Если красть, то миллион - Елена Арсеньева

Звень-звень! – прокатился по комнате отчетливый звон. Это Дима, нервно вскочив, сшиб с тумбочки стакан с водой и еще пару каких-то лекарственных склянок. На самом же деле Аня не сомневалась, что слышит звон его разбившегося сердца…

Да, ее муж был восходящей звездой ихтиологии. Да, он мог создать такие оборонные проекты, на которые обзавидовались бы проклятые империалисты.

Умнейший человек! Но при всем при том он был беспомощен в быту, чрезвычайно прост и доверчив, а жене своей верил куда больше, чем самому себе. На это Аня и сделала ставку, чтобы выиграть.

С этих пор дело пошло как по маслу. Аня получила миллион клятв мужа, что Ирине все примерещилось, и взялась «уговорить» ее не расставаться с Литвиновыми. Уговорила, конечно, «с огромным трудом», о чем и доложила Диме.

Ире же она сообщила, что «с огромным трудом уговорила» Дмитрия Ивановича.

Решили, что отныне с Ириной станет гулять только Аня. У верной Нонны, к счастью, был отпуск, и она стерегла каждый шаг постоялицы, как настоящий Цербер, даже телефон перенесла к себе в комнату, чтобы не подпускать к нему Ирку, коварства которой Аня все-таки побаивалась. И вообще рисковала она, конечно, ужасно…

Но все обошлось, и лето миновало, и вот уже на дворе сентябрь. Подошли к концу эти мучительные, напряженные месяцы ожидания: Ирине настало время рожать!

Вернувшись на «Скорую», Струмилин отказался от чая, который дружно пили на втором этаже две свободные бригады, и поскребся в кабинет к начальнику. Там было пусто. Струмилин пожал плечами – мол, хотел соблюсти приличия, но не дают!

– и самовольно подошел к телефону.

– Ма? Привет.

– Ну, привет, – отозвалась та нетерпеливо. – Что случилось?

– Откуда ты знаешь?

– О господи! Ты ж никогда домой не звонишь в рабочее время! Позвонил – значит, какой-то пожар, да?

– Пожар, – согласился Струмилин. – Тебе что-нибудь говорит такое название: «Ла ви он роз»?

– Здрасьте! – засмеялась его мама. – Ты это серьезно?

– А что такое?

– По-моему, сегодня это название ничего не говорит только тебе – одному тебе во всем городе!

– Это еще почему?

– Да потому что в «Ведомостях» про эту «Ла ви» та-ко-ое сегодня написано! Хотя ты ведь у меня живешь по правилу: «И не читайте до обеда советских газет».

– Российских. И не только до обеда. Ладно, что там такое написано?

– Ну, оказалось, что в этом весьма респектабельном и дорогом клубе, куда ходят только самые-пересамые состоятельные дамочки… А тебе зачем знать?

– вдруг прервала себя Майя Ивановна.

Струмилин завел глаза. Его мама всегда считала, что если бы она взялась написать, к примеру, детектив, то сама Агата Кристи зарыдала бы на том свете, не говоря уже обо всей этой нынешней дамской шушере. Но писать детектив она так и не собралась, зато любила, вот как сейчас, прервать разговор в самом важном месте и таинственно спросить: «А что такое?»

– Давай без интриганства, а? – измученным голосом попросил Андрей. – У меня сегодня был случай едва ли не с летальным исходом, понимаешь? И завязано все на это самое «Ла ви он роз». Что уж там такое произошло, что могло довести женщину до самых крайних мер?

– Да ты что? – ахнула мама. – Уж не Оксана ли Порываева? Они, конечно, никого не назвали открытым текстом, но намеков столько, что даже идиот догадался бы.

– Слушай, – злясь на свой длинный язык, сердито сказал Струмилин, – я тоже не называл никаких имен – ни открытым текстом, ни закрытым. Заметила? Не называй и ты. Людям и так, знаешь ли…

– Хорошо. Тебе заметочку прочитать?

– Прочитай, только быстро.

– Да она малюсенькая. Там вся суть в фотографии. Изображена голая бабенка, довольно невзрачненькая вся из себя, правда, лицо у нее запечатано такой черной полосочкой. Она как бы танцует, размахивая своими трусиками. И заметочка под названием: «Все леди делают это?» С вопросительным знаком. Теперь цитаты:

"Дороженный и престижный курятник для богатеньких дамочек с претенциозным названъицем «Ла ви он роз» являет собой типичное смешение французского с нижегородским. Прямо по классику. На потеху просвещенным лицам, иноземное название нацарапано русскими буквами. Впрочем, особы, открывающие ногой двери сего заведеньица, и сами лишь недавно выбились в настоящие леди – ну и теперь спешат оторваться как подобает, на всю катушку. Клуб предоставляет целую кучу развлечений: массаж всех частей тела, в том числе и морды лица, маникюры-педикюры, электроподтяжки и прочие радости для увядающих красоток.

Есть здесь и маленькое уютное кафе, цены в котором не могли бы присниться какой-нибудь Марье Ивановне Петровой даже в страшном сне. Трудятся на клиенток визажисты, модельеры, есть бассейн – да проще сказать, чего здесь нет, чем назвать все имеющие место быть блага мира для новой элиты.

Работает также психолог. Его обязанности исполняет известная бизнес-вумен Лада Цимбал, она не является владелицей «Ла ви». Психологической разгрузке клиенток Лада Мансуровна придает огромное значение. Ну да, они же приходят в клуб от станка, с полей и ферм, они заняты беготней по магазинам в поисках дешевых продуктов, ломают голову, как прожить от зарплаты до зарплаты… По сведениям, полученным от надежного источника, самым лучшим способом снять стресс в «Ла ви он роз» считается снять с себя всю одежку, вплоть до исподнего, вообразив себя при этом низкопробной стриптизеркой. В клубе имеется так называемый «черный зал» (не путать с черным налом, хотя и этого добра там, конечно, хватает!), в котором жены самых именитых людей нашего города стаскивают с себя платьишки и трусишки перед…

Вот это самый интересный вопрос, господа. По сведениям, полученным из того же источника, дамам не приходится напрягать свое воображение, представляя толпу распаленных мужиков, жадно взирающих на их престарелые прелести. Мужики в «черный зал» и впрямь попадают, причем некоторые из них ничем не отличаются по цвету от самого зала – ну, черные они, негритосы, стало быть! – и чем там кончаются стриптизерские забавы, ведомо только самим дамам и их зрителям.

Говорят, есть мужчины, которые страдают геронтофилией… На мой взгляд, это разновидность некрофилии, а впрочем, на вкус и цвет товарища нет!

На снимке вы можете видеть одну из тех веселеньких особ, которым заведение г-жи Цимбал помогает избавляться от избытков одежды и приличий.

Пожалеем одурелую дамочку, не станем называть ни ее имени, ни имени ее супруга, который, между прочим, прославился открытием целой сети так называемых «дешевых магазинов» для ветеранов и пенсионеров, избежав таким образом уплаты грандиозной суммы налогов… Что же касается пресловутой дешевизны, то цены в этих лавочках скоро догонят и перегонят «Европу», это самый дорогой магазин нашего города.

Уважаемые пенсионеры! Помните, что, покупая продукты в ветеранских магазинах, вы оплачиваете стриптиз богатеньких дамочек в «Ла ей он роз»!" И подпись:

«Ал. Фавитов».

Майя Ивановна умолкла.

Струмилин тоже на какое-то время онемел.

– Ну как? – спросила мама с такой интонацией, словно ей сводила челюсти оскомина. – Даже зубы почистить захотелось. А тебе не захотелось вымыть уши?

– Есть такое дело, – согласился Струмилин. – Гадость какая… Порываев вполне может подать в суд на «Ведомости», ты не думаешь?

– Так ведь они начнут защищаться, – задумчиво протянула мама. – И предъявят фото, где и впрямь изображена Оксана. Без всяких черненьких полосочек на лице. И вдруг у них есть подобные фотки других значительных особ? Известно ведь, кто туда ходит: Бусыгина, Шестакова и прочие самые-самые элитарные балбески. Это ж такой хипеж поднимется! Нет, думаю, Порываев и другие предпочтут откупиться от «Ведомостей». Найти тот самый их источник, выкупить негативы и все копии. Думаю, «Ла ви он роз» теперь обречен. Только больная зайдет туда даже просто маникюр сделать! К тому же среди его клиенток была Лола Самойлова, а Самойлов знаешь кто? Глава налоговой полиции! Уж он-то за честь супруги так тряханет мадам Цимбал вместе с ее «черным залом» и черным налом, что мало не покажется!

– Ты чего такая кровожадная? – удивился Струмилин. – Ишь, распыхтелась!

– А это во мне классовое чувство взыграло! – захохотала мама. – Дедушка ведь священник был, да? Небось ему не раз приходилось побивать каменьями всяческих блудниц. Ну вот и я расхохоталась.

– Струмилин, к телефону! – закаркало за спиной из селектора, и тотчас донеслось из коридора громогласное палкинское:

– Анрю-юха-а! На провод!

Торопливо простившись с мамой, Струмилин выскочил из кабинета начальника, слетел по лестнице, ворвался в дежурку, сам не понимая, почему спешит, почему вдруг так заколотилось сердце:

– Слушаю. Я слушаю, алло? Послышался глубокий вздох.

– Андрей? Это… я. Ты меня узнал?