Легенда Лукоморья. - Юлия Набокова

В следующий раз, когда рука с камнем прошила воздух в сантиметре от моей головы, я пригнулась и, выставив метлу черенком, сильно ткнула Соловья в живот. Тот заголосил и согнулся пополам. Но только затем, чтобы усыпить мою бдительность и, стремительно выбросив руку, вырвать у меня метлу.

Я отпрыгнула назад, споткнулась о камень и навзничь упала на землю, сильно ударившись головой. В глазах потемнело и уже не рассвело — мгновение спустя надо мной склонилась косматая голова Соловья.

— Попалась, голубка! — присвистнул он и пришпилил меня метлой к земле, как коллекционер — бабочку.

Ну же, в отчаянии молила я, ты же волшебная метла, из комплекта со ступой. Вырвись из его рук, ударь в грудь, сбей с ног, надавай тумаков, прогони прочь. Но метла, в отличие от ступы, собственным мнением не обладала и была послушной тому, в чьих руках оказалась, Извернувшись всем телом, я попробовала стряхнуть метлу, откатиться в сторону, но не тут-то было. Соловей, упиваясь моей беспомощностью, еще сильнее вдавил метлу мне в бок. Мой стон послужил для него сладостной музыкой, даже оскал приобрел подобие улыбки.

— Ну что, ласточка, свистнуть тебе на прощание на ушко? Авось выбьет из тебя дух-то? — Соловей склонился надо мной, собираясь привести угрозу в исполнение. Но тут сбоку выстрелил черный комок шерсти, и разбойник отшатнулся в сторону и завопил от боли.

Отодрать Варфоломея, клещом впившегося в шею, оказалось непростой задачей для матерого разбойника. Кот, бесстрашно мотаясь на шее, еще и лапы вход пускал, оставляя тона одной, то на другой щеке Соловья кровавые бороздки, и вгрызался ему в пальцы, и хлестал хвостом, и устрашающе мяукал — прямо настоящий бойцовский кот. Соловей вопил благим матом, обзывал кота ведьминым отродьем, но, видимо от шока, не догадывался свистнуть. Иначе оглушенная тушка Варфоломея тут же ударилась бы оземь.

Пользуясь моментом, я подхватила с земли камень, о который споткнулась, и подскочила к разбойнику, намереваясь оглушить его, звезданув по макушке. Сделать это оказалось не так просто: тот вертелся на месте и дергал всеми частями тела сразу, словно его током било. Пришлось юлой покрутиться вокруг него, чтобы выбрать удобный момент. Бац! Не думала, что удар о человеческую голову может быть таким глухим. Я озадаченно наморщила лоб, глядя на распростертое тело Соловья у ног. Варфоломей, вошедший в раж, продолжал скакать на поверженном противнике и вопить: «Вот тебе! Получай! И один кот в поле воин!»

— Верю-верю,— окликнула его я, призывая проявить милость к павшему. И, переводя взгляд с окрасившегося красным камня на бесчувственного мужика, с опаской спросила: — Он живой?

Варфоломей нехотя прервал свои боевые пляски и приник ухом к груди разбойника.

— Дышит,— успокоил он, поднял на меня полыхающие огнем глаза и азартно предложил: — Добьем?

— Не будем брать грех на душу,— поспешно открестилась я.— Пошли скорей отсюда, пока он не очухался.

— Какой же это грех? — горячо возразил кот.— Избавить царство от такого лиходея — подвиг.

— Подвиги оставим богатырям. А то Чернославу с Ильей будет нечем заняться.— Я подхватила с земли метлу и поторопила кота.— Идем скорей!

— А если богатырь не поспеет и этот злодей уже успеет набедокурить? — не сдавался тот.

Я схватила спорщика свободной рукой и припустила в сторону леса.

— Эй! — вдруг завопил кот, выворачивая шею.— Гляди! Корову уводят!

Я обернулась и в удивлении вытаращила глаза, отдавая дань восхищения выдумке коровьего вора. По самому краю поля, у леса, мелкими перебежками передвигался стог свежескошенного сена. Коровы, успевшие изрядно проредить поле, с интересом подтягивались к ароматному пахучему стогу. Из стога, отряхиваясь, вылез мелкий мужичонка и, размахивая букетом ромашек в руке, стал завлекать ближайшую к нему корову. Та двинулась за ромашками, как мышь за дудочкой.

— А ведь ему не поздоровится,— смекнул кот.— Соловей-то его теперь голыми руками придушит.

— И то верно.— Я развернулась и бросилась туда, откуда ушлый мужичонка только что увел в лес рыжую корову.

— Куда? — вскрикнул Варфоломей.

— Надо его предупредить,— пояснила я на бегу.— И потом, он нам поможет выйти к деревне.

— Ну-ну,— ухмыльнулся кот,— попробуй догони!

Перед тем как нырнуть в лес, я обернулась на поле. Соловей уже очнулся и неловко поднялся с земли. К счастью для нас, он стоял спиной и не мог видеть, в какой стороне леса мы скрылись. Я прибавила шагу и постаралась не терять из виду маячащую впереди щуплую фигурку. Кот скатился с моих рук и теперь скакал рядом, не отставая ни на шаг. Мужичок, заметив погоню, перепугался, бросил буренку и сиганул в глубь леса.

Уйдет! — сокрушенно заметил кот.

— Никуда не денется,— успокоила его я.— Ты только не отставай!

На наше счастье, беглец свернул в березовую рощу, которая была довольно редкой. А мужик, потерявший в процессе погони свою шапку, теперь семафорил рыжей макушкой, не давая потерять себя из виду.

Березовая роща промелькнула сплошным белым пят ном, и мы очутились в темной, дремучей части леса. Рыжая макушка маяком мелькнула далеко впереди, и мы, перепрыгивая через корявые корни, устремились следом.

— Где он? — неожиданно проорал Варфоломей.— Ты его видишь?

Я, прищурившись, вгляделась вдаль. Рыжий вор пропал! Я резко остановилась и призвала к тишине кота, стремясь по звуку удаляющихся шагов и хрусту потревоженных веток определить, в какую сторону свернул мужик.

Тишина свалилась на нас звуконепроницаемым коконом, будто разом лишив слуха. Ни шороха листьев, ни хруста ветки, ни крика птицы. Тишина абсолютная, мертвая, пугающая, от которой тревожно сжалось сердце. Как будто мы переступили недозволенную грань между миром живых и загробным миром. даже Варфоломей встопорщил шерсть и с беспокойством поднял на меня голову.

Все мое существо вопило: «Надо бежать отсюда!» Бежать, пока не случилось непоправимое. Вернуться в нарядную березовую рощу, оглохнуть от птичьего щебета, умыться солнечным светом, смыть с себя липкую паутину страха.

Но тут откуда-то впереди донесся жалобный стон, и мы с котом тревожно переглянулись.

— Похоже, наш знакомый попал в беду,— я шепотом озвучила свои предположения.

Варфоломей прижал уши, стукнул хвостом по земле, сметая сухую прошлогоднюю листву, мяукнул:

— Не нравится мне здесь, Яна. Давай отсюда выбираться.

— Но что здесь может случиться? — неуверенно возразила я.— Это же владения Лешего. А он наш друг.

— Леший не может находиться повсюду одновременно,— возразил кот.— да и в лесу бывают такие места, куда лучше не соваться. Идем.

Стон повторился — жалобный, безнадежный, отчаянный, глухой. И больше ни звука — ни звериного рыка, ни хруста веток под ногами, ни крика о помощи.

Решившись, я двинулась на голос.

— Куда? — зашипел Варфоломей, обегая меня спереди.

— Только посмотрим, не нужна ли наша помощь.

Осторожно, стараясь не зацепиться за крючковатые корни, выступающие из земли, словно толстые змеи, мы шаг за шагом углублялись в чащобу, осматриваясь по сторонам и стараясь не пропустить ничего необычного. Стоны больше не повторялись. Коровий вор, если это и впрямь был он, предпочел затаиться и не выдать свое присутствие.

Вдруг Варфоломей, обогнавший меня, перепрыгнул очередную корягу и исчез. Я с беспокойством шагнула вперед, но меня остановил громкий вопль:

— Я-ана, сто-о-й! Тут я-ама!

Перегнувшись через корягу, я увидела глубокую яму, по отвесному краю которой, цепляясь за выступающие из земли корни, карабкался кот, а на дне сидел.., наш старый знакомый, Кузьма.

— Ба! да никак это и есть знаменитый на всю округу коровий нор?

Мальчишка на удивление не стушевался, а радостно выпучил глаза:

— Ты правда обо мне слышала?

— Соловей рассказывал.

— А,— Кузьма насупился,— так ты с ним заодно! Чего еще ожидать от людоедкиной дочки.

Варфоломей, которому оставалось рукой подать до верха, завис и обернулся на узника ямы:

— Ты как Бабу-ягу назвал? Вот я сейчас тебе! — Он гневно рассек когтями воздух.

Схватив кота за шкирку, я вытянула его наверх и укорила:

— Давай еще подерись.

— А чего он обзывается? — вздыбил шерсть тот.

— Эй,— окликнула я Кузьму.— Ты там цел?

— Благодарствую, не развалился,— буркнул он в ответ.

— А чего стонал так жалостливо?

— Мужчины не стонут,— оскорблено возразил мальчишка.

— Ну да,— не поверила я, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь вроде веревки.— Кто же тогда воздух сотрясал? дерево?

— Давай-давай, обзывайся,— огрызнулся Кузьма.

— Ты вообще хочешь, чтобы я тебя вытащила или как?

— Мне и тут хорошо.— Мальчишка демонстративно расселся на заваленной листьями земле. Яма была ловушкой для животного, замаскированной настилом, до того как в нее угодил Кузьма. Странно, какому охотнику пришло в голову устраивать западню в такой дремучей и мрачной части леса.