Капитан «Аль-Джезаира» - Вернер Лежер

«Почему такая спешка, такая гонка? — спрашивал себя Луиджи. — Может, существует какая-то опасность, которую ты как новичок не видишь?»

Пьер Шарль пресекал все расспросы с самого начала коротким: «Так надо!»

Но почему, почему?

Однажды утром после двухчасовой скачки по холодной долине перед ними вдруг распростерлась пустыня. Еще не та могучая, без конца и края песчаная Сахара, скорее некая каменистая равнина, но все же — пустыня, ее край, ее начало — страна фиников.

Луиджи мгновенно вспомнил Роже де ла Виня. С ним самим происходило сейчас то же самое, что некогда с молодым французом — его залихорадило, он с трепетом в душе вступал в это страшное, таинственное песчаное море.

А Ливио ждет!

Повернуть назад, назад, спасти мальчика! Почему друг тянет? Зачем он привел их сюда? Что все это значит? Неужели он не может если не сострадать, то хотя бы представить себе чувства, страхи и беспокойство несчастного отца?

Де Вермон ускакал вперед. Когда Луиджи и Селим его догнали, то увидели, что он разглядывает какой-то след.

— Страус, — пояснил он Парвизи. — Утомился. Отбился от стада, вот и бегает по пескам уже который день.

Пьер Шарль с сожалением поглядел на своего коня, на животных Луиджи и Селима. Недавно они поменяли мулов на лошадей. Теперь Луиджи знал почему. Потому что его другу захотелось поохотиться! Измена? Ливио в рабстве, в руках беспощадных турок, но что это значит по сравнению с охотничьей страстью де Вермона, так недавно обещавшего сделать все возможное, чтобы освободить ребенка!

— Обидно, — пробурчал де Вермон. — Я переутомил животных. На этих жалких клячах за страусом не угнаться. Он удерет от нас. Но все равно — мы затравим его!

— Хорошо, мы его затравим, — покорно сказал Парвизи.

Возражать не имело смысла. Это могло бы вызвать обиду, а то и разрыв так хорошо складывающихся до сих пор отношений с французом.

Слова Луиджи развеселили Селима. Негр широко улыбнулся, блеснув жемчугами зубов. Рассмеялся и Пьер Шарль.

— И как же ты себе это представляешь? — с легкой ехидцей спросил он.

— Ну, в общем… — замялся Парвизи. Поведение друга смутило его. Охота на страуса, похоже, велась как-то иначе, чем обычная, знакомая итальянцу. Лучше уж помолчать, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.

— Охота на страуса самая трудная и затяжная, — пояснил француз. — Птицу не стреляют, а забивают ее палкой или ружейным прикладом, чтобы не испачкать кровью ее драгоценные перья и не обесценить их из-за этого.

— Я об этом не знал.

— Охотно верю, мой дорогой. Но ты, возможно, знаешь, что страус — отличный бегун, способный делать прыжки длиною до трех метров. Чтобы угнаться за такой бегающей птичкой, нужна необычайно быстрая и выносливая лошадь. Поэтому бедуины к охоте на страусов готовятся особенно тщательно.

Далее Парвизи узнал вкратце обо всем, что касается охоты на страусов: о том, что вес сбруи и седла необходимо всемерно уменьшить и вообще отказаться от всего лишнего, чтобы не истощить преждевременно силы лошади. И все же зачастую убить дичь с первого раза не удается. Тогда страуса травят, стараясь окружить. Казалось бы, охота уже удалась. Но вдруг перепуганная и уже утомленная птица делает мощный рывок и, словно молния, проносится мимо охотников и убегает в глубь пустыни. Не настолько далеко, чтобы ее вовсе потерять, но на какой-то миг она все же — в безопасности. Ничего, сегодня ускользнула — завтра поймают. Иной раз эта пожирающая силы и нервы игра затягивается на целую неделю. Бедуины учитывают это и выезжают на охоту с большой свитой помощников, которые снабжают охотников водой и пищей. Счастлив тот, кому удастся нанести драгоценной добыче удар по лысой голове, самому уязвимому месту у страуса. Результат гарантирован.

Добывают, правда, иной раз вожделенную дичь и с помощью стрелкового оружия. Те, у кого нет подходящего коня. Конечно, такая охота в глазах других почитается бесчестной, но отказаться от редкостной добычи — выше сил человеческих. Ведь за страусиные перья так дорого платят! В этом случае загонщики гонят птицу в сектор обстрела заранее спрятанного стрелка. Если охотник прилично стреляет, страусу не уйти. Ни хитрость, ни сила не помогут — пуля настигнет его.

— Клячи! — снова заворчал де Вермон, с презрением глядя на коней. — Эх, нам бы сюда да лошадок благородных кровей!

— Ливио! — простонал Луиджи. — Охота для тебя важнее моего ребенка? — И добавил тихо: — О Пьер Шарль!

Француз снова склонился над страусиным следом: так итальянцу не было видно, что его друг улыбается. Но мгновение спустя улыбка его исчезла, и он сказал уже совершенно серьезно:

— Да, Луиджи! Все это как раз для Ливио. Птичка придется мне как нельзя более кстати: она — часть нашей спасательной операции. Вперед! Но не стрелять! Сумеешь его настичь — бей прикладом по голове!

Де Вермон пришпорил коня. За ним — негр. Вот они уже далеко в усеянной камнями и скалами пустыне. Скачут, не обернутся, совершенно не заботясь, следует ли за ними Луиджи.

"Часть спасательной операции, сказал друг… " — Парвизи ничего не понимал.

За ними! И началась скачка. Луиджи только тихонько вскрикивал. Он ощущал каждую косточку своего усталого тела. Над пустыней стояло знойное марево. Скорее, скорее! Он торопил, он гнал коня. Животное скакало из последних сил, роняя с удил клочья пены.

Примерно час спустя Пьер Шарль и Селим нашли-таки страуса и погнали его на Луиджи.

Теперь охотничья лихорадка охватила и итальянца. Он сдержал коня. Страус был еще далеко, хотя и мчался на своих длинных, крепких ногах быстрее ветра. Несколько секунд до решающего момента для восстановления сил коня было явно недостаточно, однако слегка перевести дух все-таки было можно.

Парвизи не знал, справедливы ли его предположения, но считал, что неподвижные предметы птицам страха не внушают, а значит, и к изменению курса не побуждают. Он и его конь мгновенно замерли словно статуя.

Страус приближался. Вот он совсем близко. Пора! Итальянец ожег коня плетью. Тот взял с места и тяжелым галопом поскакал навстречу птице. Страус резко замедлил бег, взрыв пятками песок, развернулся и ринулся назад в пустыню, прямо в руки Пьера Шарля и Селима.

Заметив всадников, птица снова повернула. На этот раз Парвизи подпустил дичь поближе. Страус, конечно же, видел и коня, и всадника и все же продолжал бег, не отворачивая в сторону. Может, у него появился еще какой-то враг, которого различили зоркие глаза жителя пустыни? У охотника не оставалось времени разбираться, что к чему. Страус хотел проскочить мимо, вырваться из окружения. Будто почуяв, что в ближайшие минуты потребуются все его силы, конь напрягся. Однако усталость брала свое. Скачки его стали вялыми, он больше спотыкался, чем шел правильным галопом.