Песики & Детектив - Артур Гедеон

всех, а тупо рассовывались по сумкам работниками кухни и завучем. Ева, как могла, боролась с несправедливостью и поборами. Угрожала, жаловалась. От нее даже пытались отделаться на следующее лето, но желающих занять ее место не находилось. Она снова заступала на должность вожатой и принималась бороться с откровенным воровством.

— А она ведь пыталась меня подкупить однажды, — неожиданно вспомнила Ева, усаживаясь в ногах у Маши со стаканом воды. — Шоколадкой «Аленка». Но все мимо! Да и сладкое я не очень люблю.

Маша поймала ее взгляд на своем граненом фужере и рассмеялась.

— Да, ты любишь только сухое. Прости, что не купила его…

Они потом долго болтали обо всякой всячине, беззлобно сплетничали, хихикали. Ева налила себе сладкого Машкиного вина, разбавила горстью кубиков льда. Нащипала в тарелку холодной вареной курицы, и они продолжили свой треп, таская пальцами кусочки.

— А чего это Игорь Валерьевич без кольца? — брякнула Ева, совсем позабыв о конфиденциальности сегодняшнего совещания.

Она проговорилась и тут же прикусила язык. Покосилась на Машу. Та, охмелев, не заметила, оживилась, села ровнее в диванных подушках.

— Они разводятся, Ева! — выпалила Маша, широко распахивая окосевшие от вина глазищи.

— Это я уже поняла. А по какой причине?

Ева поболтала вином в бокале, приводя в движение кубики подтаявшего льда.

— Инна ему изменила? — предположила она, вспомнив наглую красавицу под метр девяносто, худую, как корабельная сосна.

— Вроде нет. Денег захотела.

— Ей мало? — изумилась Ева, продолжая устраивать водоворот из вина и льда в своем бокале.

— Своих — да. Хочет делить фирму. Сейчас в офисе такое происходит! Все затихли в ожидании развязки. И вполне себе ощутимо принялись делиться на два лагеря.

— Ожидаемо, — кивнула Ева, хватая с тарелки последний кусочек курицы. — Ты с кем?

— Я? — Маша растерянно поморгала. — А ни с кем, Ева. Я, наверное, уволюсь.

— Да ладно!

Она поперхнулась мясом. Начала запивать вином, заглотила кубик льда. И тут же почувствовала себя несчастной от мерзкого холода, скользнувшего по пищеводу в желудок.

— Машка, какого хрена! — завопила Ева, вскакивая с дивана. — Нельзя же так, без подготовки!

Побегав по кухне, без конца постукивая себя по груди, Ева наконец унялась. Снова уселась у коллеги в ногах и потребовала объяснений.

— Все так плохо, Евочка. — Пьяные глаза Маши налились слезами. — Я… Я все еще надеялась, ждала от него каких-то… Знаков внимания, а он… И теперь быть там, с ним рядом, особенно теперь… Он же почти свободен! Если раньше нет, то теперь-то, теперь…

Ева всегда себя считала очень умной. Но тут внезапно отупела от такого невнятного рассказа. И не потому, что не поняла сути. Поняла, конечно же. Отупела от того, что неожиданно все в Машке просмотрела. И ее любовь к Игорю Валерьевичу. И страдания от неразделенности этой самой любови. Тьфу, досада какая!

— Как тебя угораздило, дура? — спросила она, когда Маша вдоволь наревелась. — Зачем тебе этот старый мужик?

— Он не старый.

— Старый, — настырно стояла на своем Ева. — У него мешки под глазами, носогубные морщины страсть какие. Он лысый!

— Прекрати! — взорвалась Маша и вскочила с диванчика. — У него кудри, Ева! Какая лысина? Ты о чем? И о ком?

И тут Ева поняла, наконец, что Маша влюбилась не в босса. Она влюбилась…

— Нет, Машка! Нет! Ты не могла влюбиться в этого мерзавца!

— А я влюбилась, — жалобным голосом поведала Маша.

Ева знала эту девчонку сотню лет, кажется. Была у нее вожатой. Они в детстве жили в одном дворе. Их родители общались. Потом Ева опекала ее в институте. Устроила туда, где сама работала. Ну и…

Ладно, ладно, Ева тоже считала ее своей подругой. Хотя, в принципе, не могла иметь никаких привязанностей, как она считала. Но Машка приезжала к ней регулярно, оставалась с ночевкой, рассказывала о своих секретиках, что-то готовила для себя, для нее. Убирала потом. Ева к ней привыкла, одним словом. За столько-то лет!

— Я правильно понимаю, ты говоришь о муже Нины Сомовой? О Денисе речь?

— Да-а… — плаксиво протянула Маша, прячась за страшным фужером граненого грубого стекла. — Я люблю Дениса.

— И ты тоже! — взорвалась Ева и принялась сквернословить в адрес мерзавца. — А как же Нина? Она что, с ним разводится?

— Это не она, а он с ней разводится. Но ей он пока об этом не говорит.

Все понятно! Ева оборвала ее на полуслове. Тут же, без лишних слов, отобрала фужер, заставила умыться, одеться и, вызвав Машке такси, отправила ее домой. Последними словами, с которыми она выпроваживала подругу из своей квартиры, стали:

— Видеть тебя, дуру такую, не хочу до тех пор, пока не поумнеешь. Все!

Глава 2

В день ее рождения, через полторы недели, была суббота. И ей совершенно нечем было себя занять. Уборку сделала вчера вечером. Сварила очередную курицу и, не дожидаясь, пока остынет, сунула ее в холодильник, обернув тарелку в два слоя пакетом. Ева больше ничего не ела, если разобраться. Вареную курятину, каши какие-то из пакетов и свежие огурцы. Мысли, что у нее в субботу могут быть гости и ей надо приготовить праздничный стол, не было места в ее голове.

Она никого не приглашала. А единственный человек, который мог приходить без приглашения, — Маша — был с позором изгнан. Родителей у Евы давно не было. Тихо ушли друг за другом. Один от болезни. Второй от тоски. Ни братьев, ни сестер. Никого.

Может, ей следовало завести собаку? Она гадит только на улице. Дома не болтает лишнего. Лает? Надо выбрать такую, которая почти не лает. Какие там марки тихо поскуливают? То есть породы?

Сев с ноутбуком на коленях на диване в кухне, Ева погрузилась в изучение видов собак. У нее ушло два часа на то, чтобы понять: нужной ей породы еще не вывели! В каждой имелся изъян. И все были волосатыми! Терпеть шерсть на мебели, коврах и своей одежде она, конечно же, не станет и…

Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть и насторожиться. Даже напугаться. Ева поставила ноутбук на кухонный стол, свесила ноги с дивана и села сусликом, решив подождать.

Могли ошибиться дверью? Запросто! Такое бывало. Маша никогда так не звонила. У той всегда три коротких, пауза и еще один короткий. А тут просто вдавили палец в кнопку звонка и не отпускают.

Подождав минуту и послушав, Ева встала и почему-то на цыпочках пошла к двери. Она кралась. Как рысь! «Как глупая рысь», — сделала она вывод, добравшись до входной двери. Тот, кто приходил, больше не звонил. Он ушел.

Она замерла