Клинки севера - Алина Илларионова

А к нему уже бежали.

…Он вернётся. Вернётся самим собой, вместе с Даном. Но только после того, как найдёт Троя и спустит в Бездну эту демонову лабораторию…

Дождь хлынул водопадом. Ледяной, солёный, морской, прицельно замолотил тугими струями по исцарапанной стеклом спине.

…Живьём не изловят…

Крылья не выросли даже, а выстрелили, с треском полоснув шипами рубаху. Псы были уже в паре десятков шагов, тявкала из конуры их сучка, но НИКТО не посмеет и не сумеет заступить дорогу аватару, если он выбирает кровную месть. До чего тяжело взлетать из положения «лежа», когда проклятое непослушное тело кажется неподъёмной гробовой плитой, но НИЧТО не остановит аватара, если он выбирает кровную месть.

Толчками, разрываясь между небом и бездной, Вилль медленно набирал высоту.

— Не стрелять!!!

Аватар покатился кубарем, ломая крылья.

***

К бьющемуся в агонии телу подбежали трое, мешая траву с жирной землёй.

— Кретин! Идиот! — Летти сорвалась на визг, увидев скомканные грязные лохмотья, ещё недавно бывшие крыльями.

— Я… я не хотел… Может, выживет? Выживет, а? — твердил второй, будто надеясь, что «заклинание» сработает. Оплеуха прекратила бессвязный лепет.

— Сам отчитываться будешь!

— Не-ет, деточка, это ты отчитаешься! Ты что здесь устроила?! — было в голосе третьего что-то, мигом сбившее с Летти спесь. Она зябко обняла себя за мокрые плечи.

Аватар глухо застонал. Изо рта плеснуло кровью.

— Не выживет. С перебитым позвоночником — вряд ли, — подытожил третий.

Летти немного помолчала, унимая дрожь.

— Что делать будем?

— Что делать… Ну пристрели, чтоб не мучился. Живая всё ж тварюшка…

ЧАСТЬ 2. МЕЖДУ НЕБОМ И БЕЗДНОЙ

ГЛАВА 1

Листопад 1436 года от С.Б. Скадар

Нечесаная чёлка рваной паутиной висела перед глазами, загораживая обзор, но ей было всё равно — в этой комнате ненавистен даже пропитанный успокоительным эфиром тяжёлый, неподвижный воздух. Пленница сидела, привалившись спиной к тёплой бархатистой стене — единственной настоящей стене в её теперешних апартаментах, а остальные заменяли прутья, оставлявшие на теле жжёные полосы, пока цепи не догадались укоротить.

— Гады… — буркнула Алесса, не узнавая собственный голос, хриплый и слабый. Подтянула к груди ноги, перемотанные эластичным бинтом от щиколотки до колена. Пока, наконец, сдохнешь, весь зад отсидеть успеешь.

Можно стучаться головой о стену, но, как объяснила гадюка, при такой методике с ума сойдёшь не раньше, чем через неделю, а после до конца дней своих будешь пускать слюни и ходить под себя. Красочно объяснила, достоверно. Какая унизительная мерзость. Хотя… тогда уже будет всё равно.

Почуяв чужой любопытный взгляд, пленница приподняла голову. А-а, старая хвостатая знакомая! Или новая? В пустой комнате без окон время будто замерло на месте, а ведь там, за стенами, уже могли пройти века, и мир изменился до неузнаваемости. Впрочем, ерунда это — гады так долго не живут.

— Крыс-крыс-крыс…

Зверёк приподнялся столбиком, с сомнением потянул носом воздух. Мышкам хорошо, у них по жизни три заботы: поесть, поспать в безопасности и наплодить потомства на радость двуногим хозяевам. А если бы у них вдруг выросли крылья, то смогли бы пикировать гадам на головы и кусать. Мышки размножаются быстро, всех не переловить. У-ха-ха! Мышки-оборотни…

— Хороший крысик… Иди сюда!

Но глупый зверёк не учил межрасовый, а потому, пискнув, удрал обратно в нору, только хвост по полу — шурх! Тоже услышал ненавистные шаги.

— Здравствуй, — вошедшая замерла на середине комнаты, теребя подол. Ага, никак не может выйти из роли скромницы, гадёныш.

Алесса в ответ забористо выматерилась, используя весь немалый арсенал, но та, надо отдать ей должное, выслушала до конца, не перебивая.

— Я велела съесть это, — гадёныш холодно кивнула на нетронутую миску с едой. Какой? А-а, неважно… Пленнице кололи какую-то дрянь, вроде бы, сахар с водой, но помогало слабо. Для полной регенерации таких повреждений нужно мясо.

— Ужинать без дамы? Приглашаю в мою скромную обитель! — она нарочито резко повела рукой, но хорошо смазанная цепь вместо лязга ответила мелодичным звоном.

Гадёныш присела на корточки перед клетью, пошатнувшись, едва не схватилась за прутья, но успела отдёрнуть руку и оперлась об пол. Алесса злорадно хмыкнула:

— Кусается? А дотронься, вдруг пронесёт?

— Перестань упрямиться! Если ты не будешь есть, то не сможешь регенерировать и совсем загнёшься!

— Мамочка будет «довольна», да?

— Заткнись! Ты знаешь, что я могу с тобой сделать?!

Очередной прилив злобы толкнул пленницу вперед так, что цепи натянулись, едва не выкручивая руки из суставов.

— Давай!!! Может, сдохну, хоть рожу твою видеть не буду!

— Ты…

— Я же просила не приходить сюда в одиночку! — оборвал спор холодный, властный голос.

Они настолько увлеклись разговором, что гадюку не заметили оба. Алесса с силой дёрнулась обратно, ударившись ещё не зажившей спиной, но гады и это предусмотрели: стену и пол обили ватином, и особо не покалечишься. Она догадалась, жалельщица холерная.

Исподлобья пленница уставилась на новоприбывшую:

— О-о! Вот и «пряник» явился! Гадина…

— Гадина!!!

— Лесса, что с тобой?!

Взволнованный голос вырвал из сна в реальность слишком резко, что вкупе с ожесточённой тряской подействовало точно ушат ледяной воды спозаранку.

— У-убью-у!!! — с рёвом Алесса бросилась на побудчика, метя ему в лицо отращенными когтями.

Тот успел перехватить её запястья, но равновесия не удержал, и вдвоём они покатились по полу. От удара о стену вся каюта вздрогнула, застучали раскатившиеся жемчужины, которые моряки, преподнеся корабельному лекарю в дар, с нарочитой небрежностью назвали перлами. Съерт Разящий, вылетев из мишени, воткнулся в паре ладоней от лица противника.

"Стой!!!" — взвизгнула пантера.

Алесса размахнулась и… проскрежетала когтями по полу, оставив в досках четыре белёсые борозды. Шумно перевела дыхание, не решаясь поднять глаза на капитана — человека, которому искренне была благодарна и которого только что едва не убила.

Проклятье.

Капитан поставил её вертикально. Отпустил было, но тут же ухватил подмышки, как щенка, когда колени предательски подломились. Воздух словно загустел и в пересохшее горло врывался толчками.

— Что с тобой, девочка?

— Я… Я не знаю. Не помню…

Голос дрогнул, и Алесса сжала кулаки. Вдох-выдох. Не реветь!

***

Рассекретили её уже на вторую неделю плавания, застукав в укромном уголке над ведром. Хорошо хоть штаны снять не успела. Тогда Алесса, налюбовавшись отпавшей челюстью рыжего матроса, затянула верёвочку туже и степенно произнесла:

— Любезный Скат, я полагаю, ваш больной зуб позволит даме справить нужду? Осмотрю вас через пятнадцать минут, ступайте…

Скат, развернувшись, зашагал на прямых ногах, а знахарка уселась на ведро и подперла подбородок кулачками. Вот влипла!

Желудок скрутило в узел, так что через пятнадцать минут ведро оставалось пустым, но на палубу идти пришлось. Встречали её двумя молчаливыми шеренгами, хлопая по очереди глазами, а в конце парадной дорожки ждал, скрестив руки, Китобой, капитан и корабль. Неспешно прошествовав к нему, знахарка протянула руку:

— Алесса Залесская, профессиональный лекарь. Плыву в Скадар изучать заморскую лекарственную флору! — это было единственное мудрёное слово, которое Алесса запомнила без тетрадки с картинками, поэтому звучало с особой гордостью.

— А морскую изучить не желаете? — с ехидцей поинтересовался капитан Ориен, но знахарка уже поняла, что бояться нечего.

Она кивнула за борт:

— Глубоковато здесь, только рыб фосфорических и найду. А это — уже фауна!

— Кхм, фауна… Ну, добро пожа… Хотя вы и так на борту, госпожа профессиональный заяц!

Ободрившись, Алесса взмахнула руками с намерением доказать собственную платежеспособность:

— Ну-с, больные, увечные, прошу в очередь!

— Так он что, девка?! — послышался робкий голос из левой шеренги.

— А ваш недуг, увы, неизлечим…

Тут капитан захохотал, а следом — и остальные.

Так и открылись ей прелести путешествия юной девы в компании полного корабля мужчин, оказавшихся, вопреки россказням северингских знатоков, отнюдь не неотёсанными. Напротив, лекарь на палубе считался существом полезным, а поэтому ценным. Нашлись больные уши, ноющие спины, а моряки помоложе зачастили поскальзываться на отдраенной палубе и путать косяки с дверьми.

Правда, о природе знахарки знал только Ориен Китобой. Не допрашивал — сама сказала в первый же вечер.