«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров» - Сергей Константинов

– Фу… Что за гадость? – Она приложила руку к груди и поморщилась, как будто у нее болело сердце.

– Что с тобой случилось?

Она удивленно качнула головой.

– Меня расстреляли! Представляешь себе?!

– Расстреляли?

Пожалуй, ей надо сперва что-нибудь успокоительное дать, а уж потом – расспрашивать. Только что – успокоительное-то? А, здесь в шкафчике он видел чай с мелиссой. Не бог весть что, но все же…

Наталья продолжала прижимать руку к сердцу.

– Сейчас я чай сделаю…

Она кивнула.

– Я в душ.

Пошла покачиваясь, но вроде ровно.

У него и в мыслях не было подглядывать за девушкой – зачем? Он ведь не пятнадцатилетний прыщавый юнец, подсматривающий в щелочку, как одноклассница поправляет колготки. Просто как-то получилось само – никаких звуков не было слышно, он решил, что девушке снова стало плохо, быстро прошел к ванной и замер: Наталья стаскивала через голову футболку, а слева, там, где расположено сердце, темнела круглая отметина.

Виктор быстро сделал несколько шагов назад. Кажется, не заметила… Только откуда у нее шрам? Ему доводилось видеть следы от огнестрельных ранений не единожды, и сомнений в его происхождении не оставалось. Только вот – был ли он раньше или появился после этого самого «расстрела»? Спросить нельзя – решит, что он подглядывал… Но Анатолий Андреевич нечто подобное рассказывал об одном из игроков – аватар того горел в танке, а у «донора» потом оказались ожоги…

Об этом нужно будет рассказать шефу…

– Слушай, Вить…

От неожиданности он чуть не уронил чайник.

– Что?

– Я вот тут подумала… Чего мне, спрашивается, дался этот Псков? Ну, древний город, жаль, что фашисты его почти уничтожили, но ведь это – не переломный момент, верно? Ведь если изменить ход войны в сорок первом, то ничего они взорвать все равно не успели бы. Как ты думаешь?

Виктор осторожно пожал плечами. Анатолий Андреевич велел девушку больше в выборе сражений не ограничивать, дескать, пускай «тренируется», но и навязывать свою точку зрения запретил.

– Ну, лично я бы действительно выбрал сорок первый, – признал он. – Ведь, возможно, войну вообще можно было в сорок втором окончить. Ну, это если что-то попытаться менять. А если просто… Если просто, то я бы взял Ясско-Кишиневскую операцию, она, на мой взгляд, была проведена просто блестяще. Заодно там можно было бы многому научиться.

Девушка махнула рукой.

– Научиться… Только в книжках люди учатся на чужих ошибках, и потом – я ж практически рядовой танкист, чему я научиться смогу, если даже целиком задачу понимать не буду? Только ее часть… И вообще, не хочу пока об игре говорить. Может, пообедаем? А то безумно есть хочется.

Глава 15

Россия, недалекое будущее. Виктор

– …лишь бы калекой не вернуться.

Он опять что-то пропустил. Интересно, что за тенденция такая – попадать в разгар боя или – вот как сейчас, когда затишье, в разгар разговора? Хотя грех жаловаться: в последнее время, пожалуй, именно с того момента, как они поселились тут, в бункере, у него стало получаться «слияние» всякий раз, как он садился играть. Может, это каким-то образом Наталья влияла? Да нет, вряд ли, хотя раньше у него такого процента «попаданий» не было…

– Дурень ты, – со вздохом сказал заряжающий. – Как есть – дурень. Ну, понятное дело, невесты по молодости лет у тебя еще нету, а о родителях ты, дурак, подумал?! Такое говорить может только тот, у кого своих детей нет! Ты даже представить не можешь, каково это родителям – получить похоронку на сына! Я-то на собственной шкуре прочувствовал…

Он замолчал; загорелая, широкая ладонь с сильными пальцами дергала и дергала за ус, и Виктор не мог отвести от нее взгляда.

Заряжающий походил на дядю Васю, соседа. Тот получил похоронку на сына, воевавшего в одной из «горячих точек», и за два месяца буквально сгорел от скоротечной саркомы. Жена его, тетя Валя, не успела даже как следует оплакать сына – на руках оказался тяжело умирающий муж. А через два дня после похорон дяди Васи вернулся Мишка – живой и даже невредимый.

– Видал я такого одного, – вставляет мехвод. – Без ног, без руки. Малец правильно говорит – лучше на месте сдохнуть. Вон у меня жена – любит, ждет. Рада будет любому. А и в самом деле вернусь таким вот обрубком… Она ж слова не скажет, но ей-то – за что такая мука?

– Командир, а вы что думаете? – интересуется наводчик, красивый чернявый парень. На «мальца» он никак не тянет, но и заряжающий, и мехвод – порядком старше. Он для них – малец. А для Виктора? Ему-то сколько тут?

– Я думаю… – ответил Виктор и испугался собственного голоса. Он непривычно тонкий, высокий. Вообще – странный.

– Ну, вот вы – женщина. Хотели бы вы вернуться домой без рук-ног?

Он – женщина?! Виктор осторожно, так, чтобы никто не обратил внимания, скосил взгляд. Точно – женщина! По крайней мере некоторые признаки имеют место быть.

Он едва сдержал смех. Анатолий Андреевич хотел, чтобы Наталья попала в сознание танкистки-женщины; зачем ему это было нужно, Виктор не знал, но такого, наверное, даже шеф предположить не смог бы.

Виктор растерянно молчал, и экипаж понял это молчание по-своему.

– Чего ты прицепился, – раздраженно говорит заряжающий. – Для женщины все вообще по-другому. Если она мать, то она в первую очередь о детишках думать должна; с руками или без рук, а мать есть мать. Дитям любая матка нужна. Моя-то померла, когда мне одиннадцать годков было, я малых-то отцу помогал рьстить, и, когда он мачеху привел, я-то попервой удила-то закусил. А малые – они к ней сразу сердчишком потянулись, потому как без мамки даже щенкам плохо живется. А уж и подавно – человеку. А молодая-то деваха, особливо ежели в голове совсем пустота, та и без руки какой-нибудь левой, и то жить не схочет.

– А все-таки, командир, ответьте, – «малец», который совсем и не малец, настойчив. – Что бы вы предпочли? Вернуться домой калекой или сразу погибнуть на месте?

Виктор задумался. Был бы мужиком – ответил, пожалуй, не задумываясь. Конечно – живым! Если, понятное дело, сохранить способность передвигаться самостоятельно, да еще обихаживать себя самому. Ног нет – не беда; Маресьев без ног летал даже. А вот если лежать колодой, тогда, пожалуй, лучше смерть. А вот для женщины, девушки?

На секунду он представил себе Наталью – она сидит на столе, как любит это делать, и болтает ногами. А вернее, обрубками: ниже колен ног у нее нет.

Видение получилось таким ярким, красочным, что Виктору даже пришлось помотать головой, чтобы отогнать его.

Как раз вчера Наталья читала ему вслух об одной женщине-танкистке, Марии Логуновой. Она служила механиком-водителем, в результате ранения лишилась обеих ног, но сумела все-таки вернуться в строй, в свою учебную бригаду, готовила радиотелеграфистов для танковых войск.

– Вот это серьезно, – задумчиво прокомментировала тогда девушка. – Знаешь, погибнуть, защищая свою Родину – это, конечно, тоже подвиг, но… Но суметь выжить, вернее – не суметь даже, а заставить себя жить, когда не хочется, но – нужно…

Стало быть, сама Наталья считала, что женщине в такой ситуации жить не должно хотеться? Хотя – она-то как раз, как только что высказался заряжающий, «молодая деваха». Детей нет, мужа нет, а гордость есть. Гордость, которая не позволит два раза подряд вытерпеть взгляд любимого человека, в котором вместо любви будет жалость.

– Не знаю, мужики, – честно ответил Виктор. – Вообще было бы неплохо дожить до Победы и вернуться домой невредимым… мой…

Интересно, как быстро сама Наталья привыкла к тому, что она в игре – мужик? Он никогда не обсуждал с девушкой эти вопросы, но ведь… Черт, ведь физиология же!

Сразу почему-то припомнилась реклама, которую крутят чаще, наверное, всех остальных, вместе взятых: «Чувствуй только уверенность», и – рука, выливающая из колбы на прокладку что-то ядовито синего цвета. А если у него эти самые, как их… критические дни?! Интересно, женщины что-то чувствуют в это время или нет? Ну, то есть ощущают, что… Блин, об этом даже думать-то неприятно – о том, что такое может происходить с тобой.

На лоб легла прохладная рука.

– Вить, что случилось-то?

С перепугу он заорал.

Тут же щелкнул выключатель. Он – в том месте, куда их поселил шеф, в своей постели, а на кровати сидит Наталья и щупает его лоб.

– Тебе что, кошмар приснился? Ты кричал.

Виктор невесело усмехнулся. Кошмар, да еще какой. Кому расскажи – не поверят. А если поверят, то сразу засмеют.

– Да нет, ничего.

Наталья глядела участливо, а он вдруг почувствовал неловкость. Двусмысленная ситуация, согласитесь: ночь, полуголая девушка в его комнате, приглушенный свет… Бесстыжие глаза, сколько Виктор ни старался их отвести, все время утыкались в, гм, если не в вырез ее футболки, так в голое бедро.

– Воды дай мне, пожалуйста…

Голос прозвучал хрипло, и Виктор сто раз проклял себя.