Ева и её братья - Елена Леоновна Барбаш

– Может, конечно, может! – воскликнула Ева. – Если только он согласится уехать со мной. Но у него здесь очень интересная работа, положение в обществе. Он успешный руководитель, учёный. Правда, сейчас появились кой-какие проблемы… Но, может, оно и к лучшему. Может, именно эти проблемы перевесят и он всё-таки решится…

– А если нет? Сколько ты ещё готова ждать? И почему ты не можешь жить с ним здесь, раз он такой весь из себя успешный?

– Я не хочу здесь оставаться, совсем не хочу. Он – талантище, но работает… – Здесь Ева осеклась, потому что чуть не сказала лишнее. – Неважно, где он работает, просто то, что он делает, очень спорно.

– В каком смысле спорно? Тебе не нравится то, чем твой любимый занимается?

– Можно и так сказать.

– Ты веришь, что мужчина бросит свое дело, которому жизнь посвятил, ради очень большой любви? Ты думаешь, это в принципе возможно?

– А ты бы бросил?

– Я – нет.

– Обстоятельства так могут сложиться, что ничего, кроме моей любви, у него не останется. Просто не будет выбора.

Моше про себя усмехнулся. «Не сомневайся, Ева. Именно так и будет». Но вслух произнёс:

– Тогда борись за свою любовь, делай всё, чтобы развалить его жизнь и остаться его соломинкой, его спасательным кругом. Только вот будет ли он тебе благодарен, когда узнает…

Ева замолчала, откинулась на спинку дивана и стала жевать нижнюю губу. Быстро и безжалостно Михаил обнажил скелет ситуации, в которой она застряла. «А ведь всё так и есть. Либо я должна наступить себе на горло и оставаться в этой стране женой оборонного генерала, со всем сопряжённым говнищем, либо я опять должна наступить себе уж не знаю на что и уйти».

Потом с иронией и почему-то не обращаясь к Михаилу напрямую, а в третьем лице, произнесла:

– Умный парень Мишка побыл сегодня моим психологом. Что ж, спасибо ему за правду. И зачем ему это всё нужно?

Моше понял, что Ева боится в лоб задать ему этот вопрос и получить ответ, который поставит её перед неминуемым выбором. Он пересел на диван, оказался рядом с ней.

– Мне больно смотреть, как ты страдаешь, ведь это всё на твоём лице написано.

Моше обнял Еву за плечи и развернул к себе, намереваясь поцеловать. Ева резко отстранилась.

– Миша, ты сошёл с ума? Я же тебе битый час рассказываю, что люблю другого!

– До сих пор любишь его? Или свою мечту о любви? Иногда из, казалось бы, неразрешимой ситуации, бывает совсем неожиданный выход. Может быть, оставить всё позади? Начать с чистого листа? Ты ведь думала об этом.

Ева была поражена тем, как легко её мысли читаются. Она больше не доверяла себе. Она петляла, оттягивая решение.

– Неужели ты не устала от одиночества? Ради чего?

Моше, казалось, слился с Евой в один энергетический контур, он вёл её и уже чувствовал, что она готова сделать следующий шаг…

«Я стегаю мёртвого осла, пора заканчивать», – подумала она.

– Хорошо. Поехали к тебе.

И они поехали.

* * *

В назначенное время Лёлик не появился. А ведь Ева уже была готова ехать с ним на кладбище. Она себя вполне убедила, что он тоже имеет право прикоснуться к могиле сына. Однако телефон его был вне зоны доступа. На следующий день – также. Евина тревога немного отступила, по крайней мере она получила передышку.

Обещание Михаила решить вопрос с мужем поначалу было совершенно вытеснено ночью. При воспоминании об этой ночи Ева расплывалась во внутренней улыбке: Миша оказался прекрасным любовником, чутким и заботливым. Еве казалось, что она стоит на пороге новой дивной жизни. Все старые проблемы потеряли важность. Миша отлично вписывался в её жизненный сценарий, почерпнутый у родителей. Он догадался, что Еву надо баловать: прислал два роскошных букета. Миша красиво ухаживал, а Ева так изголодалась по вниманию и заботе за время романа с Коньковым, что даже такие элементарные вещи, как цветы, вызывали умиление.

В такой вот замечательный момент Миша как раз и позвонил. Между делом он поинтересовался, не беспокоит ли больше Лёлик. Тут-то Ева и вспомнила его обещание разобраться. Она поблагодарила искренне и за мужа, и за цветы, но, положив трубку, призадумалась. Ей вдруг стало ясно, что она практически ничего не знает о своём новом любовнике, которого вдруг стало необъяснимо много в её жизни.

Собрав в кучку всю ту скудную информацию, которая застряла в памяти, она позвонила своему «источнику» в органах. Был у нее один такой знакомый в МУРе, майор, который периодически сливал ей последние новости в надежде на доступ к телу. Еве каждый раз виртуозно удавалось удержать отношения на грани.

На этот раз она попросила пробить Михаила Леви. Ева точно помнила хронологию его рассказа. Когда она была на первом курсе, он заканчивал. Исходя из этого, она и назвала даты плюс-минус два года.

Ответ, который через пару дней дал муровский знакомец, её насторожил. Да, такой человек репатриировался в 1986 году и был лишён гражданства СССР. Но он никогда не учился в МГУ: ни на истфаке, ни на каком-либо другом факультете. Старательный майор даже не поленился отсканировать его выездные документы. Но на чёрно-белой копии фото получилось расплывчатое, и совершенно невозможно было понять, то ли это Миша в юности, то ли кто-то другой.

Между тем у Евы с Михаилом назрело новое свидание. Ева, может быть, даже чуть-чуть пришпорила события, потому что у неё накопилось много вопросов. Михаил подзадержался в Москве по делам своей фирмы и даже снял небольшую квартирку в районе Сокола. Ева приехала к нему, решив, что поговорят они после любви. Михаил приготовил ужин, запёк рыбу в соли с какими-то невероятными специями и белым вином. Всё было просто чудесно. Но Еву мучили подозрения, она волновалась и не стала следовать намеченному плану.

– Напомни мне, Миша, в каком году ты эмигрировал?

– В 1986, а почему ты спрашиваешь?

– И ты учился, как и я, на истфаке?

– Да, а что такое? – уже, казалось бы, удивлённо спросил Моше.

С Евой между тем происходило нечто странное. У неё вдруг перехватило дыхание, и она с трудом и свистом начала бороться за воздух. Моше с испугом смотрел на неё. Когда-то давно, в детстве, после смерти бабушки, у Евы были несколько раз приступы астмы. Но потом она их переросла, как говорили врачи. То, что сейчас с ней происходило, очень напоминало те приступы. Она задыхалась.

– Астма, – просвистела она, хватая ртом