Пуля-Квант - Алексей Бобл

Никита взял упаковки.

- А у тебя-то как с патронами? - спросил его Ку­рортник.

- Цинк в рюкзаке, а магазины я еще в беседке все забил. Жаль, для подствольника нет ничего, а так по­рядок…

Химик отложил бинт, извлек из кармашков жилетки три пустых магазина и отдал Пригоршне.

- У тебя? - обратился ко мне Курортник. Занятый своими мыслями, я вопросительно уставил­ся на него. За меня ответил Лесник:

- Десять с согласованной картечью, красная гиль­за, в патронташе и шесть с пулями - черная обо­лочка. И еще коробка на пятьдесят с пулями в рюк­заке.

- Хорошо, плюс гранаты. Никита, дай Химику пару наступательных, а мы с Лабусом скинемся «эфка-ми». - Курортник снова полез в подсумок.

- Лесник, ты как?

- Лучше. Константин анекдот рассказал, легшее стало.

Лабус важно покивал и сказал:

- Было как-то дело, псевдоплоть и контролер на­шли двустволку. Контролер крутит в ручонках ору­жие - приклад осмотрел, курки стал щупать. Псев­доплоть своими глазенками выпученными в стволы за­глянула и как замурлычет. Контролер дернулся, двустволка как выстрелит. Дымище… Псевдоплоти башку оторвало. Туша лежит на земле, клешни дерга­ются, тело судорога бьет. Контролер стоит, трет уши: «Ну, свинья, тебе смешно, а мне знаешь как уши за­ложило!»

- Отставить разговоры, - велел Курортник. - Идем следующим порядком: я веду, за мной Лабус. Хи­мик и Пригоршня, помогаете Леснику. Ты, - Курорт­ник указал на меня оружием, - замыкающий. Пере­сыпь из пачки с десяток патронов в карманы и свобод­ные ячейки забей в патронташе.

- Ага, - кивнул я.

Лабус достал крупные белые таблетки и раздал всем по две штуки.

- От радиации, - пояснил он. - Водой запивать не рекомендую, меня, если запью, мутит сильно.

Я быстро проглотил таблетки, но горечь успела осесть на языке - пожевав губами, сплюнул. Химик в это время, окинув взглядом Никиту, сказал:

- Пригоршня, значит… Не слыхал раньше.

- А я о тебе слыхал.

- Надеюсь, плохое?

Пригоршня нейтрально хмыкнул, а Химик продол­жал:

- У меня хоть кликуха понятная, я с артефактами химичу. А ты-то почему Пригоршня?

Никита выпрямился, потянулся.

- Расскажу, если доживем.

- Ну, надеюсь, доживем. - Закончив с перевязкой ноги, Химик тоже встал.

И тут с холма долетел раскатистый звон колокола.

Глава 17

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Лабус вырвал у Никиты бинокль, вскинул к лицу. Все замерли.

«Дон-дин-дон» - доносилось с холма.

- По ком звонит колокол? - произнес Химик с не­определенным выражением.

В перезвон вплелась автоматная очередь.

- К дороге, быстро! - скомандовал Курортник. - По опушке.

К стуку автомата присоединились щелчки одиночных выстрелов. Будто огрызался кто-то.

- Не дают высунуться… - бросил Никита на хо­ду. - Попал бродяга.

Колокольный звон сбился с ритма, стал затухать. Хи­мик с Пригоршней подняли Лесника.

- Лабус, давай в хвост, - приказал Курортник. - Кирилл, ты за мной и смотри в оба!

Словно финальным аккордом на высоких нотах тренькнули пули, угодившие в колокол на излете, и грохнул взрыв гранаты.

Потом наступила тишина.

Курортник кинул взгляд через плечо, желая убедить­ся, что все на месте и идут установленным порядком, споткнулся, выругался и больше не оборачивался.

Вскоре выбрались к проселку. Одно название - ес­ли бы командир не упомянул, что здесь раньше была до­рога, я бы не догадался, решил бы, что передо мной про­сека, поросшая кустами и травой.

В груди кололо, шрамы саднили. Меня вдруг броси­ло в жар, я прокусил до крови губу, уши заложило.

- Стой! - хрипло выдавил я. - Стой… Курортник замер. Оглянулся, подняв руку, скользнул взглядом вокруг. Я сглотнул. Язык распух, дыхание сби­лось. Вытянув шею, покрутил головой - отпустило. Но тут же защипало в ноздрях, то ли воздух морознее стал, то ли все еще последствия стресса сказывались…

- Что? - прошептал Курортник.

- Впереди что-то есть…

- Да, есть. Сгоревший бэтээр.

- Нет, кто-то там прячется.

В голове возник посторонний звук, так гудит турби­на самолета, набирая обороты. Я оторопело посмотрел на военстала и прошептал:

- Вы слышите?

- Нет… все тихо.

Командир подозвал Лабуса, остальные залегли. Мне передышка тоже была нужна, но Курортник велел идти за ним. Может, он стал больше на меня полагаться, до­гадавшись, как и Химик, о моих новых способностях?

Или успел обсудить со сталкером этот вопрос? Они же шли по моим следам через яблоневый сад…

- Теперь ты первый. Только очень тихо и под ноги смотри, - шепнул Курортник.

Несколько секунд я двигался впереди, а военсталы за мной, но потом гул в голове превратился в рев, я сбил­ся с шага, прижал ладони к вискам и упал. Мир поплыл, сизая дымка окутала меня…

Сильные руки подхватили, усадили. Пелена исчезла, рев оборвался. Лабус ощупывал мое лицо, хлопал по щекам. Оттянул веко, отпустил, поводил пальцем у ме­ня перед глазами из стороны в сторону. Повернувшись к Курортнику, кивнул.

Командир хмурился. А меня трясло.

Лабус присел под кустом, пулемет положил на лок­тевой сгиб, палец - на спусковом крючке, и при этом он ухитрялся левой рукой теребить усы. Курортник, на­сторожившись, плавно лег на спину с гранатой в руке. Разомкнул усики кольца, вытянул его, скосил взгляд на куст, за которым была дорога. Лабус, подавшись впе­ред, изготовился к стрельбе.

В моей груди будто разгорался костер, пот струил­ся по лицу. Я посмотрел на Костю: окруженный ярко-красной аурой военстал напряженно вглядывается в просеку. Меня накрыло вязкой пеленой, сквозь туман я различил, как командир заерзал, повернул голову и сжал гранату так, что пальцы хрустнули. Громко так - словно воздушный шарик над ухом лопнул. Звук ото­звался в голове гулким эхом. Я услышал шелест тра­вы, свист ветра в кронах, как хрустит кора качнувших­ся деревьев и трещит мерзлая почва под подошвам чужих сапог…

По просеке кто-то двигался. Плыли два черных сгу­стка - чужие сознания, два темных облака, две тени.

Я мысленно потянулся к ним, коснулся угольных пси-ниточек, скользнул навстречу. Позвоночник прострели­ла судорога. Внутренним взглядом я увидел просеку, по­жухлые, покрытые инеем стебли травы. Я словно под­ключился к камере видеонаблюдения. Медленно наплывала картинка. Перед глазами мелькнул закоп­ченный остов бэтээра, пятна ржавчины на скошенном листе брони - каркас машины просел на один борт, от­крывая взгляду продолговатые дыры от сорванных с пе­тель люков. Картина подернулась дымкой, прыгнула на­встречу… Я смотрел на просеку двумя парами чужих глаз. Как в схватке с псевдоплотью, ощущал сознание синхронов, их единый разум, только он напоминал ку­сок черного мрамора, в отличие от сознания «свиньи», больше похожего на рыхлый ком земли. Я коснулся гладкой поверхности мрамора… и увидел бездну. Бес­крайняя ночь притягивала, звала, мерно гудела. Я мыс­ленно попытался сжать черный монолит - холод, хо­лод из бездны влился в меня, ледяными щупальцами пробрался внутрь. Сектанты остановились. Я завладел мыслями близнецов, их волей, я уже знал их имена, по­вадки, склонности. И тогда я приказал - тихо, вкрад­чиво, так, чтобы они не ощутили вмешательства в объ­единенное сознание, управляющее двумя телами, реши­ли, что это их собственная мысль, - приказал: Идите к церкви, встречайте отряд… нужна ваша по­мощь… Генрих, Герман, вас ждут на холме…

И потом я провалился в ночь. Вой черного ветра во­круг, ураганный рев. Монолит держал меня, тянул за синхронами. Я не хочу прятаться, я хочу идти дальше с бушующей силой, стать мусором, пылью, унестись вме­сте с ветром. Я побежал - полетел и ударился о ледя­ную стену. Обжигающий холод сковал мысли, впился осколками в сердце… Нет. Пусти, пусти…

- Пусти… - прошептал я пересохшими губами.

Тело трясло, холодный пот заливал лицо, капли сте­кали по переносице и падали на перчатки обхвативше­го меня Лабуса.

Я задергался. Военстал отпустил меня, и я повалил­ся на бок, попробовал встать на четвереньки, жадно хватая ртом воздух. Руки подломились в локтях, и я вре­зался в промерзшую землю лицом.

Меня перевернули на спину, склонившийся Лабус напряженно всматривался в мое лицо. Вдруг его пере­дернуло, в глазах мелькнули удивление и растерянность. Они сменились испугом.

- Как ты это сделал? - Около меня на колени опу­стился Курортник. Вставив кольцо в гранату, убрал ее в подсумок и снова прошептал: - Как?

Я с трудом сел. Лицо горело огнем, будто наждачкой прошлись по щекам. Костя отодвинулся подальше, вид у него был оторопелый. Я вдруг понял, что рядом нахо­дятся Пригоршня, Химик и раненый Лесник, которого сталкеры поддерживают за плечи. И все они присталь­но смотрят на меня. Что такое? Что случилось, почему они так уставились?