Серебряные крылья, золотые игры - Иви Марсо

Ухмыляясь, я прижимаю свой бокал к бокалу Ферры.

Вскоре на сцену выходит мужчина. В толпе воцаряется тишина, сопровождаемая пьяным хихиканьем.

Это молодой, мускулистый мужчина, достаточно привлекательный, украшенный тяжелым макияжем фей. Его костюм, состоящий из кожаных штанов и банта на голой груди, безошибочно выдает в нем бессмертного Артейна, бога охоты.

Я отпиваю еще сидра и вытираю подбородок, разглядывая его накачанные мышцы. Становится ясно, почему эта аудитория состоит из женщин.

― Дамы! ― восклицает актер, театрально взмахивая руками. ― Сегодня мы воспроизведем события из «Книги бессмертных» для вашего, ах, образовательного удовольствия. Сначала приготовьтесь к рассказу о ночной охоте!

Вокруг нас раздаются возбужденные визги, а также нервный смех более скромных зрителей.

Мое лицо бледнеет. Все знают историю о ночной охоте. Это история о бессмертном Артейне, который выслеживает лань от рассвета до заката, пока не взойдет первая звезда, и тогда лань превращается в бессмертную Солену, богиню природы. После некоторого робкого сопротивления она готова позволить ему поймать себя, и, надо сказать, в итоге он пронзает ее чем-то, что не является стрелой.

Я шепчу Ферре:

― Из всех историй в «Книге бессмертных» они выбрали эту для всеобщего обозрения?

Она похлопывает меня по колену.

― Миледи, скандал ― это главное.

Я икаю, моргаю, потом ухмыляюсь.

Актер, играющий Артейна, отходит в сторону, чтобы его место заняла полураздетая актриса. Из-за тяжелого грима и парика невозможно определить, молода она или стара, красива или уродлива. С ее головы поднимаются два рога, прикрепленные к ленте, повязанной вокруг подбородка. Коричневая и белая краска на щеках придает ей вид олененка. Когда она перебегает от одного нарисованного дерева к другому, высокие разрезы ее марлевого платья обнажают голые бедра.

Артейн выпрыгивает обратно на сцену, натягивая свой хлипкий бутафорский лук.

― Ей, там! Сдайся мне, лесное создание, или приготовься почувствовать мой наконечник!

Зрители хихикают еще громче.

Актриса задыхается и замирает перед натянутым луком.

― Пощади меня, добрый лучник, ведь я всего лишь олененок, ищущий теплое логово на ночь.

Артейн подходит к ней, опускает лук и берет ее за бедро, прижимая его к своей талии так, что юбка расходится.

― Олененок? ― рычит актер. ― Ты не обманешь меня, моя сестра-фея. А теперь обрети свою истинную сущность!

К счастью, древние феи говорят друг о друге как о «брате» и «сестре» в метафорическом смысле, иначе эта скандальная сцена была бы по-настоящему непристойной.

Актриса визжит, когда он срывает с ее головы повязку с оленьими рогами и отбрасывает ее в сторону. Еще два актера выскакивают на сцену с простыней и, размахивая ею, изображая туман, уводят актрису со сцены.

― Покажись, Солена, богиня природы! ― приказывает Артейн.

Ассистенты бросают простыню, но актриса уже скрылась за барной стойкой таверны. Артейн встает во весь рост, окидывая взглядом толпу собравшихся женщин.

― Ну где же ты в своем девичьем облике, прекрасная Солена? Это ты там, в перистом платье? ― Он направляет свою стрелу на грузную женщину в первом ряду, которая визжит, закрывая рот руками.

― Это ты, хитрый олененок? ― Его стрела поворачивается и указывает на худенькую девушку с заячьей губой, которая краснеет.

Женщины в зале вскидывают руки вверх, восторженно машут.

― Сюда, Артейн!

― Это я, Солена!

― Пронзи меня своей стрелой!

Мои глаза прикованы к исполнителю, но мысли крутятся вокруг Бастена. Другого охотника, который преследовал меня. С пересохшим ртом я делаю еще один глоток сидра, и он начинает бурлить в моем животе. Я почти чувствую, как широкая рука Бастена, такая же голая, как у актера, обхватывает мое бедро. Прикосновение его губ к моей щеке. Стук моего сердца, когда он гнался за мной по лесу…

Вдруг я чувствую неожиданное прикосновение руки. Один из ассистентов, широко ухмыляясь, тащит меня к сцене.

― Сюда, Артейн! ― зовет ассистент. ― Я нашел ее! Солена здесь!

Дезориентированная, я поворачиваюсь к Ферре и протягиваю к ней руку, словно к спасательному кругу.

― Что? Подожди! ― выдыхаю я. ― Я не знаю…

Ферра выхватывает у меня из рук фужер и одной изящной хрустальной туфелькой подталкивает меня к сцене.

― Наслаждайся, миледи!

Когда толпа разражается бравурным свистом, полуголый актер, играющий Артейна, дьявольски ухмыляется, медленно направляя свою стрелу прямо мне в сердце. Подталкиваемая вперед ассистентом, я спотыкаюсь на сцене, пульс стучит в ушах. От сочетания алкоголя и пьянящей толпы в моей голове стоит гул. Смех и одобрительные возгласы зрителей эхом отдаются в моих ушах, но звучат отстраненно, приглушенно.

― Теперь ты у меня в руках, богиня. Подчинись мне!

Артейн притягивает меня к себе, приподнимая, и я оказываюсь верхом на его бедре, как полураздетая актриса рядом. Все, что я могу сделать, когда все глаза в заведении устремлены на меня, ― это не хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

В конце концов актер подталкивает меня под ребра, пока я не вспоминаю фразу, которую должна сказать. Как и все присутствующие здесь, я знаю эту историю наизусть, бесчисленное количество раз прочитанную на ночь.

― Я… я не согласна, ― заикаюсь я, произнося свои слова.

Зрители испускают коллективный разочарованный вздох по поводу моего ― ну, Солены ― неповиновения, хотя все они слышали эти слова миллион раз.

Актер, играющий Артейна, отвечает:

― Второй раз я говорю, уступи!

― Второй раз отвечаю, ― повторяю я запинающимся голосом. ― Я… я не согласна.

Ферра наклоняется вперед, она грызет жареный миндаль, большие глаза весело сверкают.

Ассистенты выносят на сцену табурет, и Артейн толкает меня назад, пока я не опускаюсь на него. Затем мое колено оказывается у него между ног, а его пах ― в трех дюймах от моего лица, и он начинает медленно снимать с себя хлипкий пояс.

― Тогда,