Кремлевский визит Фюрера - Сергей Кремлев

Муссолини поморщился, и Потемкин понимающим тоном закончил:

— Я в недоумении— ведь и вы сами, господин премьер-министр, и ваше правительство не раз обнаруживали заинтересованность в поддержании и развитии как экономических, так и политических связей. И по вашей личной инициативе ставился вопрос о договорном оформлении политических наших взаимоотношений… И вот ваши официозы…

Муссолини поморщился еще сильнее и ответил:

— Я благодарен вам за то, что вы откровенно указываете мне на наличие некоторых теней в наших отношениях… Но значение их не стоит преувеличивать! Тираж «Реджиме фашиста» ничтожен, и его издает человек, всегда желающий иметь особое мнение. Что касается «Пополо д'Италия», то ее статья лишена такта и неправильна по существу…

Чуть помолчав, дуче твердо сказал:

— Но эта статья не может устранить того несомненного факта, что именно я поставил вопрос о заключении политического договора Италии с СССР.

— Увы, дело застопорилось…

— Да, но если бы вы выяснили, считает ли Советское правительство возможным заключение такого договора, то я вполне присоединился бы к такому мнению.

Теперь кивнул головой Потемкин, а Муссолини пояснил:

— Более того, скажу прямо, что считаю заключение такого договора не только возможным, но желательным и полезным.

И Муссолини начал загибать пальцы, считая:

— Во-первых, это содействовало бы консолидации международного мира… Во-вторых, тверже оформились бы наши дружественные отношения… А в-третьих, и я считаю это весьма существенным, договор мог бы устранить сомнения и опасения, вызываемые у СССР пактом четырех держав…

Муссолини коротко раскинул ладони, свел их, выдержал паузу и продолжил:

— Советская печать высказывает ту мысль, что пакт может стать орудием политики, направленной против Страны Советов. Но это ошибочное мнение…

Муссолини снова начал загибать пальцы…

— С Германией у вас уже есть договорные отношения, обеспечивающие Страну Советов от германской агрессии… Недавно заключен советско-французский пакт о ненападении… Есть у вас пакт и с Польшей…. Англия… Ну, ваш конфликт с Англией будет несомненно улажен…

Муссолини хлопнул ладонями.

— Остается заключить договор Союза и Италии, и это нейтрализует все ваши сомнения относительно эвентуального направления сотрудничества четырех держав…

Дуче умолк, перевел дыхание и признался:

— Я, к слову, предъявляю отцовские права только в отношении того первоначального наброска, который был обнародован в отчете о парламентских прениях в Риме. А в дальнейшем около моего детища сошлось еще трое отцов, которые наложили на проект печать своего воздействия. Первые поправки внесла Англия… Затем Франция захотела подчеркнуть связь пакта с Уставом Лиги Наций, пактом Бриана — Келлога… Собственно, сейчас в основу обсуждения положен текст Даладье…

— Но Польша…

— Ну, эта страна производит на меня весьма неблагоприятное впечатление. Трудно понять, что там — строй диктатуры или традиционная склока партий… В конце концов Польша самостоятельной роли играть не может, и, если Франция подпишет, ей придется примириться с этим…

— Нас беспокоит и Германия…

— Да, нарушение традиционной дружбы с вами было бы для Германии безумием, а отказ от традиций Рапалло и Берлинского договора лишь ослабил бы ее положение. Эту мысль я не перестаю внушать моим берлинским друзьям…

Потемкин начал раскланиваться, и дуче сказал:

— Счастливого пути! Сразу по возвращении я просил бы вас быть у меня… Я буду ждать вас с большим интересом и надеюсь, что вы вернетесь с хорошими вестями…

ПОТЕМКИН еще не успел вернуться, как временный поверенный в делах СССР в Италии Вейнберг получил 20 июня из НКИД информационную телеграмму замнаркома Крестинского с сообщением о том, что Москва согласилась с предложением Муссолини о заключении пакта о ненападении.

Вести переговоры поручалось Потемкину…

Такое гладкое развитие ситуации объяснялось, конечно же, не родством политических режимов двух стран, а очевидной разумностью дружественных связей.

В «Доктрине фашизма» дуче громко провозглашал, что корпоративное государство — это все, что индивидуум может быть свободен, только соединив себя с государством. И это внешне очень походило на практические подходы к развитию общества в СССР. Но в СССР не было богатых. Там вообще не было тех, кто мог иметь значительный доход, не отрабатывая его в полной мере… В Италии же и при внедрении фашистами духа коллективизма не было недостатка в богатых владетелях собственности.

И все же у нас с Италией не было реальных зон конфликта — даже политического. Зато было немало зон реализованного или потенциального взаимного дополнения. Конфликт, впрочем, был — ибо доктрина фашизма отрицала марксизм и социализм… Но идеология оперирует не пушками, а идеями. Борьба же в сфере идей отнюдь не ведет автоматически к перестрелке.

Так что 10 июля в полседьмого вечера Потемкин, вернувшийся из Москвы, сидел в том же огромном зале Маппамондо (Карта мира) палаццо «Венеция», где дуче принимал визитеров.

— Советское правительство с полным удовлетворением восприняло вашу оценку взаимных отношений как сердечных… — говорил он Муссолини — Точно так же оно удовлетворено вашими заверениями, что «Пакт четырех» не будет использован его участниками как орудие политики, направленной против интересов Советского Союза… При этом мы готовы приступить к переговорам для заключения политического пакта между СССР и Италией…

— Прекрасно! Ваше сообщение удовлетворяет меня в полной мере!

— И сразу же хочу отметить, — поспешил добавить Потемкин, — что мы не противопоставляем «Пакт четырех» Лондонским конвенциям…

— О, я тоже считаю, что для такого противоположения нет никаких оснований, — успокоил его дуче, а потом сказал нечто, совпадающее с признаниями Шарля-Эрве Альфана чуть ли не дословно:

— Мне понятно, почему часть европейской прессы тенденциозно их противопоставляет! И прежде всего этим занята французская пресса. Я вообще считаю ее серьезнейшей опасностью для мира. Особенно органы, близкие к «Комите де форж» и генштабу, сеют рознь и недоверие между народами Европы… А в отношении СССР эта пресса проникнута непримиримой враждебностью… Я не советовал бы вашей стране слишком доверяться дружественным проявлениям со стороны Франции…

Муссолини говорил святую правду, но Владимир Потемкин, питомец историко-филологического факультета Петербургского университета, хотя и дорос в Гражданскую войну до начальника политотдела фронта, ко всему французскому подсознательно и сознательно был неравнодушен и особой улыбчивости при этих словах дуче не выказал…

А дуче еще и добавил:

— Франция— страна алчных крестьян, скопидомов, рантье, насквозь буржуазная, Франция органически не может быть расположена к Советскому Союзу. Рано или поздно, но вы в этом убедитесь…

Потемкин почти незаметно пожал плечами, а Муссолини уставил в него палец и предупредил:

— Мне совершенно точно известно, что Франсуа Понсе предлагал Гитлеру заключить военный союз против СССР.

— Но от Гитлера этого можно ожидать!

— Не думаю… Жаль, что ваши отношения ухудшаются, но я напомню Германии, что если бы она затеяла авантюру против вас, фашистская Италия ни в коем случае не поддержит ее и не последует за ней по этому гибельному пути…

Затем Муссолини осведомился у Потемкина, с собой ли у него московский проект пакта. Потемкин достал из портфеля бумагу и вручил ее Муссолини. Тот взял, внимательно прочел и сказал:

— Первые две статьи — вне сомнений, с остальным мы разберемся…

И под конец почти часовой беседы Потемкин услышал:

— В принципе я принимаю московский проект. И заключение пакта не следует откладывать!

29 августа уже почти все спорные вопросы были решены, и к Потемкину приехал заведующий политическим департаментом МИД Кварони…

Кварони без лишних слов сообщил, что он приехал по поручению заболевшего заместителя министра Сувича, чтобы передать следующее: дуче принимает все советские предложения и желал бы подписать пакт не позднее 2 сентября.

А далее я просто приведу отрывок из шифровки Потемкина в НКИД:

«…Исходя из дружественного характера наших отношений, исключавших и до подписания пакта взаимных нападений… Муссолини высказывается за то, чтобы наш договор получил более адекватное наименование пакта о дружбе, ненападении и нейтралитете. По поручению Сувича Кварони… ясно дал понять, что отклонение нами предложения о расширении наименования пакта было бы воспринято Муссолини особенно болезненно. Прошу учесть последнее соображение, которое считаю весьма существенным для наших дальнейших взаимоотношений…»

Положительный ответ пришел 2 сентября, в субботу. И 2 же сентября 1933 года Советский Союз и фашистская Италия заключили на неопределенный срок с возможностью денонсации одной из сторон, но не ранее чем через 5 лет со для вступления в силу, Договор о дружбе, ненападении и нейтралитете, суть которого вполне была выражена в его названии.