Босиком по пеплу. Книга 2 (СИ) - Мейер Лана

— Нет… Ищешь виновного, обвиняй меня, — тихо и твердо произносит Алисия и каждое последующее слово смертоносными клинками впивается в грудную клетку. — Я с ним, потому что хочу этого. По собственной воле. Я убежала с тобой только потому, что испугалась чувств к Амирану. Они возникли почти сразу, оглушили, застали врасплох. Я не хотела расставаться с наивными мечтами о свободе… с тобой, слишком стыдно оказалось признать, что я первая предала клятвы, а теперь понимаю, насколько была глупа.

— Глупа? Ты считаешь нашу любовь глупостью? — я требую у несущей лихорадочный бред Алисии прямого ответа, но уже не рассчитываю на честность. Ни слова правды. Она лжет с самой первой секунды.

Зачем, Ли? Мне так нужна твоя искренность… Твоя любовь с привкусом пепла. Горькая, жгучая, но такая желанная. Всего глоток, один вдох, и я выдержу все, что предстоит мне завтра.

— Амиран аль-Мактум мой муж, Хамдан, — режет по живому Алиса, беспощадно рвет все то, что соединяло нас, топчет маленькими ступнями. Так же исступлённо, как отдавалась мне на берегу озера, названного в честь наследника престола. Она тогда ничего не знала о нем…

«Лучше спроси меня, как зовут всех президентов Америки с начала её основания», сказала Ли мне тогда со смехом.

«Озеро носит название Амиран», ответил я, глядя на темнеющие в сумраке безмятежные воды. Именно в ту ночь мое сердце впервые задрожало… когда она повторила его имя вслух. Проклятье, рок. Не знаю, что это было, но я почувствовал холод озноба и ледяное предупреждение ветра, ударившего в спину.

— Он мой муж, Хамдан, — снова удар, и я вижу, словно наяву, как полыхали обручившие нас когда-то пересекающиеся кольца озер, неумолимо приближаясь по мере того, как снижался вертолет предавшего меня друга.

— Пожалуйста, Ли… — умоляю я, ослепнув от боли. Неистово прижимаюсь к ней всем телом, утоляя всю тоску, что накопилась за вечность без «нас».

— Отпусти, — с неожиданной силой, она отталкивает меня. Я отшатываюсь назад, на мгновенье потеряв равновесие. — Амиран — мой муж. Слышишь, Нейтан? Это то, что ты должен понять, принять и смириться.  Я по-настоящему счастлива, что он выбрал меня, не отказался и принял после нашего обреченного побега, — бесстрастным равнодушным тоном продолжает жалить меня мой любимый ангел.

— Счастлива? Правда, Ли? — ударив по стене кулаком, яростно шиплю напротив её губ. — Расскажи мне, как ты счастлива ложиться под него каждую ночь, зная, что я стою за дверью?

— Ты же не мальчик, Нейт, — она вздрагивает, но не сдается. Взгляд льдисто-голубых глаз опускается на мой нервно гуляющий вверх-вниз кадык. — Ты должен знать, какие звуки издает женщина, когда её насилуют и принуждают, и какие, когда ей доставляют удовольствие.

— Замолчи, ­— накрываю лживые губы ладонью, сверля устремленные на меня глаза полыхающим взглядом. Это был последний удар, за которым только бездна и мрак, и я поддаюсь её тёмному зову, говоря то, что диктует мне ядовитая ревность и растоптанная гордость. — Я отлично помню, какие звуки издаешь ты, Ли, — вдавливаю её в стену, жадно сжимая девичье бедро сквозь плотную ткань. Затвердевший от сумасшедшей похоти пах упирается в низ живота Алисии.

— Что ты творишь, Нейт…, — шипит она светящим шепотом, отчаянно пытаясь оттолкнуть меня.

— Я помню, Ли. Помню, как ты стонешь, теряя контроль над своим телом, как выгибаешься и умоляешь трахать тебя сильнее. Почти с первого раза ты была такой…

— Заткнись, Нейт! Не смей! — Алисия почти плачет, царапая ногтями мою руку, сминающую её задницу. Она не поднимает голос, не кричит, зная, что, если нас застукают, завтрашний рассвет мы встретим на месте публичной казни.

— Наши последние встречи, ты помнишь? Мы почти не говорили, не хотели терять время, старались взять максимум, насытиться впрок. Ты часами могла скакать на мне, Ли. Нам было так жарко, так невыносимо хорошо. Ты же не забыла? — запрокидываю её лицо, надавливая большим пальцем на губы.

— Забыла, Нейт, — она упрямо отворачивается, по щекам стекают слезы, разъедая до костей мои раны. — И не хочу вспоминать. Амиран дает мне все, что нужно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты тоже даешь ему, Ли? Удовлетворяешь полностью? Если ты такая горячая девочка, может, твоей щедрости и на меня хватит?

Мой голова дёргается в сторону от оглушительной пощечины, разгоняя багровый туман ярости, застилающий взгляд. Мгновение на осознание и груз чудовищного стыда и вины неподъемной тяжестью опускается на плечи. Я отступаю на шаг назад, поднимая руки ладонями вверх.

— Прости меня. Я сорвался, Ли. Когда ты говоришь о нем, я зверею, теряю контроль, — оправдываюсь, объясняюсь глухим полным раскаянья шепотом. — Я никогда бы не причинил тебе боль, Алисия. Я умру за тебя. Ничего не изменилось.

— Все изменилось! Все! — запальчиво выдыхает Ли. — Умереть за кого-то слишком легко, Хамдан. Секунда и тебя нет, страдания кончились, и ты не знаешь, что случится с теми, кого-ты оставил. Этот сомнительный подвиг бессмысленный. Умереть за кого-то — это не любовь. Это трусость и слабость. Попробуй жить… И не для кого-то, а для самого себя. Как можно любить того, кто боится нести ответственность, не дорожит самым ценным, что даровал нам Аллах — своей жизнью?

— За что ты так со мной, Ли? — опускаю руку, скользнув пальцами по сухим губам... — Не говори, что не любишь... Я знаю, что ты лжешь и понимаю почему.

— Уходи, Нейтан, — вытирая с щек дорожки солёных слез, она смотрит на меня с непреклонной решимостью. — Наши дороги разошлись. Нет ни малейшего шанса, что они когда-либо пересекутся снова.

— Я уйду, Ли... сделаю так, как ты хочешь, выполню все, что требует о меня моя семья, твой муж, ты сама. Никогда больше не приближусь, не подвергнув ни себя, ни тебя опасности. Только скажи мне... Всего одно слово...

— Ни одного! Убирайся, Нейт, — её голос хрипит и срывается, но глаза… глаза Алисии полностью разделяют мое страдание.

— Ты жалеешь, Ли? — я все-таки спрашиваю. Это единственное, ради чего я пришел. Сердце не бьется, в ожидании ответа. Каждая секунда кажется вечностью, проведённой в аду. Видит Аллах я не просто жалею, а проклинаю себя, за то, что мы не сбежали, когда у нас еще был шанс.

Я вдруг чувствую прикосновение её пальцев к моей щеке и жмурюсь от это мимолетной ласки. Она убивает и воскрешает меня, пульсирует в каждой клетке, натягивая мышцы до звенящей боли.

— Бесконечно, — шепчет Ли, опуская свою руку вдоль тела. Я снова тянусь к её губам, но она реагирует быстрее, резко толкая меня ладонями в грудь. — А теперь уходи, Нейт, ­­— она не просит. Это не терпящее возражений требование. Приказ.

Ты быстро учишься, Ли, думаю я с горечью.

— Ты станешь лучшей королевой в истории Анмара, Алисия, — говорю едва различимо и без тени сомнения. — А я буду гордиться тобой и помнить, что когда-то эта потрясающе красивая и мудрая женщина любила меня, ­— последний раз глажу её по щеке раскрытой ладонью и склонившись успеваю мазнув губами по виску, прежде чем получаю очередной удар сжавшимися кулачками.

Я повинуюсь её требованию, забираю со стола активированный портативный глушитель сигнала и пячусь назад, не произнося больше ни одного слова, до последней секунды удерживая печальный взгляд больше не моей Ли. Это наше финальное безмолвное прощай. Мы дошли до предела, достигли дна, развеяв пепел первой любви по ветру. Закрыв за собой дверь, я возвращаюсь в мир, полный потускневших красок. Чужой, ненастоящий, выполненный неточными черно-белыми штрихами.

Рассеянно скользнув взглядом по улыбчивой ассистентке Алисии, сдержанно прощаюсь и выхожу в длинный коридор, ведущий к лифтам. Оказавшись, в зеркальной кабинке равнодушно смотрю на свое отражение в форменной одежде курьера. Головной убор скрывает почти половину лица и узнать меня практически невозможно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Знаю, что снова поддался импульсу и рисковал, подвергая нас с Ли опасности. Это было опрометчивым решением, но не сиюминутным. Я готовился. Несколько недель внимательно наблюдал за распорядком дня Амирана аль-Мактума и его жены, отмечая каждую деталь, которая позволила бы мне нарушить правила и встретится с Алисией наедине. Было не сложно вычислить, что каждый день в одно и тоже время через одну и туже курьерскую службу эмир передает для жены цветы. Еще один псевдоромантический жест, несущий в своей основе совершенно иной смысл. Он не дает Ли забыть, кто она такая и кому принадлежит, напоминает всеми способами. Презенты и знаки внимания — искусный блеф, призванный приручить строптивую жену.