Харон - Николай Полунин

Игнат поднял глаза. Парень за сплошной выгородкой продолжал играть во что-то у себя на компьютере; пищало и рычало электронными писками и рыками. Тогда Игнат стал рассматривать портрет, что висел на правой от него стене продолговатой залы. Зала выходила на обе стороны дома, сквозная.

Большой квадратный портрет был фабричного — когда-то — производства, из наборного шпона, крытого лаком. Не очень-то тонкая работа, так называемый ширпотреб. Бородка, фуражка, умные и безжалостные польские глаза.

«Или он действительно из таких дальних далей, что ему все наше здешнее не мелко даже, не незаметно, а — не существующе?» — думал Игнат о Михаиле, глядя на портрет Дзержинского.

Нет, он не мог сейчас сосредоточиться хоть минимально. Вышел Семен с неизменной трубкой.

— Как ты… о, вижу. Причастился. Привез что?

— Держи, Семен Фокич. Твои ребята что-нибудь наковыряли?

— Наковырять наковыряли, да я тебе лучше часиков в двенадцать позвоню расскажу. А то ты мне, как проспишься. Или сам приезжай, я снова тут буду.

Семен Фокич покрутил, держа за края донца, низенький фужер, из которого Михаил пил в ресторане минеральную воду. Игнат увел фужер, когда навалился, поднимаясь, на край стола.

— Сам не лапал? Ну, ладно, потом. Езжай давай, а то останься.

— Да мне ж рядом. Устал просто. Бывай, я позвоню.

— Бывай.

Семен Фокич проводил Игната до дверей, придерживая на повороте, вышел с ним на крыльцо в пять ступенек, поглядел, как тот садится в «жигуленок», заводится, уезжает. Выбил трубочку, сплюнул. «Время-то к пяти», — подумал он.

В пять часов утра Сергей, похожий на молдаванина — да он и был им, хотя с очень по-русски звучащей фамилией, Пелин, но по-молдавски, или по-румынски, что, в сущности, одно и то же, «пелин» с ударением на втором слоге это — «полынь», — так вот он должен был подвезти сюда обобщенные результаты, которые дало обследование квартиры.

Последние, самые тонкие замеры, ими Сергей и занимался, обрабатывались сейчас в некоем исследовательском институте, находившемся как раз неподалеку. Институт назывался НИИ тонких взаимодействий (НИИТов, малое «о», чтоб не путать с телевизионщиками), в оны времена — Предприятие-81 Министерства обороны, дутое образование, прикрывающее сеть секретных спецлабораторий, занятых в основном исследованиями по биоэнергетике, психоэнергетике и паранормальным явлениям.

За десять прошедших лет перемен все это перестраивалось, рушилось, восставало из пепла вновь, но Семен Фокич как был вхож кое-куда, так и теперь остался,

В наши дни его услугами как эксперта и консультанта стали пользоваться даже более широко.

«Живущие в эпоху перемен особенно боятся проклятий», — ловко перефразировал он древнюю китайскую поговорку, зябко поводя плечами в толстом свитере и, берясь за свою трубочку вновь. Семен Фокич, когда хотел, мог прикинуться грубым держимордой, но был Человеком образованным. С покойным Рогожиным дела не имел из принципиальных соображений (была там какая-то давняя перебежавшая черная кошка), а также из-за несоответствия в рангах. Но ему и так было хорошо. Особенно теперь.

Он увидел выруливающий «Москвич» Сергея и остался на крыльце. Он и уходить, Игната проводив, не торопился, потому что ждал. А эту «квартиру» назначил для встречи, просто потому, что она была рядом, и все.

— Подожди, я за курткой схожу, и поедем, — мотнув бульдожьей щекой, сказал он выскочившему Сергею с чемоданчиком.

— Куда?

— Туда. Там расскажешь.

…Однако когда приехали «туда» — домой к Семену Фокичу, он холостяковал не первый год, поэтому делами в основном занимался прямо дома, — он перво-наперво заставил Сергея «проопылить» принесенную из ресторана «Эльдорадо» рюмку.

— Это фужер, Семен Фокич! Да дорогой какой. Где бываете?

— Фужер не фужер… Рюмка. Только большая. Ну?

— В-вот.

— Теперь сравни с двумя предыдущими. Что получилось?

— Да ничего не получилось. Знаете, кто изобрел дактилоскопию? Бертильон некий. А на этом пианино — на фужерчике — кто-то другой играл, не наш клиент. Или вы думаете?… — Улыбка Сергея медленно сползла с лица, украшенного густыми черными усами.

Семену Фокичу самому захотелось перекреститься, когда он взял в руки третий вариант отпечатков пальцев одного и того же человека. Но следом пришло одно спасительное соображение, которому хоть и грош медный была цена, но немного успокоило.

— С девочками своими эрудицию проявляй. Начинай.

Спокойствие было недолгим. Достаточно было прослушать пленку, записанную Юрой (разговор Инки и Игната), и вникнуть в то, что принес ему Сергей.

— Нет уж, как хотите, Семен Фокич, я в эти игры не играю — Сергей, который пленки до того не слышал, а имел лишь свои результаты, покачал черной головой. — Я-то думал, это у меня — бред. А они всерьез.

Семен Фокич задумался.

Игнат явно втравливал его в дело из тех, какими ему никогда не хотелось заниматься. Не то чтобы он впервые прикасался к областям мистики, сверхчувственного и сверхъестественного, исследованиям, точнее сказать — консультациям в исследованиях различных паранормов и тому подобного. Отнюдь. Здесь скорее да, чем нет, — почти как говорят в Одессе. Взять хоть Сергея, одного из нескольких молодых парнишек, что работали в… можно сказать, неформальной группе Семена Фокича не за страх, а за совесть (правда, и за гонорары, что шли от разнообразных заказчиков, — тоже); Семен Фокич их натаскивал в меру сил.

Вчера на квартире Сергей отслеживал, а сегодня ночью — в более свободные на ниивском ВЦ часы — обрабатывал и пытался соотнести с имеющимися в их банке данными так называемого «остаточного информационного двойника» — след, оставляемый буквально каждым — каждым — существующим на данный момент времени фактом мирового универсума. Чтобы не звучало чересчур заумно — любым живым (но можно и неживым) существом в той точке пространства (в нашем случае — на Инкиной кухне), где это существо побывало.

Слишком часто приходилось Семену Фокичу обращаться в подобного рода работах не только к сфере живых, но и к сфере мертвых, чтобы это могло его хоть в малой степени взволновать. Как правило, его результаты заказчиков удовлетворяли. Аппаратура для этого была вовсе не его изобретением. Достаточно давние разработки тех же ныне именуемых ниитовцев. Рогожин ими пользовался.

«Слава Богу, подпускает еще меня Марат к своему банку», — подумал Семен Фокич про одного из начальствующих людей в НИИТоВ, давнего своего приятеля и сослуживца, благодаря которому мог заниматься тем, чем занимается, время от времени пользуясь их базой.

Сперва просто хобби, затем, как говорится, коньком, а вот теперь и второй профессией для Семена Фокича был сбор информации и ведение собственных досье на мало-мальски выдающихся людей. Неважно, в какой области. Спортсменов или политиков, преступников или шоу-звезд. Всех, кто попадал под объективы камер, к журналистским микрофонам, на страницы газет или рекламные плакаты. Причем пользовался он поначалу исключительно открытой информацией, что в прежние «закрытые» времена бывало чрезвычайно занятно.

Однако интересовали его, в отличие от первого приходящего на ум, вовсе не курьезы и вовсе не компроматы.

Ему, старейшему седому бульдогу с внешностью и повадками отнюдь не интеллектуала, любопытно было составлять психологические портреты этих

людей на основе вынесенной о них на свет Божий и суд публики правды и лжи, чистого и грязного белья. Возможно, на Семена Фокича сильное воздействие оказало знакомство давным-давно еще, в начале восьмидесятых, с ныне весьма известным аналитиком Михал Михалычем Косиновым, занимавшимся уже тогда аналогичными проблемами. Косинов в то время со своими изысканиями, конечно, попал в поле зрения 6-го Управления КГБ, пресловутой «шестерки», а Семен Фокич, будучи сотрудником именно этого Управления, занимался Косиновым М. М. лично.

Семен Фокич сразу установил, что никакой Косинов не диссидент и не агент ЦРУ, и даже не тайный поставщик материалов на радио «Свобода». А вот идея перспективна. Так и оказалось.

Тогда вынужденный таиться со своими занятиями, сидящий под кагэбэшным колпаком, Косинов позже живейше привлекался со своими построениями психологических «муляжей» в деле, например, Али Агджи, стрелявшего в Папу, и доказал, что никакого «болгарского следа» тут нет, а есть фанатик-террорист. А уж как теперь его материалы используются во время планирования переговоров даже самых первых лиц для выработки наиболее верных подходов к партнерам…

Семен Фокич пошел несколько иным путем, и путь этот увел его от поисков собственно информации к поиску методов поисков. В чем Семен Фокич преуспел. И среди этих методов он все больше и больше — обстоятельства, что ли, так складывались? — уходил в сторону тех самых тонких взаимодействий, которые традиционно «научными» методами, как правило, не улавливались.