Извращённое чувство - Эмили Макинтайер

места великолепна, и меня бесит, что я сразу же чувствую себя комфортно в незнакомом месте, где меня, по сути, держат в плену и заставляют оставаться против моей воли.

В гневе я резко развернулась и направилась в гостиную, которая располагалась слева от двери в спальню. Моя рука так крепко сжимала телефон, что я боялась, как бы он не сломался.

Опустившись в кресло, я сделала первый вдох с тех пор, как оказалась здесь, и бросила свой мобильный на маленький круглый столик перед собой. Затем я сидела и собиралась с мыслями, прежде чем снова взять телефон в руки. Я повторяла это движение снова и снова, злясь на себя за то, что не могла набраться смелости и позвонить Эйдану. Что-то меня останавливало, и я понимала, что это связано с тем, что теперь я должна сказать ему о своём замужестве.

При мысли о «свадьбе» у меня сжимался желудок, а воспоминание о том возбуждении, которое охватило меня, когда мы поцеловались, окрашивало моё тело, как чернила.

Я хотела позвонить Эйдану, но мысли о его реакции заставляли меня нервничать. Мне не хотелось расстраивать его и сталкиваться с последствиями его реакции.

Не успеваю я оглянуться, как проходит час, а я всё ещё не позвонила ему. И уж тем более не просмотрела сообщения, которые он мне отправил.

Кстати, сколько сейчас времени в Египте?

Моя нога подпрыгивает, я кусаю губу, пока не чувствую металлический привкус во рту.

Это просто смешно.

А что, если он мне не поверит?

Что, если ему всё равно?

Я глубоко вздыхаю и снова беру телефон. На экране несколько непрочитанных сообщений и голосовых сообщений.

У меня замирает сердце, потому что, не буду лукавить, я думала, что будет что-то ещё. Несмотря на это, я открываю сообщения от Эйдана. Он спрашивает, где я. И я вижу ответ, который никогда не отправляла. В нём говорится, что с моим отцом что-то случилось, и я не могу прийти на встречу.

У меня сжимается желудок.

Разумеется. Это объясняет, почему он не пришёл той ночью.

Я знаю, что это был Джулиан, и, честно говоря, для него привычно притворяться мной, а потом изображать незнание, как будто Эйдан уехал, не сказав ни слова. Это заставляет меня вспомнить, что ему нельзя доверять.

Однако после того, как Эйдан сказал, что «всё в порядке» и что он будет скучать по мне, пока его не будет, ничего не изменилось. Он там уже почти неделю и не пытался за всё это время никак связаться.

Но я знаю, что он полон решимости завоевать расположение моего отца, найдя лампу.

Меня охватывает тревога, и я чувствую, как мои лёгкие сжимаются. Всё в порядке. С ним всё хорошо. Джулиан не причинит ему вреда, если я не буду его провоцировать. Но даже когда я думаю об этом, мои слова звучат не очень убедительно.

Мои пальцы дрожат, пока я торопливо печатаю текст.

Я: Привет! Прости, пожалуйста, я потеряла свой телефон, но вот он, наконец, у меня:(Надеюсь, ты не слишком переживал. Как дела в Египте? Не могу поверить, что не успела попрощаться.

Мои ноги дрожат, пока я ожидаю ответа, но через десять минут, проведённых в ожидании, понимаю, что его не будет, по крайней мере, сразу. Тогда я решаюсь отправить ещё одно сообщение.

Прежде чем я успеваю остановить себя, я начинаю отправлять длинные сообщения, в которых объясняю свои чувства, пытаюсь ответить на все возможные вопросы, которые могут возникнуть у него. Но потом осознаю, что, возможно, сказала слишком много или что-то не особо уместное, поэтому отправляю ещё одно сообщение, чтобы объяснить предыдущее. В конце концов, я отправляю ещё четыре сообщения, прежде чем заставить себя положить телефон и уйти, зная, что это не принесёт ничего, кроме усиления напряжения, которое уже и так течёт по моим венам.

Я: Ты сердишься на меня? Мне не нравится быть так далеко от тебя, это заставляет меня нервничать.

Я: Есть прогресс с лампой?

Я: Не знаю, что ты услышал, но это не то, что ты думаешь. Ты можешь говорить?

Я: Я скучаю по тебе.

Я жду ещё несколько минут, а затем со вздохом кладу телефон обратно на стол и решаю принять душ. Всё что угодно, лишь бы отвлечься от потока сообщений, которые я только что отправила.

Душ — это нечто удивительное. Когда горячая вода струится по моему телу, я закрываю глаза и глубоко вдыхаю, пытаясь избавиться от тревог, которые заполняют каждую клеточку моего тела.

С самого детства я стремилась радовать окружающих и быть уверенной в том, что я нравлюсь всем. Хотя с годами я научилась справляться с навязчивыми мыслями, ничто не могло облегчить мою жизнь. Интересы других людей всегда стояли для меня выше моих собственных.

Я понимаю, что это недостаток, который в конечном итоге приносит больше проблем, чем пользы, но не знаю, как от него избавиться.

Единственный раз, когда я не испытывала желания угодить кому-то, был рядом с Джулианом. От этой мысли у меня пересыхает во рту.

Я протягиваю руку и беру немного мыла из диспенсера на стене. Затем начинаю намыливать тело, размышляя о том, как по-другому я себя чувствую, когда он рядом. Меня больше не волнует, что он может думать обо мне.

Я, конечно, ненавижу его. Но в глубине души это почти… освобождает.

От этой мысли у меня покалывает в груди.

Я пытаюсь сосредоточиться на сегодняшней церемонии в здании суда, гадая, сколько времени потребуется журналам, чтобы опубликовать новость о свадьбе.

И прежде чем я успеваю остановить себя, мои мысли возвращаются к тому поцелую.

С тех пор как это произошло, я старалась не думать об этом, потому что тогда пришлось бы признать, что мне он понравился. Но сейчас, когда я в безопасности и одна, я позволяю себе отпустить мысли, хотя бы на мгновение, чтобы отвлечься от навязчивых идей.

Его губы были такими мягкими. Мягче, чем я ожидала, и мне интересно, будет ли он таким же мягким в других местах.

Я касаюсь соска, и меня пронзает дрожь. Затем я медленно провожу рукой по своему телу, поглаживая себя и слегка задевая клитор.

От этих ощущений по телу бегут мурашки, и, прежде чем я успеваю остановиться, я представляю Джулиана на коленях, его язык внутри меня, точно также как он делал с моим ртом.

Он будет требовательным, я это точно знаю, но вместо того, чтобы оттолкнуть меня, это заставляет меня пылать,