Волшебный корабль - Робин Хобб

Кайл ответил, выставив напоказ свое полное невежество во всем, что касалось живых кораблей:

— Я намерен ее пробудить, и я любым способом это сделаю!

Альтия уже собралась срезать его уничтожающей репликой… но тут услышала полный благоговения шепот Брэшена:

— Да вы посмотрите на нее!.. Посмотрите!..

Все взгляды обратились на носовое изваяние. Оттуда, где она стояла, Альтии было плохо видно лицо, но она отчетливо различила, как шелушится и облетает краска с резного диводрева. Позолота сползала чешуйками, обнажая иссиня-черные локоны, а гладкая плоть наливалась живым розовым цветом. Тонкие прожилки шелковистого диводрева еще были видны — и всегда будут видны, — и, конечно дерево никогда не станет податливым и мягким, как настоящая человеческая плоть. Но то, что изваяние самым настоящим образом оживало, никакому сомнению подлежать не могло. Альтии, с ее обострившимся восприятием, казалось даже, будто «Проказница» — нет, Проказница! — уже совсем иначе покачивалась на тихих волнах, докатывавшихся в гавань. Альтия могла бы поклясться: так, как она сейчас, чувствует себя юная мать, впервые ощутившая биение новой жизни в собственном чреве.

— Дай нагель, — тихо сказала она Кайлу. — Я завершу пробуждение.

— Это еще с какой стати? — начал Кайл подозрительно, но тут вмешалась Роника.

— Дай ей, Кайл, — сказала она тоже негромко. — Она это сделает, потому что любит «Проказницу».

…Позже Альтия станет припоминать эти слова матери, и они будут распалять ее ненависть до белого каления. Она поймет: мать отлично знала, что она чувствует, — и все-таки отобрала у нее корабль… Но в тот момент Альтия только ощущала, как плохо «Проказнице», вынужденной балансировать между полужизнью и жизнью настоящей. Кайл очень нехотя протянул ей заветный нагель, на его лице была одна подозрительность. Интересно, чего он ждал — что она за борт его выкинет?… Альтия взяла нагель и свесилась через борт, чтобы дотянуться и вложить нагель в отверстие. Увы, она была маловата ростом, да и проклятущие юбки только мешали. Она никак не могла дотянуться…

— Брэшен! — выдавила она. Это была не просьба и подавно не приказ, она даже не оглянулась — просто ждала, чтобы он подоспел ей на помощь и вот уже во второй раз крепко и надежно ухватил под бедра. И опустил ее таким образом, чтобы она достала одной рукой до волос Проказницы. От прикосновения пальцев со змеящихся локонов осыпалась последняя краска. Странно было чувствовать рукой настоящие — или почти настоящие — волосы… Они образовывали как бы цельную шапку, не распадаясь на отдельные волоски. Альтии стало чуть-чуть не по себе… Но тут она заново ощутила сопричастность со своим кораблем — причем с такой силой, как никогда раньше. Это было нечто вроде внутреннего тепла, но не такое, как бывает от выпивки. Оно окутывало кожу, смешивалось с дыханием, звучало в крови…

— Альтия?… — В голосе Брэшена слышалось напряжение. Альтия вернулась к реальности и спросила себя, сколь же долго она провисела вот так, вниз головой, заставляя его удерживать ее на весу. Между тем нагель по-прежнему оставался у нее в кулаке. Альтия вздохнула и ощутила, как стучит в висках кровь, прихлынувшая к голове. Одной рукой она отодвинула защелку, другой вправила деревянный гвоздик на место. Когда она отпустила защелку — та скрылась, словно ее никогда и не бывало. Отныне нагель стал неотъемлемой частью фигуры.

— Что ты там возишься? — долетел голос Кайла, по обыкновению недовольный.

— Готово, — выдохнула Альтия. Вряд ли ее услышал кто-либо, кроме Брэшена. Он перехватил ее покрепче и начал уже поднимать… когда Проказница вдруг подняла голову. Две мощные руки вскинулись вверх и встретились с руками Альтии. Зеленые глаза прямо смотрели ей в лицо.

— Какой странный сон мне приснился! — сказала Проказница. И улыбнулась Альтии и весело и чуть капризно: — Спасибо, что пробудила меня!

— Добро пожаловать на этот свет, — выдохнула девушка. — А ведь ты прекраснее, чем я даже осмеливалась мечтать!..

— Спасибо на добром слове, — по-детски непосредственно отозвалась Проказница. Выпустила руки Альтии и принялась отряхивать остатки краски со щек. Брэшен поднял наконец Альтию обратно через борт и поставил на палубу. Альтия обратила внимание, что он был очень красен. Потом до ее слуха донесся тихий, но полный сдавленной ярости голос Кайла:

— …а ты пошел вон с этого корабля навсегда, Трелл. Прямо сейчас!

— Да уж не задержусь. — Некоторым образом — был ли это тембр голоса, или еще что-то? — Брэшен умудрился превратить унизительное списывание на берег в почетный уход по собственной инициативе. — Прощай, Альтия, — сказал он ей, и голос вновь стал почтительно-вежливым. Словно бы он откланивался после светского приема. Вот он повернулся к ее матери, испрашивая позволения отбыть… Альтия видела: его спокойствие потрясло Ронику, та шевельнула губами… но так и не вымолвила ни слова прощания. Брэшен повернулся и, легко ступая, пересек палубу. Никто не предположил бы по его виду, какие слова были только что сказаны.

Альтия еще не успела толком ничего осознать, а на нее уже насел Кайл:

— А ты что, совсем из ума выжила? Это ж надо, позволять ему так тебя лапать у всех на глазах!..

Альтия крепко зажмурилась… Потом вновь открыла глаза.

— Как — ТАК? — поинтересовалась она. Перегнулась через фальшборт и снова стала смотреть на Проказницу. Изваяние вывернуло шею, чтобы улыбнуться ей снизу вверх. Славная у нее была улыбка. Так улыбаются, еще не до конца проснувшись, доброму летнему утру… Альтия улыбнулась в ответ — очень грустно.

— Ты отлично знаешь, о чем я говорю! — продолжал рокотать Кайл. — Всю тебя обтискал, смотреть было противно! И так вид был, как у последней грязнухи, да еще и всякие матросы будут тебя чуть не вверх ногами держать…

— Я должна была вставить нагель, и мне было не дотянуться. — Лицо Кайла было сплошь покрыто красными пятнами, и она перевела взгляд туда, где стояли ее мать и сестра. — Итак, корабль пробудился, — объявила она тихо, но в полном соответствии с правилами. — Живой корабль «Проказница» обрел чувства и разум.

«А мой отец — умер», — добавила она про себя, но вслух ничего не сказала, хотя осознание горя делалось все глубже и заставляло все сильнее страдать. Раз за разом ей думалось, будто она свыклась с утратой… но тут же эта тягостная мысль заново поражала ее — и с каждым разом острее.

— Что, спрашивается, люди станут о ней думать? — понизив голос, обращался Кайл к Кефрии. Двое младших в открытую глазели на Альтию, старший же, Уинтроу, стоял попросту отвернувшись, словно желая хоть так отдалиться от них и от их дрязг. Альтия почувствовала, что не очень хорошо понимает, что тут вообще происходит. Слишком много случилось всякого разного, и так скоро одно за другим! Попытка Кайла прогнать ее с корабля — смерть отца — пробуждение судна — увольнение Брэшена… И вот теперь на нее же, кажется, сердились за то, что она исполнила должное. Разобраться со всем этим было очень непросто. И к тому же она ощущала ужасающую пустоту, разверзшуюся в душе. Она попыталась сообразить, отчего так. Что она пропустила? Чего еще не учла?…

— Альтия?

Ее с беспокойством окликала Проказница. Девушка перегнулась к ней через борт:

— Да, милая?

— А я знаю, как тебя зовут. Тебя зовут Альтия!

— Так точно. Спасибо, Проказница! — И вот тут Альтия поняла, откуда взялась странная пустота. Наверное, слишком страстно она этого ждала — чуда и восторга при пробуждении корабля. И вот долгожданное мгновение настало — и минуло, промелькнув. Проказница ожила. Дело сделано. Да, был момент торжества… но — и все. Ни восторга, ни чуда. Должно быть, оттого, что цену пришлось заплатить уж больно высокую…

«Да как только я смею так думать!»

Мысль о слишком высокой цене была не просто недостойной — она была, по сути, предательством. Стоять на этой палубе, совсем рядом с телом отца, и думать, что живой корабль не стоил его смерти… не говоря уж о смертях дедушки и прабабушки Тэлли. Как стыдно!.. Как стыдно!.. Между прочим — корабль там или нет, — а они все равно умерли бы. Рано или поздно. Проказница совсем не была причиной их смерти. Скорее — славным итогом их жизней. В ней осталась их частица, в ней они продолжали свой жизненный путь… Альтия почувствовала, как начало отпускать что-то внутри. Она склонилась пониже, намереваясь произнести нечто важное, нечто связное, приветственно-напутственное для этого новорожденного существа.

— Мой отец гордился бы тобой, — выговорила она наконец.

Эти простые слова заново пробудили улегшуюся было горечь. Больше всего Альтии хотелось бы уронить голову на руки и разреветься, но она не могла себе этого позволить. Новорожденный корабль не следовало расстраивать и волновать.