Канцлер - Валерий Пылаев

Все прошло успешно – настолько, насколько вообще могло, хоть само действо куда больше напоминало закрытую встречу исключительно «для своих», чем событие, которому суждено изменить курс новейшей истории Европы.

Мне пришлось как следует прижать его высокопреосвященство кардинала Монтанелли, чтобы добиться встречи с понтификом – и потом пустить в ход все свое обаяние и навыки дипломатии. Аудиенция длилась пять часов, я несколько раз уже был готов приложить упрямого и хитрого старца чем-нибудь вроде Булавы – но все-таки вышел из схватки победителем. Папа не мог не согласиться, что канцлер Каприви перешел все мыслимые и немыслимые границы – и пришло время противопоставить сатанинской мощи его машин веру и силу человеческого духа. А всей европейской знати – объединиться вокруг римской короны на голове у достойнейшей наследницы рода Габсбургов.

Которой еще предстояло не один год расплачиваться за благосклонность Святого Престола.

Понтифик выполнил мою просьбу, но в мелочах, конечно же, отыгрался по-полной – и начал с самого места церемонии. Коронация прошла не в соборе Святого Петра в присутствии толпы народа – с подобающей церемонии помпезностью и размахом – а в одном из залов Папского дворца и весьма скромно… во всех смыслах. Хельга расценила это чуть ли не как оскорбление, и нам с фон Лихтенштейном пришлось приглядывать, чтобы новоиспеченная римская императрица не наговорила лишнего.

Я бы и сам не возражал против полноценного и громкого действа – но мы явно были не в том положении, чтобы что-то требовать, топая ногами. В конце концов – корона есть корона, титул есть титул, а признание Папы – признание. А детали все забудут уже через полгода, если мы сможем выбить из венценосных стариканов нужные условия и сохранить Рейх после грядущей грызни с канцлером.

И уж тем более забудут, если нем не повезет, и от Священной Римской Империи останутся – как говорят в России – рожки да ножки.

Впрочем, скромность церемонии в каком-то смысле даже пошла на пользу: почетных гостей оказалось не так уж и много, и в гигантском соборе это непременно бросалось бы в глаза. Чего уж там – даже в зале Папского дворца количество верноподданных римской императрицы выглядело не слишком-то впечатляюще.

Я бы даже сказал – жиденько.

– Коронация? – прошипела Хельга. – Да это же издевательство какое-то! Я не знаю и половины из всего этого… сброда!

– Полегче, ваше величество. – Фон Лихтенштейн появился у меня из-за спины и тут же изящно подхватил Хельгу под руку. – Может, эти люди и не самые влиятельные в Священной Римской Империи – но оцените хотя бы их мужество! Сейчас даже посетить Ватикан – все равно, что пойти против самого Каприви. Подумайте, чем они рискуют.

Головой – по меньшей мере. Герр канцлер, может, уже и не располагал абсолютной поддержкой всех имперских сословий, но хватку наверняка не утратил. И определенно был не из тех, кто прощает предательство. Немногочисленные гости, явившиеся на коронацию стараниями фон Лихтенштейна ставили под удар благосостояние семей, собственное положение и даже титулы.

Впрочем, насчет последних им едва ли стоило так уж сильно переживать. Не меньше половины из присутствующих происходили из не самых древних и могущественных родов – и явно пытались отыскать в Ватикане возможность возвыситься. Коронация собрала под крышей Папского дворца пару дюжин обнищавших герцогов, графов, мелких имперских князьков и даже кого-то из баронского сословия фрайгерров. Кто-то из них наверняка был весьма богатым человеком – но, вероятно, лишь немногие. Отказ от визита на церемонию едва ли нес в себе серьезную угрозу, а вот поддержка новоиспеченной правительницы Рейха – наоборот, могла стоить всего и сразу.

Некоторые из гостей явно уже успели пожалеть, что вообще приехали: бестолково переминались с ноги на ногу у стен, поглядывая то на Хельгу, то друг на друга – то вообще в сторону выхода из зала. Наверняка каждый из них ожидал от коронации куда большего. Кто-то даже пытался прикрыть лицо в нелепой попытке избежать гнева канцлера.

Но были среди них и другие. Всего несколько человек, чье слово имело на землях Рейха вес – и немалый. Особенно прозорливые и осторожные, сообразившие не складывать все яйца в одну корзину. Те, кто уже смекнул, куда дует ветер – и решили сменить сторону. И уж конечно же те, кто был всецело предан покойному кайзеру – или имел с Каприви личные счеты.

– Доброго дня, ваше величество.

Невысокий полный человечек появился перед Хельгой – и тут же скрючился в настолько низком поклоне, что я всерьез начал опасаться, что бедняга не сможет разогнуться.

– Доброго дня…

– Герцог Людвиг фон Виттельсбах к вашим услугам, – тут же пришел на помощь фон Лихтенштейн. – Верный слуга вашего отца и достойнейший из достойных сыновей Тироля, чей род по праву называют первым среди знати не только в Инсбруке, но и во всей Австрии.

– Вы мне льстите, князь. – Коротышка лихо тряхнул закрученными кверху усами. – Но если на то будет воля ее величества… Как бы то ни было – я здесь не затем, чтобы меряться титулами и заслугами, а лишь для того, чтобы принести клятву, которую уже приносил покойному Вильгельму. Если, конечно, меня сочтут достойным…

– Я не вправе винить тех, кто служил германскому народу. Гнусный обман коснулся светлейших умов и благороднейших сердец Рейха, – отозвалась Хельга. – И если вы желаете служить мне так же, как служили отцу – я с благодарностью приму вашу дружбу. Не как должное – а как драгоценный подарок.

Отличная речь. Емкая, в меру учтивая, в меру пафосная – и в меру царственная. Вот только…

Я легонько толкнул Хельгу локтем.

– Нас ждут непростые времена, – тут же продолжила она, – но корона никогда не забудет тех, кто пришел на помощь в трудный час. Когда я по праву займу трон в Вене – вы будете щедро вознаграждены, герцог. В знак моего особого расположения все ваши потомки получат право именоваться курфюрстами Тироля и носить мантию и шляпу, подобающие титулу – равно как и участвовать в совете выбора следующего императора, когда настанет время.

– Благодарю, ваше величество! – Фон Виттельсбах буквально засиял и с неожиданным для своей комплекции изяществом снова склонился и поцеловал Хельге руку. – Сам я бы не посмел просить о таком – но клянусь, что ни я, ни один из моих сыновей и внуков на совете курфюрстов не посмеет поднять свой голос против того, в чьих жилах течет кровь вашего отца!

Не знаю, полагалась ли