая любовь без взаимности. Скучно, Павел.

Павел всем своим самодовольным видом продемонстрировал, что слова брата его ничуть не разубедили. Конрад бросил быстрый взгляд на Маркуса, и тот начал спускаться по склону, направляясь к Николасу с назиданиями и только что придуманным заданием, требующим незамедлительного присутствия посланца во дворце — или, по крайней мере, в любом другом месте, лишь бы подальше от смеха Жуглета и слежки Павла.

Вечером накануне турнира Эрик отправился на «Вечерние звезды», шуточный турнир для оруженосцев и молодых рыцарей, где они имели возможность испытать приобретенные навыки. Виллем, как всегда накануне турнира, собирался поститься, но, когда Конрад пригласил его на ужин, не осмелился отклонить приглашение. Он оставил коня и оружие у ворот, и его провели в королевскую гостиную. Его величество сидел в окружении своего зверинца, состоящего из охотничьего сокола и гончих. Жуглет, устроившийся, как всегда, в нише у окна, играл на фиделе. Сначала коротко поговорили о турнире, а потом Конрад наконец придал официальный статус слухам, которые Виллем в течение уже нескольких дней только и делал, что опровергал.

— Если завтра ты выступишь хорошо — а у меня есть все основания полагать, что так оно и будет, — я сделаю тебя одним из своих рыцарей, — начал император.

Виллем, явно довольный, опустил голову, точно застенчивый мальчик.

— Ваше величество оказывает мне честь, о которой я не смел и мечтать.

— Но это еще не все, — продолжал, улыбаясь, Конрад. — Я бы хотел, чтобы ты стал мне братом. Твоя замечательная сестра, о которой я немало наслышан, — для кого ты ее бережешь?

Виллем с трудом сглотнул. В целом Конрад как человек ему нравился, но при этом хотелось бы хоть раз увидеть, как его величество в разговоре с придворной дамой проявляет что-то хотя бы отдаленно напоминающее уважение.

— Для того, кто будет беречь ее, точно величайшее сокровище, как она того заслуживает, — осторожно ответил он.

Конрад усмехнулся самодовольно и не без цинизма, поглаживая по голове гончую.

— Ни разу не встречал женщину, которую стоило бы беречь, точно драгоценность, но, если твоя сестра характером похожа на тебя, я буду любить ее, насколько смогу. И постараюсь научиться беречь ее, точно драгоценность. Этого достаточно, друг мой? При условии, конечно, что Ассамблея даст свое согласие?

Рыцарь бросил взгляд на Жуглета, по-прежнему сидящего в оконной нише с Фиделем на коленях. За последние дни, когда менестрель сделал все возможное, чтобы ставший всеобщим достоянием «секрет» по поводу Линор практически перестал быть тайной, Виллем начал понимать, что именно это и было апофеозом его замысла. Жуглет хотел, чтобы Линор оказалась при королевском дворе: тогда он получит желанную возможность ухаживать за ней и, может быть, даже соблазнить. И роль Виллема во всем этом состояла лишь в том, чтобы провести Линор во дворец. Осознав это, в первый момент он разозлился, однако потом вынужден был признать, что хотя он в этой игре всего лишь пешка, но при этом пешка чрезвычайно везучая, которая сама получит огромную выгоду. И все же сейчас мысль, что на самом деле Жуглет расшибается в лепешку вовсе не для него, а ради Линор, снова вызвала мимолетную вспышку негодования.

Почти незаметно Жуглет кивнул из оконной ниши. Его лицо ничего не выражало, но глаза ярко блестели.

— Да, сир, — ответил Виллем. Его положение было не таково, чтобы отказывать императору. — Я буду польщен, горд и… — последовала долгая пауза, во время которой он подыскивал подходящее слово, — неописуемо рад отдать вам руку сестры, если вы этого пожелаете.

Судя по выражению лица Конрада, ответ его удовлетворил. Поколебавшись, Виллем добавил:

— Но вы… разве вы не рискуете, сделав такой выбор, навлечь на себя осуждение церкви? Ваш брат, кардинал, похоже, изо всех сил старается добиться союза между вами и наследницей Безансона. Так что, когда дело дойдет до папского благословения вашего брака…

— Папского благословения! Чтоб он провалился, этот проклятый Папа! — прорычал Конрад, едва не ударив гончую, которую поглаживал. — Империя священна по самой своей сути, и, значит, папское благословение будет… излишним.

Прекрасно понимая, как важен накануне боя хороший сон, Конрад в этот вечер завершил ужин раньше обычного.

За последнее время вошло в обычай, что, даже если Виллем специально не приглашает с собой менестреля, Жуглет садится позади него на Атланта и скачет в гостиницу. В этот вечер во внутреннем дворике праздновали помолвку Мюзетты с купцом из Монбельяра. Жуглет настоял, чтобы они станцевали несколько танцев вместе со всей честной компанией, и от души выдал ожидаемый от него набор не слишком оригинальных, двусмысленных острот насчет удовлетворения, которое получит Мюзетта, став женой мужчины, чьи копья выше всяких похвал. Роскошный красно-зеленый плащ, который Конрад подарил Жуглету в честь завтрашнего турнира, вызвал множество комплиментов.

Жуглет сделал широкий жест — швырнул его в толпу гостей, воскликнув:

— Не сомневаюсь, Виллем из Доля подарит мне что-нибудь еще более шикарное!

Лишь перед самыми сумерками — а летом они наступают довольно поздно — Виллему удалось укрыться в своей комнате. Неотвязное присутствие Жуглета и льстило ему, и раздражало.

— Прежде чем я потащусь обратно в гору, покажи-ка, что ты собираешься завтра надеть! — жизнерадостно произнес менестрель, возникнув на пороге. — Посмотрим, может, я уже сегодня сложу про твои завтрашние подвиги балладу, со всеми подробностями, конечно. И сразу же ее исполню, еще и заработаю что-нибудь.