Генофонд нации - Владислав Виноградов

Смирнов не успел возразить, как его опередил Логиновский:

– Поэтому они и выбрали поволжский банк! Хоть начальство нас поругивает, однако всем известно, что мы у нас научилась «грохать» средства на счетах подставных фирм.

– Можете не объяснять, – кивнул генерал Попов. – Хорошо, у кого какие предложения по данному конкретному делу?

– Пусть Токмаков летит в Саратов. Докручивает дело там, куда идут финансовые потоки, – сказал Смирнов.

– Да, и тормозну на счету деньги, когда они придут из-за кордона, – не удержался Токмаков. – Выписываю командировку?

– Действительно, отдельным поручением к местным коллегам здесь не обойтись, – поддержал Логиновский. – Предлагаю создать оперативно-следственную группу. Дело большое, судебная перспектива есть, главное теперь грамотно и законно получить все доказательства. Возглавит следователь Милицина. У нас она недавно служит, но зарекомендовала себя хорошо. Очень серьезная девушка! К тому же специально изучала эту тему.

– Я бы лучше с Пушкиным поработал, – невольно поморщился Токмаков, любивший девушек в любом образе, кроме сослуживиц. – С Александром Сергеевичем.

– Мы же не будем спорить с заместителем начальника Управления? – возразил Смирнов. – Только включим еще одного сотрудника из «банковского» отдела. Майор Непейвода будет работать по легальной версии – сейчас мы проверяем счета контор, которые посылали из Петербурга деньги на обналичку в Поволжский регион.

– Согласен, – подвел итог Игорь Константинович Попов. – Токмаков сможет этой проверкой прикрыться, но работает самостоятельно. Надо выяснить схему прохождения средств, номера счетов, и когда деньги придут… Все ясно? Еще одно – по рапорту и личной просьбе я освободил капитана Токмакова от должности исполняющего начальника отдела и назначил в тот же отдел старшим оперуполномоченным по особо важным делам!

Молчаливо сидевший в уголке седоватый плотный мужчина сказал:

– В Питере мы Токмакова и его группу от неожиданных грубостей со стороны «клиентов» прикроем. Но в Саратове пусть рассчитывает на себя. А с должностью «важняка» – поздравляю, это лучшая должность для опера…

На такой оптимистической ноте закончилось вчерашнее совещание, и теперь Токмаков лихорадочно соображал: зал ожидания аэропорта Пулково все еще территория страховки, или уже зона самостоятельного полета?

Придя к выводу, что, скорее всего, находится на своеобразной нейтральной полосе, Токмаков решил даже в крайнем случае не прибегать к огнестрельному оружию, с которым, кстати, еще предстояли заморочки.

Токмаков запил грустные мысли остатками пива «Невское» и огляделся. Следователь Милицина в зале аэропорта Пулково не просматривалась:

– Двое одного не ждут. Ключ на старт, майор!

На контроле перед магнитным контуром Непейвода и Токмаков предъявили свои удостоверения, пистолеты и командировочные предписания, куда эти пистолеты были вписаны с соблюдением всех необходимых формальностей.

Милицейский сержант звонком вызвал напарника. Задачей того было передать стволы командиру экипажа борта, улетавшего в Саратов. А уже там летчик вернет оружие операм.

Глядя на бугристо-багровую физиономию сержанта, Токмаков подумал, что, несмотря на все строгости, за «полташку» баксов легко пронес бы хоть гранатомет.

Равным образом сержант был невысокого мнения о представших перед ним операх. Разглядывая удостоверения черной кожи с металлическими жетонами на обложке, он скривился:

– Финансовая разведка… Во, блин, за четыре года третий раз «ксивы» меняют. Вам что, деньги некуда девать? Или вообще делать нечего?

Токмаков адресовал сержанта с его вопросами к московскому начальству. Но тот продолжал бубнить себе под нос:

– Зачем вообще вам стволы…

– Так мы ж в Саратов летим. На родину, можно сказать, отечественного пива, – с кротким выражением лица пояснил Вадим Токмаков.

– Ну и что, что родина пива? – удивился сержант. – При чем тут ствол, а, капитан?

– Бутылки чем-то открывать надо? – все так же терпеливо объяснял Токмаков, одновременно вытаскивая обойму из рукоятки ПМ. На столике с документами он уже давно приметил нераспечатанную бутылку боржоми.

Остальное было делом техники. Щелкнув, затвор пистолета встал на затворную задержку. Обнажившийся ствол и выступ рамки и образовали пробочный ключ, которым отдельные недисциплинированные сотрудники силовых ведомств откупоривают пивные бутылки. [31] Как раз этот специальный прием и собирался продемонстрировать Вадим Токмаков на безобидной бутылке минеральной воды.

Но – не успел! Под его локтем проскользнула тонкая рука, блокируя пистолет, а под ухом прозвучал скрипучий, будто суровая нитка, голос:

– Открытая демонстрация табельного оружия без убедительных причин, равно как его использование не по назначению, противоречат пунктам двадцать второму, пятьдесят девятому и девяносто восьмому, подраздел «б» «Всеобщей инструкции о правах и правилах…»

Токмаков резко обернулся. Так и есть! Это была та самая белобрысая очкастая змея, которая пару месяцев назад принимала присягу и уже тогда вместо знакомства пристала к нему с какой-то ерундой.

Бугристо-багровый сержант рявкнул на белобрысую:

– А ну – геть! Не видишь, сотрудники делятся передовым опытом! Капитан, покажи еще разок – по разделениям!

Но сбить девушку с позиций не удалось. Холодно блеснув очками, она наповал сразила сержанта пунктами еще одной казенной бумаги – то ли инструкции, а может быть, приказа:

– Лица начальствующего и рядового состава органов внутренних дел, находясь при исполнении служебных обязанностей, должны неукоснительно…

Подошел Непейвода, наблюдавший за перепалкой со стороны, и с дрожью в голосе шепнул Вадиму:

– Вот это и есть наш следак. Жанна Феликсовна Милицина.

Причину опоздания опера сочли уважительной: такса следовательницы принесла целый выводок щенков. А ведь и опера, по терминологии уголовного мира, не что иное, как «псы».

В салоне Ту-154 следственно-оперативная бригада разместилась в одном ряду. У Токмакова было лучшее место – рядом с иллюминатором. Скрепя сердце он предложил его очкастой кобре и получил суровую отповедь:

– В салоне воздушного судна пассажиры размещаются согласно имеющимся билетам, чтобы не нарушать центровку летательного аппарата.

Токмаков, хотевший было поинтересоваться, почему суровая поборница инструкций и правил явилась в последнюю минуту, плюнул на это дело, замкнувшись в себе. Пиво же (три или четыре бутылки «Невского»), напротив, активно просилось наружу, и Вадим понял, что самыми счастливыми для него минутами полета станут те, когда борт займет свой воздушный эшелон.

Потому что до этого благословенного момента дверь туалета останется на замке как государственная граница.

2. Стальная рапсодия Гермека

«Боинг-707», так называемый «Юмбо-джет», с американским флажком на фюзеляже шел над облаками в лучах заходящего солнца. Поборов искушение, на сей раз принявшее образ стюарда с мини-баром на буксире, Карел Бредли в очередной раз поблагодарил свою небесную заступницу – Матку Боску Ченстоховску. В ближайшую неделю ему нужна ясная голова. Расслабиться можно только на обратном пути.

«Боинг» чуть заметно качнуло, и Карел принял это как знак одобрения высших сил, до которых здесь было рукой подать. Не то чтобы он был набожным человеком, или предполагал в скором времени встретиться с ними. Напротив, крутился волчком, петлял как заяц, дабы оттянуть неизбежное свидание. И в этом ему не первый десяток лет помогала небесная покровительница – спасибо за долготерпение!

Карел Бредли незаметно потрогал образок под рубашкой. Хотя его занятия и стиль жизни сильно расходились с христианскими догматами, он был лучшим прихожанином католического костела в Ривер-дейл, респектабельном пригороде Нью-Йорка. Отец Грациано давно отпустил ему все грехи, в том числе грех смертоубийства. Вот если бы к его мнению прислушалась еще российская военная контрразведка! Два раза Карел сталкивался с этими непростыми ребятами, и оба – еле унес ноги. Зато одному из них очень сильно не повезло. Это было в 1968-м – ужас, как давно, в другой исторической эпохе, которая теперь именовалась «Пражская весна».

Мерно, почти не слышно, гудели мощные двигатели «боинга».

Карел откинулся на спинку кресла. Интересно, жив ли сегодня талантливый оружейник Гермек, сочинявший свои стальные рапсодии в КБ знаменитого завода «Чешска зброевка»? Однажды ему приказали разработать оснастку для производства советских «калашниковых» в цехах «Зброевки». Вместо этого Гермек создал автомат, хотя и похожий на калашниковский прототип, но только внешне. А так каждая деталь носила неповторимый авторский почерк – от качающихся личинок запирающего устройства до складного плечевого упора.

«Старший брат» – Советский Союз – допустил послабление, разрешив Чехословакии иметь на вооружении «образец 58-П».