Бей или умри - Софья Валерьевна Ролдугина

Наконец мы вынырнули из-за горы. Шекки закружился, выискивая облако, а затем я чётко ощутила вдали знакомый разум. За пределами всех возможностей купола, но…

Это точно Тейт.

– Туда! – рявкнула я, впиваясь пальцами в перья.

Шекки полетел как выпущенная стрела. Когда облако попало в зону действия купола, я почувствовала сразу с десяток чужих сознаний; некоторые из них излучали откровенную враждебность и подозрительность. Те люди ощущали, что их кто-то преследует, но не могли разглядеть Шекки, чьи перья-чешуйки вновь сделались прозрачными – и я вместе с ним.

– Вниз!

Но химерическая птица больше и не нуждалась ни в командах, ни в подсказках.

Наверное, Тейт тоже что-то ощутил, потому что в последний момент он рванул из-под прикрытия облака по долине, к скалам. Я зацепила дымку по касательной – тут же вымокла насквозь и продрогла. Мы с Шекки рухнули в лес, обламывая мёртвые ветки, я скатилась с крыла химеры – и рванулась через чащу, не разбирая дороги.

– Да стой ты, рыжий придурок! Я тебя поймала!

Позади клубился синеватый туман, Шекки с хрустом ломал сучья. По лицу хлестали прутья, солнце обжигало светом то слева, то справа, плечо горело – кажется, оно было разодрано в кровь. Но я видела Тейта, чувствовала его совсем рядом… и поэтому не заметила, как земля ушла из-под ног.

Обрыв? Склон?

Кажется, склон.

В щиколотке что-то противно хрустнуло. В больное колено врезался камень. Я вскрикнула – и кубарем покатилась вниз, хряснулась спиной о дерево и… и… и очутилась в чужих руках.

Сильных и жёстких.

Горячих.

Надёжных.

Тейт стоял у обрыва, прижимая меня к себе, как сказочную принцессу. Поперёк расщелины были перетянуты трепещущие, мохнатые канаты – чудовищная паутина; лес вверх по склону хрустел и стонал – похоже, Шекки то ли удирал от кого-то, то ли наоборот, азартно гонялся за кем-то. Ясное голубое небо постепенно заволакивала облачная дымка…

А я только и могла, что смотреть на Тейта, в его распахнутые глаза – одни зрачки, сплошная чернота – и ощущать дрожь в его руках.

Он очень хотел убежать, но это значило бы – выпустить меня.

– Поймала, – хрипло сказала я.

Рыжая бровь дёрнулась.

– Сама ты дура, – голос у Тейта был похлеще моего – осипший до шёпота. – Ты ничего не понимаешь. И зря пришла.

Наверное, это бы прозвучало убедительно… Если бы у него не подрагивали губы, а радужки от ужаса не превратились в тонкие-тонкие синие ободки. И если бы он не цеплялся в мои плечи и бёдра до синяков.

– Не понимаю, – зачарованно согласилась я, на ощупь изучая его лицо кончиками пальцев – губы, скулы, непослушные пряди волос, прилипшие ко лбу. Ресницы у Тейта слиплись. – Я эмпат, но ничего не понимаю. Никаких псионических талантов не хватит, чтобы познать человека издалека. Поэтому будь рядом. И говори. Пожалуйста, говори.

Последние слова я прошептала ему в шею – и всё-таки разревелась. Потому что догнала, поймала – и ясно осознала, что не смогу удержать его, если он захочет уйти.

Пожалуйста, пожелай остаться со мной, Тейт.

Пожалуйста, пожелай.

– Трикси, у тебя руки… обожжённые?

– Нашла твой венок.

– Он ядовитый был, ты, балда!

– Я догадывалась.

Маятник резонанса раскачивался между нами, но почему-то не задевал; нити связей, из милосердия разорванные Лао, срастались. Тейт не двигался с места, прижимая меня к себе; я ощущала, как прорастаю невидимыми корнями в него, а он – в меня. Не из-за дурацкой магии этого мира, нет…

Наверное, это и называется близость.

– Трикси?

– Мм?

– Посмотри.

Всхлипнув, я вытерла запястьем глаза и запрокинула голову. Всё вокруг расплывалось, и его черты – тоже. Тейт помог мне встать на ноги, мягко и глубоко поцеловал, а потом обнял, пряча лицо на моём плече.

– Я очень люблю тебя. И боюсь потерять, – всхлипнула я и опять зажмурилась. – Не убегай, пожалуйста. Я думала, что умру. Тейт, я…

– Я тоже, – прерывисто выдохнул он мне в шею. – И люблю, и боюсь, и умру – всё тоже. Мы с тобой какие-то удивительные придурки, ага?

Очередной всхлип у меня перешёл в смех; я обняла Тейта крепко-крепко, почти не обращая внимания на пульсирующую боль над ключицей и ноющую щиколотку.

– Да уж, – рассеянно произнесла я, пялясь поверх его плеча на лес, затянутый туманом. – Удивительные придурки – это определённо про нас.

Дымка стала ближе и гуще. Там, скрытый от чужих взглядов, кто-то терпеливо выжидал, рассматривая нас издали. Я знала это всё время, но вздрогнула, когда краем глаза уловила движение в тумане. Тейт заметил сразу – и крикнул, не оборачиваясь:

– Это свои, Локен!

И почти сразу же на склоне появилась рослая белокожая женщина с волосами, точно сотканными из тумана. Концы прядей поднимались высоко-высоко, как столб дыма, и терялись в облаке. Глаза у неё были пронзительно голубые, очень светлые, как вспышка молнии.

Та самая Саара Ан Локен? Подмастерье Фарангет, низвергающей небо?

Я рефлекторно напряглась, вцепляясь ногтями в Тейта. Он успокаивающе погладил меня по спине.

– Твоя добыча? – голос у Локен оказался низкий и гортанный, неприятный на слух.

– Моё сердце, – спокойно ответил Тейт и вдруг закаменел. Через купол я чувствовала, что он собирается принять некое решение – и никак не может. – Локен, я… В общем, извини, – произнёс он очень тихо. – Идите без меня. Я…

– У тебя дела, я вижу, – усмехнулась она и скосила взгляд на меня. Я с трудом подавила желание зажмуриться, чтобы не ослепнуть. – Хорошо, Танеси Тейт. Два дня мы будем идти медленно. Передумаешь – догонишь. Лекарства для девочки я оставила.

– Спасибо! – быстро откликнулся Тейт, но Локен уже проскользнула мимо.

Она передвигалась, не касаясь земли – быстро, легко. Пятнадцатиметровую расщелину, затянутую мохнатыми верёвками паутины, Локен преодолела в один длинный плавный шаг. А за ней следовали другие странники – все равно похожие на привидения, с головами, окутанными белесовато-голубым туманом, и с нестерпимо яркими глазами. На мгновение я представила среди них Тейта, такого же бледного и потустороннего – и поёжилась.

А потом они исчезли – и туман вместе с ними.

Лучи заходящего солнца окрашивали склон, лес и даже паутину в красновато-оранжевый цвет. Что-то поскрипывало вдали – то ли ветер колебал сухие ветви, то ли очередная непостижимая хищная тварь подкрадывалась по мохнатым верёвкам в расщелине. Шекки, растопырив крылья и вцепившись когтями в толстый древесный ствол, с кошачьим любопытством пялился на нас. Пахло мокрой землёй, диким зверем и прелыми листьями.

Мы простояли так, наверное, полчаса. Может, и дольше протянули бы, но у меня не выдержала щиколотка