G.O.G.R. - Анна Белкина

И вот, опять — у Коли зазвонил телефон. Коля сейчас не хочет ни с кем разговаривать! Однако пришлось. И по телефону ему стальным голосом сообщили, что Коля «обязан немедленно прекратить бездельничать и явиться. Вопросы есть? — Вопросов нет». Коля встал.

— Куда ты? — удивилась Аня, жуя устрицу.

— Э-это — по работе, — пробормотал Коля, подозвав официанта, чтобы расплатиться.

— А работа не может подождать? — слегка обиделась Аня.

Если бы эта работа могла подождать! Если бы эта работа могла пропасть куда-нибудь!

Коля расплатился с официантом и ушёл.

Пётр Иванович поехал в Областное управление милиции — подавать апелляцию на расследование дела Лукашевича, которое закрыл Зайцев. Однако не он один подавал апелляцию. В очереди Серёгин оказался седьмым. А это значит, что ему придётся просидеть под кабинетом чуть ли не весь день. А ведь после него тоже подошли. Были и десятыми, и пятнадцатыми. Они, наверное, вообще, сегодня не достоятся…

Танкер «Андрей Качанов» вошёл в аравийский порт Джидда ночью. Встал на якорь. Полная луна дорожкой отражалась в тёмной воде. Впереди виднелись яркие городские огни, откуда-то неслась этническая музыка. А в порту их уже ждали. Несколько грузовиков с цистернами, полными нефти, стояли под каким-то навесом, в темноте. Громко стрекотали южные насекомые. Пахло незнакомыми цветами. Тёплый ветер приятно обдувал лицо. Из-под навеса вышел низенький и толстый араб в тюрбане и подошёл к сошедшему на берег Сергею Борисовичу. За этим арабом трусил ещё один.

— Нефт! — изрёк араб в тюрбане, показав на грузовики.

Сергей Борисович кивнул. Тогда араб выговорил несколько слов по-арабски. Второй араб — это оказался переводчик — перевёл:

— Цена прежняя.

Сергей Борисович передал арабу кейс, который принёс с собой. Тот быстренько схватил его и раскрыл. Увидев внутри пачки денег, араб гоготнул, и закричал ещё что-то по-арабски.

— Сейчас вас заправят, — пояснил переводчик.

К «Андрею Качанову» подсоединили шланг и перекачали нефть из цистерн в баки танкера. Когда с этим было покончено, все арабы испарились и грузовики разъехались.

— Полный вперёд! — приказал капитан Сергей Борисович.

«Андрей Качанов» покинул Джидду, направившись обратно, по Аравийскому морю, через Суэцкий канал — в Средиземное, а потом — и в Чёрное.

Сергей Борисович, когда «Андрей Качанов» оказался в нейтральных водах, позвонил Мартину Мильтону и доложил об окончании сделки. Он не сделал этого раньше, чтобы этот разговор не засекли пограничники.

— Алло, господин Мильтон? — сказал Сергей Борисович. — «Операция А» прошла второй этап. Переходим к заключительному.

— Прекрасно, — довольно ответил Мартин Мильтон, развалившись в кожаном кресле Фёдора Поликарповича.

Сидоров поехал навестить Карпеца в больнице. Старшего лейтенанта хорошо охраняли, проверяли каждого, кто к нему заходит: будь то врач, или его собственная мама. Сидорову тоже пришлось пройти тщательный осмотр, прежде чем ему, в сопровождении доктора разрешили зайти в палату несчастного Карпеца. Карпец ел суп. Когда Сидоров переступил порог, старший лейтенант поставил на него умоляющие глаза и проговорил:

— Выпиши меня отсюда!

— Да, нет, Борик, не могу, — покачал головой Сидоров. — Мы должны узнать, кто тебя заставил продать дело Светленко.

— Для этого меня совсем не обязательно в психушке держать, — заметил Карпец.

— Гипнотизёр из Киева приедет после завтра, — сказал Сидоров. — Он поможет тебе вспомнить и — всё, тебя выпустят.

— Чего — вспомнить? — проканючил Карпец. — Когда я ничего не забывал! Меня просто подставил кто-то. И… я пропустил матч «Шахтёр» — «Динамо».

— Футбол никого до добра не доводит, — сказал Сидоров. — Ведь сам же кричал на меня, что я — безмозглый болельщик…

Тут дверь палаты приоткрылась, и в щель просунулась голова немолодой медсестры.

— Иван Давыдович, — молвила она доктору. — Там, в четвёртой, «Гарри Поттер» опять бушует. Влез на стол и заклинания выкрикивает.

— Иду, — коротко изрёк доктор и, извинившись, пропал за дверью.

Из коридора донеслось:

— Абра — Кадабра! Да возникнет «Мерседес»! — это в палате-то «Мерседес»!

Сидоров хихикнул, а Карпец поморщился.

— Он каждый день «Мерседес» просит… А ты знаешь, Санька, — продолжил Карпец. — Мне тут один раз сон приснился. Хотя мне кажется, что я и не спал вовсе. Так вот, я лежал ночью, а тут какой-то чувак появился. Не пришёл, а просто возник среди палаты. Подходит ко мне и говорит что-то, я не помню, что. Сказал — и пропал. Не вышел, а пропал просто. А потом я как будто бы проснулся, типа мне всё приснилось. Эскулапам этим я про него не рассказывал: а вдруг, действительно, психом сочтут?

Сидоров сначала хотел посмеяться, что ты, мол, тут фантазируешь. Но вспомнил «своих» призраков в подвале и не стал. Не фантазирует Карпец. Тут какая-то история получилась. Сидоров вытащил из кармана фотографию Додика.

— Не он?

— Да, нет, — буркнул Карпец. — Это — толстяк какой-то… А тот на Светленко больше похож.

Сидоров пошёл поговорить с главврачом насчёт того, не может ли в больницу как-нибудь пробраться чужак. В четвёртой палате никак не могли утихомирить «Гарри Поттера». «Колдун» скакал на столе и кричал на подошедших к нему врачей, выставив вперёд руки:

— Вы все — черви! Это заклинаю я, Гарри Поттер!

Главврач сказал, что ночью все двери, калитки, ворота хорошо закрывают, выставляют охрану. Палаты так же запирают на ключ. Это делают для того, чтобы пациенты не сбежали, ну, и чужие тоже не пролезли. Додика главврач узнал.

— Если бы тут такой прошёл, — сказал он. — Наши санитары его бы задержали, — и указал Сидорову на приклеенный к доске объявлений фоторобот. Рядом с Додиком висел и Светленко.

Да, санитары в психбольнице сильные. Когда Сидоров шёл обратно, мимо четвёртой палаты, «Гарри Поттера» уже стащили со стола за ноги и прижали к полу. Сержант позвонил в Ворошиловское отделение и сказал, чтобы Карпецу выделили ещё одного охранника — в палате дежурить.

— Николай! — серьёзно произнёс Генрих Артерран, разглядывая Колю. — Для чего тебе понадобилось вытаскивать из милиции твоё дело?

Николай стоял посреди роскошного офиса, переминался с ноги на ногу и чувствовал, что он — безнадёжно лишняя деталь его богатого интерьера.

— Говори, для чего? — повторил Генрих Артерран, поднимаясь с кресла из крокодиловой кожи и опираясь руками о стол. На его левом мизинце сверкнуло золотое кольцо с вензелем из букв: «НFA».

— Пончик роет… — оправдывался Коля. — Он хотел поднимать моё дело из архива.

Генрих Артерран вышел из-за стола и подошёл к Коле. Он был на полголовы выше его и смотрел на Николая сверху вниз.

— Вот ты гипнотизируешь, — выплюнул Артерран. — А стирать остаточную память не умеешь. Они гипнотизёра уже вызвали. Он приедет и расколет твоего Карпеца. Ты что, не мог мне сказать? Я бы сам твоё дело вытащил.

Коля молчал. Он разглядывал свои ботинки.

— Ликвидируй теперь Карпеца. Сам напакостил — сам и следы заметай. А то я тебя ликвидирую. Вопросы есть?

Коля отошёл подальше: ему показалось, что Генрих Артерран сейчас схватит его за шиворот и треснет о стенку.

— Как? — воскликнул Коля. — Там полно охранников!

— Вопросов нет, — Генрих Артерран вернулся за стол. — Вперёд.

Коле больше ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Он повернулся и вышел, продолжая угрюмо смотреть вниз.

Глава 46. Король воров и король сыщиков

Как же Николай Светленко попал в такую кабальную зависимость?

Когда Сидоров пытался поймать Колю в первый раз, ему пришлось скрываться. Тогда он ничего не воровал, и жил в маленьком доме под маской добропорядочного старичка, тратя оставшиеся у него деньги. А потом эти деньги закончились. Коле пришлось даже жить впроголодь. Но ему всё-таки удалось обмануть Пончика и окончательно сбежать от него. Убедившись, что Пончик отстал, Коля решил поправить своё материальное положение. Побродив по городу, он вычислил богатый коттедж. Заприметив, что этот коттедж уже который вечер стоит тёмным, и за воротами не слышно лая собак, Коля подумал, что хозяева уехали. Тогда он и пошёл «на дело».

Коля перескочил через забор. Спрыгнул в сад.

— Уй! — сдавленно произнёс Коля и зажал себе рот руками.

Прямо под забором были посажены шипастые розы.

— Чёрт! — ругнулся вор, и стал как можно осторожнее выбираться из колючего розария.

— Надо же было понасажать такого! — ворчал Коля, собирая с шипов кусочки своей куртки.

Наконец, розы закончились. Коля выцарапался на мощёную плиткой дорожку. Взглянул на дом. В окнах — темно. Обитатели ещё не приехали, или давно спали. Вор был осторожен: в таких богатых домах, обычно, полно охраны. По дорожке Коля не пошёл. Лёг на землю и на пузе пополз прямо через грядку под самым фундаментом. Вскоре Коля заметил открытое окно. И видеокамеру над ним. Медленно, чтобы камера не уловила его движения, достал из кармана рогатку. Нащупал камень на земле. Осторожно натянул резинку и выстрелил. Выстрел был точен: камень сшиб камеру, и она упала куда-то в кусты.