Крепость (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Читал, но расхождений с рассказом не нашлось, — сказал Иван Александрович.

А рассказ у нас цензурой не запрещен. Стало быть — нет оснований и к запрету фильма.

— Фильм запретить без объяснения причин, — приказал я. — Пусть Протазанов другие рассказы Толстого экранизирует. Хоть про хромого барина, хоть про Калиостро в России.

Если про Калиостро в России, так может «Формула любви» получится? Хотя, не получится. Тут уже Марк Захаров нужен, с его актерами. Не уверен, что кто-то сумеет заменить Броневого в роли доктора!

— А как можно запретить что-то без объяснения причин? — вытаращился Пырьев.

— А так. Мол — запрещаю, — любезно пояснил я. — Если Протазанов, или кто там у него есть? — не совсем дураки, то поймут, что создавать образы великих людей следует исключительно в положительных интонациях. Если, например, они осаду Азова снимать станут, то разрешите. И про Полтавскую баталию можно, или про то, как русские шведские корабли на шлюпках захватывали. В общем — нам нужно то, что несет патриотическое воспитание. А реальную действительность будем старательно ретушировать и лакировать. Зачем мне Петр — бабник и пьяница? Нам нужен царь-реформатор, царь-творец.

— Понял, ваше величество, — поклонился Пырьев. — Ежели нужен царь-реформатор, будет. Только вначале «Александра Невского» нужно снять.

Глава 19

Череповец

Губернатор Сиверс, управлявший Новгородской губернией в эпоху Екатерины Великой, подыскивая места для образования новых городов, побывал на Шексны. Изумленный огромным количеством кузниц, имевшихся в тех краях (а кузня была у каждого третьего крестьянина), Сиверс писал, что он «побывал в царстве Вулкана». Интересно, что написал бы губернатор, если бы он оказался в вагоне поезда, следующего из Санкт-Петербурга в Вологду или в Екатеринбург, проезжая мимо Череповца? Разумеется, если бы это случилось в моей истории — в конце двадцатого, или в первой четверти двадцать первого столетий.

Боюсь, у Сиверса не хватило бы слов, чтобы описать багровые череповецкое небо, огненные всполохи, а ещё — огромные сооружения, исходящие паром. Про сооружения мне объясняли, что это градирни, в которых перерабатывается тепло, получающееся в результате работы металлургического комбината (верю, что если плавят сталь, то тепла много!) в электричество. Как это выглядит чисто технически, я не очень-то себе представляю, но верю, что так оно и есть.

Как я уже убедился (ещё в прошлый раз, при поездке в Архангельск), в этой истории небо над Череповцом довольно-таки голубое, завод дальними зарницами не светится, а сам город производит впечатление уютного провинциального городка.

Мне было немного грустно, потому что я прибыл, чтобы испортить этот уют, а потом и перекрасить череповецкое небо в иные цвета. Я сегодня должен выкопать символическую лопату грунта, положив начало строительству Череповецкого металлургического завода.

Поначалу собирался взять его полностью на свой счет, включив в дворцовое ведомство, но поразмыслив, решил, что этого делать не стоит. Пусть ЧМЗ остается государственным предприятием. Возможно, что и с присутствием частного капитала. В том числе — и государя-императора. Кто сказал, что император не может стать акционером? А уж какой пакет акций у меня будет, пока не знаю.

Пока на станции Оленья, ещё не ставшей городом Оленегорск потихонечку строят жилье для рабочих, оборудуют рудник, из которого станут добывать «оленегорский окатыш», а в Воркуте, соответственно, заработают угольные шахты (а туда ещё и железную дорогу провести нужно!), мы займемся строительством металлургического завода. Проект уже есть (типовой, но с привязкой к местности), так что начнём.

Инженеры сообщили, что на строительство понадобится не меньше пяти лет. Прикинув, я решил, что меня устроят и все семь. Пожалуй, семь лет — это более реальный срок.

На вокзале — небольшом, выдержанном в традициях железнодорожной культуры начала века, нас встречали лучшие люди города, а также спешно примчавшийся сюда новгородский губернатор Стаханов. Он, бедолага, узнал о том, что его величество прибудет в уездный город вверенного ему губернаторства только позавчера, и примчался на всех парах. Не знаю — а не стоит ли передать Череповец из ведения Великого Новгорода в ведение вологодского губернатора, как это сделали в моем мире? Всё-таки, от Вологды до Череповца только три часа езды по железной дороге, а из Новгорода нужно ехать через столицу. Но тогда нужно передавать не только Череповецкий уезд, но и Белозерский с Кирилловским, а ещё и Устюженский. А это, опять-таки, лишняя трата денег. Впрочем, смысл есть, потому что удобство управления покроют расходы на переименование и всё прочее.

Думы отвлекают от пышных речей, славящих императора, от оркестра и даже от девушек-старшеклассниц, исполнявших стихи. Что-то такое, вроде «В нашем городе уездном, император был проездом!» Ишь, чертовки, ещё и глазенками стреляют в императора, не постеснявшись, что рядом с ним стоит красавица жена. Эх, молодежь…

К речам уже начал привыкать и хлеб-соль, что держит дородная дама в мехах, беру недрогнувшей рукой, умело отламываю кусочек и уступаю место юной царице.

А Софья, вместо того, чтобы сразу взять свой кусочек, очень строго смотрит на девушек. Так строго, что одна из девчонок побледнела, а другая пошатнулась, сбив строй.

Надеюсь девок-то не придется спасать! Жена регулярно удивляет меня своими талантами, надеюсь у неё нет ничего на такой случай. Убить, разумеется, никого из девчонок не убьёт, даже не покалечит, но что-нибудь сотворить с ними вполне может. Она добрая, но как до дела доходит, то проявляет удивительную решительность. Вполне может неожиданное расстройство желудка наслать. Не смертельно, но, если диарея настигнет всех гимназисток старшего класса — тоже не подарок.

— Возьми, дорогая, — галантно сдвигаю я тарелку с караваем в сторону супруги.

— Спасибо, ваше величество, — вежливо благодарит меня императрица, отламывая корочку. Отвлекаясь от юных кокеток, моя супруга неторопливо прожевала кусочек и потянулась за вторым. — Вкусно!

Фух… надеюсь от девчонок беда отошла, главное что тутошнее начальство довольно. И что это на Соню накатило? Уж чем-чем, а в излишней ревнивости она пока не была замечена. Во дворце на меня пялятся и фрейлины императриц, и супруги придворных и прочие дамы — и, ничего, а здесь что-то взыграло. Надо бы спросить, но это уже потом, как останемся наедине.

От вокзала, где остановился императорский поезд, мы ехали по неширокой улочке, мимо двухэтажных деревянных домов, свернули налево и оказались на Воскресенском проспекте.

В моей истории он уже застроен высотными домами, храмы, за исключением Воскресенского собора, уже снесены и от всей былой красоты остался только кусочек, до которого не добралась современная архитектура, но этот кусочек, словно островок старины, окружен современными зданиями.

Череповец порой именуют Русским Оксфордом, иной раз Северными Афинами за то количество учащихся, что пребывает в пределах города. Шутка ли — на семьдесят тысяч населения, почти тридцать тысяч — это студенты и учащиеся. Разумеется, здесь дело не обошлось без их легендарного городского головы Ивана Андреевича Милютина, которого впору заносить в книгу рекордов Гиннеса — шутка ли, умудрился занимать выборную должность градоначальника целых сорок шесть лет, будучи купцом первой гильдии получить чин действительного статского советника, что соответствует генералу, орден святого Владимира третьей степени, святого Станислава первой и святой Анны второй. Для Череповца имя Милютина, все равно, что имя Петра Великого для России или Карл IV для Чехии — куда ни коснись, о каких новшествах ни пойдет речь, все упирается в них. При Иване Андреевиче Милютине были открыты учебные заведения, устроено освещение улиц, появилась телефонная связь, открыты общественная библиотека, музей, книжный магазин, аптека, типография, богадельня при соборе, дом призрения во имя св. Филиппа и Марии. А ещё и, возможно, это и стало главным — строящаяся Северная железная дорога прошла именно через Череповец, хотя она могла пройти и по другим местам.