Звезда Пандоры - Питер Гамильтон

В детстве родители увозили Марка и его братьев в пустыню, где они проводили длинные выходные на курортах в оазисах. Для него это был настоящий праздник, и Марк с удовольствием любовался бесконечными просторами песка, кремнистыми россыпями и радужными бутонами худосочных растений-пру­тьев, украшавших унылый ландшафт. Это была единственная возможность вырваться из мегагорода. Больше на всей Синебе поехать было некуда. Но и пустыню давным-давно пустили под плуг. По всем равнинам континента расползлись гигантские механизированные фермы. Местные деревья и кустар­ники были уничтожены и заменены обширными полями генетически модифи­цированных высокоурожайных растений, омытых пестицидами и накачанных удобрениями. Эти фермы поставляли неиссякаемый поток дешевых продуктов на обрабатывающие фабрики в материковую часть Нью-Косты, где продоволь­ствие фасовалось в пакеты и поставлялось в первую очередь обитателям мега­города, а затем и на другие планеты, из которых крупнейшим потребителем была Земля.

После многочисленных поворотов и спусков между Нортумберлендскими холмами Хоуэлл-авеню вышла на Санта-Гидру, широкий и ровный участок, уходящий на пятнадцать миль от побережья. Вдали был виден Порт-Клай — одиннадцать огромных бетонных кубов термоядерных реакторов, нависавших над берегом. Вокруг них простирался гигантский, покрытый асфальтом участок, где не было никаких растений и никакого движения. Этот пояс безопасности отделял станцию от мегагорода, получающего от нее значительную часть не­обходимой энергии. Над зданиями поднимались струйки чистого белого пара, розовеющие в предзакатных лучах. Марк не удержался от тревожного взгляда в ту сторону, хотя и знал, что никакой радиоактивности в них нет. Воздухоза­борники охлаждающих систем, как и сливные трубы, уходили на несколько миль в море, что значительно снижало риск загрязнения, но энергетическая установка все равно оставалась одной из причин общего дискомфорта.

Тонкие опоры, повторявшие конфигурацию главных магистралей, уносили в город сверхпроводящие кабели, где они разветвлялись, образуя локальные сети. Другие, более массивные вышки шли вдоль побережья и уводили кабели к заводам. Там стояли корпуса самой тяжелой промышленности, занявшие все участки над морем. Огромные сталепрокатные и нефтеперерабатывающие за­воды использовали морскую воду для охлаждения, а морское дно для свалки отходов.

После очередного поворота Хоуэлл-авеню пошла параллельно восьми предельно загруженным железнодорожным путям. Эти линии соединяли главные промышленные районы с планетарной станцией ККТ, находившейся в ста милях к северу и двухстах милях дальше от берега моря. Тяжеловесные DVA5 с термоядерными генераторами день и ночь тащили по ним грузовые поезда в милю длиной. Эти левиафаны странствовали по всей планете, совершая трехнедель­ные переезды с других континентов и пересекая все имеющиеся равнины, и лишь потом попадали на перешеек в северо-восточной оконечности Синебы, соединявший континент с соседним материком. В их вагонах перевозились все виды сырья, доступного в земной коре и добываемого в сотнях колоссальных кратеров открытых шахт, образованных АЭК по всему миру. По объему пере­возок с ними могли соперничать только нефтепроводы, перекачивавшие нефть-сырец с десятков нефтяных полей и управляемые той же АЭК.

«Форд Саммер» пронесся по широкому тоннелю под грохот идущего по­верху грузового состава, направляющегося вглубь континента. Это был один из сотни ежедневных поездов, вывозящих продукцию сталепрокатных заводов. Через несколько часов он доберется до планетарной станции ККТ и перенесет металл в другой мир, где строгие законы не позволяют применять дешевые способы производства, практикующиеся на Августе.

Марк наконец свернул на свою улицу, будучи еще не в силах прогнать из головы эти мрачные мысли. Патни-роуд была длиной всего в одну милю, но от нее отходили бесчисленные переулки и тупики. Тротуары здесь давно потре­скались и дорожное покрытие покрылось выбоинами, а в нескольких местах поперек дороги темнели лужи застоявшейся воды, указывавшие на повреждение ирригационной системы. При закладке дороги, двести лет назад, по обеим сто­ронам от асфальтированной части были посажены эвкалипты. Теперь они на­столько выросли, что ветви смыкались над серединой улицы, превратив ее в зеленую аллею и создавая ощущение уединения для ее жителей. На нижних ветвях висело множество ленточек-флажков с серебристо-голубой эмблемой футбольной команды Августы. На повороте к дому «Саммер» привычно за­шуршал красно-коричневыми обломками коры, упавшими с деревьев и скопив­шимися в водосточной канавке. Прямо перед ним стояла машина отца — «Кад­ди» с откидным верхом выпуска 2330 года, который его отец содержал в иде­альном состоянии. Рядом с ним двенадцатилетний «Форд Саммер» казался дешевым и изношенным.

Некоторое время Марк оставался в машине, пытаясь прийти в себя. Он хотел прогнать все тревоги и без оглядки наслаждаться вечером. «Я заслуживаю при­личного отдыха. Прошло уже двадцать лет». Из-за дома донесся шум резвив­шихся на миниатюрном дворике детей. Эль-лопи раскачивал кроны эвкалиптов, играя тенями на крыше. Марк критическим взглядом окинул дом: бледно-ли­ловые стены из сухого коралла под изогнутой желтовато-зеленой крышей, ароч­ные окна с зеркальными стеклами и матово-черные жалюзи кондиционеров под кровельными желобами с тускло-оранжевыми кромками. Желтые и алые плету­щиеся розы, сильно пораженные ложно-мучнистой росой, закрыли всю южную стену и явно нуждались в обрезке; бело-голубая лоза катарица запустила при­соски в торцевую стену двухдверного гаража — за ней тоже надо присматривать. Ежемесячная арендная плата съедала пятнадцать процентов его заработка. Если учесть коммунальные платежи, выплаты за машину, взносы в пенсионный фонд, в образовательный фонд детей, кредит за модификацию зародышей, медицин­скую страховку, накопления на отпуск, одежду, обувь и другие регулярные вы­платы, на развлечения остается совсем мало. Впрочем, на Августе для этого имелось совсем мало возможностей. Внезапно ему расхотелось выходить из машины, и предстоящий вечер уже не казался таким приятным.

— Неудачный день в конторе?

Марк, подняв голову, увидел в открытом окне улыбающееся лицо Лиз. Он уныло усмехнулся своей красивой жене — еще один повод для ежедневной тревоги заключался в его страхе не застать ее, однажды вернувшись домой.

— А что, похоже?

Она спустилась вниз и взяла его за руку.

— Я видела самоубийц с более жизнерадостными минами.

— Извини, я опоздал, опять на работе неурядицы.

Он вдруг осознал, что Лиз никогда не задерживалась на работе. Может, из- за более высокой квалификации? Он ненавидел вспоминать о ее опытности, которая достигается десятилетиями, тогда как сам он прожил совсем немного.

— Пойдем, — сказала она, открывая дверцу «Саммера». — Тебе необходимо выпить. И Марти уже здесь.

— Да, я уже понял. — Он кивнул в сторону «Кадди».

Она озабоченно нахмурилась, глядя, как муж выбирается из машины.

— Ты в порядке, милый?

— Думаю, это офисный интерфейс вызывает у меня головную боль. Или вся ОС-татуировка начинает барахлить.

— Марк, ты должен пожаловаться. Нельзя же каждый день возвращаться домой в холодном поту от головной боли. Если система не в порядке, они обя­заны ее отрегулировать.

— Хорошо. Ладно, я поговорю с контролером.

Неужели она не понимает, чем это может закончиться? Стоит ему поднять шум, как его тут же занесут в черный список. Нельзя быть таким параноиком, сказал он себе. Но это было так трудно.

Его отец сидел в шезлонге в патио, примыкающем к бассейну. Марти Вер­нону исполнилось сто восемьдесят лет, и прошло еще только восемь месяцев с последнего омоложения. Физически он выглядел как младший брат Марка. Он еще не настолько постарел, чтобы обзавестись массивной шеей и морщини­стыми щеками — фамильными чертами всех членов их семейства.

— Марк! Привет, сынок. Ты паршиво выглядишь. Иди выпей пива.

Марти достал из холодильного ящика еще бутылку. Его голос звучал не­много нервно и пронзительно.

— Папа! — Пятилетний Барри отчаянно замахал Марку рукой из бассейна. — Папа, я уже могу достать дно. Смотри!

Мальчуган надул щеки, опустил голову под воду и энергично забил ногами. Марк помахал рукой мелькающим в воздухе пяткам. Лиз положила ему на руки малышку Сэнди. Из тугого свертка ему блеснула влажногубая улыбка. Марк тоже улыбнулся и поцеловал дочку. Маленькие ручки потянулись к его лицу.

— Она получила свою бутылочку?

— Двадцать минут назад, — заверила его Лиз.

Повседневные заботы приносили ему только радость. Они забрали Сэнди из клиники семь месяцев назад, и это при неимоверном напряжении от вос­питания гиперактивного Барри. Дети получили лучшие гены, какие только могли себе позволить их родители, и при этом большая часть взноса по моди­фикации зародыша была выплачена из денег Лиз. Марк всегда удивлялся, каким утешением были для него дети, насколько стабильнее стала его жизнь после их рождения. А Лиз каждый раз, когда он об этом упоминал, только повторяла: «Я же тебе говорила». Увеличение семьи потребовало от них колоссального финансового напряжения, особенно дорого обошлась аренда утробы-резервуара на протяжении девяти месяцев. Лиз, хоть и прошла через традиционную цере­монию венчания с ним, наотрез отказалась беременеть. «Я уже попробовала это в прошлом, и с меня хватит», — сказала она. Поэтому единственным вариантом осталась утроба-резервуар.