Авантюрист поневоле - Дмитрий Сайфер

— А где Гримзл? — поинтересовался Тюрин, озираясь по сторонам.

— Не знаю и знать не хочу, — ответила Рейна с таким тоном, что было ясно: если бы гоблин исчез навсегда, она бы этого не заметила.

Гримзл объявился через пару минут и с чувством полного самодовольства, пересчитывал несколько монет. Улыбка на его лице была настолько широкой, что в темноте её можно было бы использовать как фонарик.

— Ты их что, украл? — спросил Борт, складывая последние покупки в телегу с таким спокойствием, словно вопрос был чисто риторическим.

— Честно выиграл в кости! — заявил Гримзл, гордо сверкая острыми зубами.

— Охотно верю! — усмехнулся Борт. — Так нужно зайти в ещё несколько мест! Не отставайте!

— Ну... скажем так, кости оказались несколько... предсказуемыми, — добавил гоблин.

Когда они вернулись на ферму, вечер уже опускал свои мягкие тени на всё вокруг. Витя отправился к краю фермы, к невысокой каменной стене, где можно было увидеть весь открывающийся вдаль пейзаж. Устроившись поудобнее, он вынул наушники, вставил их в уши и включил плеер. Тюрин перестал пытаться понять почему плеер всё ещё не разрядился.

Лёгкая джазовая мелодия с женским вокалом мягко создавала настроение. Он решил начать с простого — нарисовать ферму. Линия за линией, под его рукой вырисовывались деревянные строения, крыши которых были обвиты виноградом и казались слегка наклонёнными, словно дома устали от многолетней службы и решили немного отдохнуть.

Затем он перешёл к пейзажу — полям, которые уходили вдаль, словно стремились убежать от всех, кто пытался их возделывать, и, конечно же, к Аргенту, который виднелся на горизонте.

Перевернув страницу, он приступил к рисованию Борта. Тот сидел на крыльце, методично чистил яблоко. Лицо фермера, обветренное и суровое, излучало такое спокойствие, что можно было подумать, что даже дракон, врывающийся на ферму, не вызвал бы у него никаких эмоций. Следом на странице появился Гримзл. Гоблин сидел на заборе, со всей серьёзностью сдувая пылинки с потёртой шляпы, которая выглядела так, будто видела не одно поколение гоблинов. Если бы не его лукавая улыбка, можно было бы подумать, что это какой-то древний магический артефакт, передающийся из поколения в поколение. И, наконец, на последней странице появилась Рейна. Она стояла у яблони, её взгляд был устремлён вдаль, где горизонт медленно растворялся в вечернем свете. Её силуэт выглядел спокойным и уверенным, но в её осанке была едва уловимая тяжесть.

Музыка в наушниках продолжала играть, вечернее солнце медленно опускалось за холмы, словно устало от всего, что происходило в этом мире, а Витя выводил аккуратные линии на бумаге, погружаясь в свои мысли. Он рисовал с удивительным, для человека оказавшегося в его ситуации, чувством умиротворения, которое приходит лишь в те редкие моменты, когда кажется, что весь мир наконец-то решил оставить тебя в покое. Но едва его рука закончила очередную линию, что-то в нём застыло.

Он резко поднял голову и огляделся, словно пытался уловить то, что вскользь коснулось его сознания. Ничего не изменилось — ферма была такой же тихой, а вечерние тени мягко ложились на поля. И всё же... что-то было не так. Это "не так" было едва уловимым, почти невидимым, но ощущалось в каждой клетке. Фатуметр во внутреннем кармане слегка завибрировал, но Тюрин не обратил не прибор внимания. Он задержал дыхание и, словно ведомый инстинктом, повернул голову в сторону Аргента. Город стоял неподвижно на горизонте, но именно эта неподвижность казалась неестественной, как если бы сам город затаил дыхание, ожидая чего-то.

Борт закончил чистить яблоко и уже собирался откусить кусочек, но к нему подошёл Витя, лицо которого было не на шутку встревожено.

— Что-то не так, — пробормотал Витя, не сводя взгляда с Аргента.

Борт, пожав плечами, проследил за его взглядом и нахмурился. В тот момент, когда он посмотрел на город, ощущение чего-то странного нахлынуло и на него. Он тоже чувствовал. Что-то изменилось. И не в лучшую сторону.

***

В Аргент вошёл человек, напоминавший воплощённое несчастье. Его одежда когда-то, возможно, была плащом, но теперь больше походила на лоскутное одеяло, сшитое наспех из клочков бедности. Он шёл, хромая, и в каждом его шаге сквозила боль — не та, что просто физическая, а та, что словно затягивает и душит. Лицо его было скрыто под глубоким капюшоном, и даже самые любопытные прохожие не смогли бы увидеть, что там скрывается. В его руках находилось нечто. Это "нечто" слегка пульсировало. Словно сердце, которое не могло определиться, хочет ли оно биться дальше или всё-таки пора остановиться. Это был кристалл, но свет его был едва заметен издалека — мягкий, спокойный, обманчиво тёплый.

Рулон, которого можно было бы принять за обыкновенного бродягу или, возможно, за плохо маскирующегося шпиона, шёл вперёд, бормоча себе под нос что-то непонятное. Его губы шевелились, но не так, как у человека, читающего вслух — ритм движений был слишком странным, слишком сложным для обычной речи. Словно его слова были не словами вовсе, а чем-то другим, древним и неудобным для человеческих языков.

— Эй, ты! — крикнул один из стражников, по своей природе склонный к подозрительности, как все хорошие стражники. Он двинулся ближе, держась за рукоять меча. — Что это у тебя там?

Рулон не остановился. Возможно, не услышал, а возможно, просто игнорировал. Он шёл вперёд, не спеша, но с каждым шагом его тело словно натягивалось на невидимые нити. Кристалл в его руках пульсировал всё ярче, как сердцебиение, нарастающее перед чем-то ужасным. Свет, который он излучал, уже не казался таким мягким. Теперь в нём было что-то странное, зловещее, как если бы свет шептал: "Скоро".

Второй стражник, который, возможно, был менее склонен к подозрениям, но гораздо больше — к действиям, решил, что с этим типом лучше разобраться немедленно, пока он не устроил что-нибудь. Он решительно шагнул вперёд, готовясь схватить странного прохожего.

Но в этот момент кристалл вспыхнул. Ярко, ослепительно, так, что даже солнце, уже опускающееся за горизонт, показалось тьмой по сравнению с этим светом.

Глава 17 Первый шаг навстречу судьбе

Аргент был поглощён огнём. Пламя, словно жадный хищник, набрасывалось на каждый дом, каждую улицу, переулок, не оставляя за собой ничего, кроме обугленных останков некогда уютного городка. Огонь был повсюду — от центральной площади до тихих жилых кварталов. Значительная часть города утопала в безжалостных языках пламени. Но это был не обычный пожар.