Прекрасный незнакомец - Джулия Лэндон

Косьба приносила облегчение: это была физическая работа того сорта, ценить которую Артур научился, живя в долине. Но пока его ум наслаждался, освободившись от тяжелых мыслей, тело его мучительно ныло. Мышцы спины, казалось, горели, угрожая прожечь грудную клетку; правая рука покрылась кровавыми волдырями, натертыми косовищем — он косил целый день.

Когда начало смеркаться, Томас прекратил работу до следующего дня. Выпрямив спину, Артур оглянулся на скошенную часть поля, уверенный, что уборка урожая почти закончена. К его великому удивлению, оказалось, что скошено меньше четверти ячменя. Он стоял, изумленно созерцая, сей феномен, а Томас крепко хлопнул его по спине и рассмеялся:

— Не бойся, малый! На завтра еще осталось!

Артур ухмыльнулся; некоторое удовлетворение ему принесла мысль о том, что, когда через два дня он отправится в Данди к мистеру Реджису, Томас Маккиннон будет скучать по нему. Да, очень будет скучать.

Он пошел следом за Томасом и остальными, которые — с раздражением отметил он — оставались удивительно бодрыми после целого дня очень тяжелой работы. Они направились не к «белому дому», а туда, где стояла старая заброшенная постройка, похожая на сарай. Артур слегка удивился, когда Томас свернул налево вместе со всеми, вместо того чтобы пойти к дому, где Артур намеревался насладиться замечательным ужином, приготовленным Мэй. Но, к его великому сожалению, Большой Ангус и Мэй тоже пошли за Томасом. Артур остановился подбоченясь в ожидании разумного объяснения, почему это ужин не будет готов в обычное время.

— У нас такой обычай — праздновать начало уборки урожая общей трапезой.

Артур обернулся на звук голоса Керри, раздавшийся у него за спиной, и поморщился — такой болью отозвались натруженные мышцы шеи.

— Вот как?

Керри кивнула и легкой походкой подошла к нему. Тяжелая работа — молотить ячмень — явно не сказалась на ней.

— У нас есть шотландское пиво, только вот нет баранины. Он не знал, что это означает, но весело проговорил:

— Звучит восхитительно, — и положил руку на поясницу. — А когда же начнется этот самый праздник? — спросил он, с интересом разглядывая свою руку, покрытую волдырями.

Керри вдруг остановилась и схватила его за руку.

— Боже мой! — вскричала она, и Артур задрожал от запаха лаванды, когда она наклонилась к его руке, чтобы рассмотреть ее получше. Она смотрела на нее некоторое время, потом подняла глаза, полные сочувствия. — Артур… ваша рука…

Он пожал плечами:

— Немного волдырей, только и всего.

— Немного?! — изумленно повторила она и осторожно прикоснулась к ладони — и снова взглянула на него, потому что от боли он поморщился. — Пошли. — Она выпустила его руку и решительным шагом направилась к дому.

Ему и в голову не пришло ослушаться. Он вошел следом за ней в кухню «белого дома», и там Керри поставила маленькую деревянную табуретку перед полкой, висевшей над окном. Встав на табурет, она приподнялась на цыпочки, достала банку, наполненную каким-то странным зеленоватым веществом. Он видел, что этим же веществом она врачевала Рыжего Доннера.

А потом Керри спрыгнула с табуретки, нетерпеливым жестом велела Артуру сесть на скамейку у стола и открыла банку.

— Запах вам не понравится, но это вытянет кровь и воду из-под кожи.

Он инстинктивно отпрянул, почуяв отвратительный запах, заполнивший кухню.

— Запах скоро улетучится, — успокоила она его и, со смаком погрузив в банку два пальца, что не очень-то пришлось по душе Артуру, извлекла оттуда довольно большую порцию мази.

— Я не боюсь, но предпочел бы дозу поменьше. Вы уверены, что нужно так много?

Керри не обратила внимания на его слова.

— Давайте-ка сюда руку. Немного пощиплет, но вы будете танцевать с Мэй, когда я закончу, помяните мое слово. — И поскольку он медлил, она схватила его руку и дернула на себя. Он и рта не успел раскрыть, как она шлепнула противную мазь ему на ладонь, и тут же огонь побежал по всей его руке и торсу, и он удивленно вскрикнул. Но Керри была сильной и крепко держала его за запястье, втирая зернистую мазь в волдыри. Вслед за огнем почти сразу же последовал холод; Артур увидел, что волдыри постепенно исчезают и жидкость вытягивается из них. Наконец Керри перестала втирать мазь и вынула полоску ткани из корзинки, стоявшей рядом с очагом. Сев рядом с Артуром, она положила его руку себе на колени и туго перевязала.

— Не снимайте повязку два дня, иначе не заживет как надо.

Артур посмотрел на свою руку, потом на Керри. Она нежно улыбнулась, смешно сморщив носик.

— Вам ведь не очень больно, да?

Откуда ему знать? Он слишком засмотрелся на резкую морщинку у нее на переносице. Потом потянулся к ней, намереваясь поцеловать эту морщинку, но Керри резко отпрянула, и его губы уткнулись ей в плечо. Так они и просидели, казалось, целую вечность — его губы прижимались к серому платью, скрывавшему ее плечо, ее голова слегка наклонена, — пока Керри не повернулась к нему. Тогда Артур поймал уголок ее губ, намереваясь захватить их целиком.

Гибкая рука легла на его подбородок, и ее губы раскрылись ему навстречу.

Не раздумывая, он прижал ее к себе яростным объятием и поцеловал по-настоящему, чувствуя каждое место, которым они соприкасались, запах лаванды, толстую косу, попавшую между ними, ее шелковистую, нежную кожу. И он целовал все это, не отрываясь от нежных впадинок ее рта, от ее языка и спелых губ. Он целовал все это, все трогал, пока мысль о неизбежном отъезде не загромыхала в его сознании.

Он поднял голову, перевязанной рукой прижал голову Керри к своей груди и попробовал перевести дух. Рука ее вяло упала с его лица ему на плечо; он ощутил ее разочарование и нежелание уходить и крепко прижал к себе эту руку. Сердце у него билось с перебоями — он разрывался между сильнейшим желанием и чувством приличия, как бы ни было оно слабо. Но все же приличие одержало верх, и, не успев подумать, он услышал свои слова:

— Вы знаете, что я скоро уеду.

Она не пошевелилась, не заговорила.

— Я должен ехать в Данди. Я должен прекратить ваше выселение! Вы ведь это знаете, верно?

Он ощутил, что она задрожала всем телом, а потом резко вырвалась из его объятий. Взгляд ее был устремлен куда-то через кухню, но не на него.

— Да, конечно, я знаю, — проговорила она безжизненно и отошла, прихватив с собой банку с мазью. — Вы будете скучать по мне, когда уедете, вот увидите, — хрипло произнесла она, подойдя к полке, и попыталась засмеяться.

— Я… я очень буду скучать, Керри, — беспомощно признался он.

Она ничего не ответила, молча вскарабкалась на табурет, поставила банку на место, потом слезла, взяла в руку картофелину и сделала вид, будто рассматривает ее.