Жду ответа - Дэн Хаон

Она кивнула, и они с Джорджем Орсоном взглянули друг на друга. Возникло легкое молчаливое смущение. Разве это не было понятно вчера, когда он показал банковский счет в Кот-д’Ивуаре, когда предъявил фальшивые свидетельства о рождении? Разве не было очевидно?

Должно было быть, подумала она, но только теперь начало проясняться.

Взглянула на свою розовую рубашку, на плоскую грудь, стянутую спортивным лифчиком.

— На самом деле ты не в том доме вырос, да? — сказала она таким же плоским тоном. — Не на маяке. И все, что рассказывал, все не то. Портрет. Это не твоя бабушка.

— М-м-м, — сказал он, оторвал от ее бедра пальцы, сделал неопределенный извиняющийся жест, слегка похлопал. — Сложное дело, — с горестным сожалением сказал он. — Вечно к этому приходит. Всем обязательно надо знать, что настоящее, а что не настоящее.

— Да, — сказала она. — Всем интересно.

Но Джордж Орсон только тряхнул головой, будто она его не поняла.

— Возможно, тебе покажется невероятным, — сказал он, — но истина в том, что отчасти я в самом деле здесь вырос. Знаешь, существует не единственная версия прошлого. Возможно, это кажется безумным, но, думаю, со временем, после того, как мы покончим с делом, ты увидишь. Мы можем быть кем пожелаем. Понятно?

— Все к этому сводится, — сказал он. — Мне нравилось быть Джорджем Орсоном. Я вложил в него много мыслей и сил, он не фальшивый. Я не пытался тебя обмануть. Он мне просто нравился. Доставлял радость.

И Люси легонько неуверенно выдохнула, думая… о многом.

— Почему ты стал школьным учителем? — сказала она наконец. Это был единственный четкий вопрос, единственная сформулированная мысль. — Какая тут радость?

— Нет-нет, — сказал Джордж Орсон и с надеждой ей улыбнулся, словно это был самый верный вопрос, словно они вернулись в школу, обсуждая разницу между экзистенциализмом и нигилизмом, словно она подняла руку — его любимая ученица, — и он поспешил объяснить. — Это одно из лучших событий во всей моей жизни, — сказал он. — Тот год в Помпее. Я всегда хотел быть учителем, с раннего детства. И это было потрясающе. Фантастический опыт.

Он покачал головой, будто до сих пор испытывал восхищение. Будто средняя школа — какая-нибудь далекая экзотическая страна.

— И, — сказал он, — тебя встретил. Встретил тебя, мы влюбились, не так ли? Не понимаешь, милая? Ты единственная на свете, с кем я могу вообще разговаривать. Ты единственная на свете, кто меня любит.

Они действительно влюбились? Пожалуй, хотя теперь звучит дико, когда оказалось, что «Джордж Орсон» даже не настоящий.

От этой мысли голова пошла кругом, она задрожала. Если убрать все кусочки, составляющие Джорджа Орсона, — мотель «Маяк», где прошло его детство, образование в Лиге плюща, забавные анекдоты, слегка иронический преподавательский стиль, нежную и внимательную заботу о Люси, его ученице, — если все это только выдумка, что останется? Должно быть, под маской Джорджа Орсона кто-то есть, какая-то личность с парой глаз, можно, пожалуй, сказать «душа», хотя настоящее имя души неизвестно.

К кому она питает чувства — к персонажу под именем Джордж Орсон или к его создателю? С кем она занимается сексом?

Немного похоже на игру слов, которую Джордж Орсон любил предлагать в классе — он называл ее «странные петли». «Умеренность во всем, включая умеренность, — говорил он. — Ответ на вопрос отрицательный? Я никогда не говорю правду».

Она мысленно видела его ухмылку при этих словах. Тогда у нее даже в мыслях не было, что она станет его любовницей, вообще не могло прийти в голову, что она будет ехать на почту в Небраске с поддельным свидетельством о рождении и планами отправиться в Африку. «Я никогда не говорю правду», — преподнес он классу вариант знаменитого парадокса Эпименида, а потом объяснил, в чем этот парадокс заключается, и Люси записывала, думая: вдруг что — нибудь подобное попадется на контрольной и можно будет заработать несколько баллов.

Они доехали уже почти до окраины Кроуфорда, и Джордж Орсон — Дэвид Фремден вытащил для проверки карту, скачанную из Интернета.

Припарковались перед историческим рынком, и, закончив просматривать бумаги, Джордж Орсон немного посидел, с интересом разглядывая металлическую табличку.

Город, названный в честь армейского капитана Эммета Кроуфорда, солдата форта Робинсон, расположен в долине Уайт-Ривер в округе Пайн-Ридж, в районе интенсивного скотоводства и земледелия. Через эти места проходила Пушная тропа от форта Ларами до форта Пьер в 1840 году, тропа от Сиднея до Блэк-Хиллс во время золотой лихорадки 1870-х годов. В Кроуфорде проживали или останавливались такие известные личности, как вождь сиу Красная Туча; бывший головорез Дэвид (Док) Миддлтон; поэт-скаут Джон Уоллас Кроуфорд; героиня фронтира Джейн по прозвищу Стихийное Бедствие; армейский разведчик Батист Гарнье (Летучий Мышонок), застреленный в салуне; военный врач Уолтер Рид, победивший желтую лихорадку; президент Теодор Рузвельт.

Прискорбная справка, подумала она.

По крайней мере, кажется прискорбной на этом ее жизненном перекрестке. Что однажды сказал Джордж Орсон в классе? «Людям свойственно вписывать себя в контекст, — сказал он. — Им приятно, что они хоть как-то связаны с сильными мира сего». Помнится, как он при этом склонил голову набок, как бы спрашивая: «Что за жалкая и презренная слабость, не так ли?»

«Людям приятно думать, будто они действительно что-то значат», — сказал он мечтательно, забавляясь, оглядывая учеников; помнится, его взгляд особенно задержался на ней, и она выпрямилась на стуле, слегка польщенная, слегка покрасневшая. И тоже посмотрела ему в глаза и кивнула.

Вспоминая об этом, Люси снова схватилась за горло, по-прежнему перехваченное как бы в приступе страха.

«Людям приятно думать, будто они действительно что-то значат».

Сообразила, что ее собственные удостоверения личности — свидетельство о рождении Люси Латтимор, карточка социального страхования и прочее — остались в Помпее, штат Огайо, лежат в пластиковой папке в верхнем ящике материнского комода вместе с чернильными отпечатками младенческой ножки Люси, свидетельствами о прививках, другими бумагами, которым мать придавала значение.

Она не потрудилась что-нибудь с собой захватить, уезжая из города с Джорджем Орсоном, и теперь поняла, что, пожалуй, у нее больше документов на имя Брук Фремден, чем на свое настоящее.

Интересно, что теперь будет с Люси Латтимор? Если она нигде больше не зарегистрируется, если никогда не поступит на работу, не получит водительские права, не заплатит налоги, не выйдет замуж, не родит детей, если она никогда не умрет, то, возможно, просуществует еще двести лет в свободном плавании в каком — нибудь банке данных компьютера в правительственном отделе невостребованных писем. Решат ли ее когда-нибудь выкинуть из официальных архивов?

Если бы можно было кому-нибудь позвонить. Если бы в последний раз поговорить с родителями, рассказать, что она одинока, убита, вот-вот улетит в Африку под чужим именем? Что бы они посоветовали? Что бы она вообще спросила?

Мама, я думаю прекратить свое существование и звоню узнать твое мнение.

При этой мысли Люси чуть не рассмеялась, и Дэвид Фремден взглянул на нее, как будто заметил. Внимательный папа.

— В любом случае, — сказал он, — по-моему, надо действовать.

19

Джей Козелек стоял на тротуаре у международного денверского аэропорта, когда мимо него проплыл черный «лексус» и остановился. Он смотрел, как тонированное стекло со стороны водителя опустилось с легким пневматическим шипением и из окна высунулся тощий блондинистый франт. Молодой парень, года двадцать четыре или двадцать пять. Богатенький зубрилка, отличник — можно так сказать?

— Мистер Козелек, я полагаю? — сказал он, а Джей стоял и хлопал глазами.

Неизвестно, чего он ожидал, но не этого — только не вылощенного пижона в роговых очках от модного дизайнера, в изящном аккуратном костюме поверх водолазки, с голливудскими зубами. Тогда как Джей со старым походным рюкзаком, в куртке с распродажи армейских излишков и тренировочных штанах, волосы забраны в конский хвост под резинку. Давно не мылся.

— Гм… — сказал он, и юнец ухмыльнулся, довольный собой, будто устроил неплохой розыгрыш. По мнению Джея, так оно и есть — поэтому он выдавил робкую улыбку, хоть фактически слегка нервничал. — Привет, Майк, — сказал он самым сладким тоном. — Куда едем? На твою яхту?

Майк Хейден его разглядывал. Без всякой реакции.

— Садись, — сказал Майк, задняя дверца щелкнула, и Джей всего секунду помедлил, прежде чем влезть на сиденье, засунув за спину потрепанный рюкзак.