Шах помидорному королю - Ирина Стрелкова

— Трудишься? — Васька вылез наружу и осмотрел забор взглядом строгого инспектора: да, уж прибито намертво.

Ванюша никаких вопросов задавать не посмел.

— Слушай! — продолжал Васька деловито и доверительно. — Нужен газорез. Срочно. Жигалову. Понял?

Ванюша подскочил от радости и мог бы громко выразить свой восторг, но Васька успел прикрыть ему рот.

«Вот так проверяются люди, — философски подумал Васька. — Давно ли он в Путятине — без году неделя. Но уже знает, кто такой Витя Жигалов».

— Будь! — Васька пошел не оглядываясь. А чего оглядываться! И так ясно, что Ванюша стоит в глубокой задумчивости и чешет затылок. Ведь с ним беседовал сам Васька Петухов. Конечно, Петухов не такая персона, как мастер Жигалов, но все-таки своя слава имеется. И есть смысл крепко подумать, с чего бы верный помощник В. А. Киселева заявился в Париж и забрался в пролом забора. Ведь не для того же, чтобы попросить газорез.

Спустя полчаса помощник В. А. Киселева сидел в каменном мешке и хладнокровно раскладывал по полочкам добытые сегодня сведения.

Каменный мешок, куда заточили Ваську, представлял собой путятинский вариант древнего узилища, изобретенного восточными тиранами. Обычно у тиранов такие ямы с отвесными стенами находились поблизости от дворцовых конюшен, и туда стекала зловонная жижа. Яма, куда швырнули Ваську, была сухой, относительно чистой, здесь лишь слегка припахивало плесенью, и сидел Васька не на сырой земле, а на деревянном ящике.

Волокли его сюда, не завязывая глаз, так что он прекрасно знал, где находится. В подполе разрушенного дома. Горсовет, давая жителю Парижа ордер на новую квартиру, ставил непременным условием ликвидацию старой хибары. Счастливый новосел загонял соседям все мало-мальски ценное — оконные рамы, двери, после чего стены разваливались сами собой. Так поступили и хозяева этого дома. Но, на Васькину беду, они не смогли загнать древний обшарпанный шкаф. Сидя в подполье, Васька слышал, с каким пыхтеньем волокли эту тяжесть. Трах! На Ваську обрушился пыльный залп, и свет померк.

— Посиди и подумай! — крикнул Ханя. — Вернусь — побеседуем! Сейчас не могу! Арик ждет! — Сквозь шкаф голос Хани звучал гулко и грозно.

Васька первым делом подумал, что с голоду он не умрет. В желудке два завтрака. Можно спокойно ждать и время от времени постукивать в днище шкафа, подавая сигналы тем, кто его ищет.

В том, что его будут искать, Васька не сомневался. Образцовый мальчик Ванюша не может подвести. Обещал явиться с газорезом к Вите Жигалову, значит, так и сделает. Витя удивится: «Кто тебя звал?» Вдвоем они призадумаются, где Васька и что с ним могло приключиться на пути от дома Репьевых к причалам. Люди, разбирающиеся в технике, не очень-то сообразительны в житейских делах — значит, до Вити с Ванюшей не скоро дойдет, куда девался Васька Петухов, но ничего — как-нибудь додумаются, лишь бы добрались до подпола раньше, чем Ханя.

Васька сидел в темноте и похваливал себя за предусмотрительность: догадался послать Ванюшу на причал к Вите. Потом ему пришло на память любимое рассуждение Владимира Алексаныча: в тесном помещении лучше думается. А где еще найдешь такую тесноту, как в подполье?

Он начал усиленно думать и сразу же убедился, что действительно в тесноте голова соображает быстро и четко. Из прежней своей жизни он вынес очень полезное наблюдение: когда один настойчиво задает вопросы, а другой упорно молчит, то по вопросам молчащий может вычислить, насколько осведомлен спрашивающий. Так получилось и у Васьки с Ханей. Значит, к чему Ханя проявил особый интерес? Васька мысленно раскладывал вопросы, как карты в руке — веером: что сказала Анюта Киселеву? Кто подослал к Арику Сашку Голубцова?… Что еще? Про Спицына, про Максика Галкина, про какого-то Дубровского…

Время шло, избавители не появлялись. Васька понял, что в своих первоначальных расчетах не отдал должное трудолюбию, свойственному и Ванюше и Вите. Эти двое не побегут сразу на поиски. Нет, они сначала докончат работу, прерванную вчера появлением участкового Журавлева. Они разожгут газорез, разделают оставшиеся полосы и только тогда отправятся искать пропавшего Ваську.

Расчеты расчетами, но постукивать по шкафу Васька не переставал. Шкаф отзывался колокольным звоном — весь из цельного дерева.

И вдруг до Васьки донесся ответный звон. Кто-то постучал по шкафу. Ну, наконец-то! Васька забарабанил в две руки: сюда! На помощь!

— Эй, кто там? — донеслось сверху.

Васька затих. Не Витя и не Ванюша. Ханя? Нет, он не стал бы спрашивать, кто стучит. Наверху кто-то посторонний.

Все эти мысли промелькнули с быстротой молнии, и Васька заорал во все горло:

— Выпустите меня!

Шкаф затрещал под чьим-то могучим напором, и в подпол хлынул свет.

— Ты как сюда попал?

Вопрос законный. Но против света Васька не видел, кто наверху. И не стал торопиться с ответом. Сначала надо вылезти — поглядеть, кому отвечаешь.

Так он и сделал. И очень порадовался своей предусмотрительности, увидев, кто отворил его темницу.

XVII

На Пушкинской Володе повезло. Летевший во весь опор автомобиль взвизгнул тормозами, и знакомый голос произнес:

— Садитесь!

За рулем бронзовой, как жук, машины неизвестной марки восседал зубной техник Галкин.

— Вам куда?

— На станцию.

Новая машина всеми формами приятно напоминала белый «Запорожец», на котором прежде разъезжал Галкин.

Володя осторожно опустился на сиденье, обтянутое плюшем цвета первой весенней травки. Этот плюш он видел в универмаге, когда покупал себе на брюки метр десять сантиметров белой джинсовой ткани. В ателье требуют для пошива брюк метр двадцать, но Володя брюки и рубашки шил сам и знал, каков действительный расход ткани. А плюш его тогда поразил несусветной ценой. Но оказывается, и на такую цену есть покупатели. Впрочем, трата не бессмысленная — плюшевое сиденье располагает к неге и мечтаниям. От бронзы и зеленого плюша веет стариной. Вольтеровское кресло! А стиль ретро сейчас в моде.

«Путятин по части моды всегда поспешает в первых шеренгах, — отметил про себя Володя. — Причем мы умеем обходиться и без привоза из-за границы. Своими силами!»

— Я все знаю! — запальчиво вскричал Галкин, трогая машину с места. — Весь город знает! Кому-то ваша слава как кость в горле! Весь город возмущен! Отстранить вас от расследования! После всего, что вы для них сделали! Они должны вам в ноги кланяться и молить о помощи!..

«Нет на свете излишества прекрасней, чем излишек благодарности, — подумал Володя. — Лабрюйер, изрекший эти слова, безусловно, прав».