Боксер: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

осмотр. А краем глаза даже заметил, что в окне медпункта мелькнула черная челка. Янка, значит, решила лично посмотреть, что стало с ее… заступником? Ну, можно и так сказать, только с поправкой, что это она конфликт усугубила. Я дождался, когда милое личико появится в окне в следующий раз, и тотчас девчонке подмигнул. Даже через окошко я видел, как на щеках Яны вспыхнул румянец, и она снова исчезла из поля зрения. Вообще, девчонка рискует, надо в палате давно быть, а то можно ненароком под горячую руку Томы попасть. А сейчас её злобить точно не стоит.

— Да, слава богу, что ничего серьезного тут нет, — резюмировала Алла, закончив осмотр.

Взяла пузырь со спиртом, плеснула на ватку. Запах разнёсся по медпункту.

— Сейчас пощиплет, но ты потерпи, пожалуйста.

— Угу.

Тренер, скрестив руки на груди и опершись спиной о стену, наблюдал за манипуляциями медработника. Алла делал все очень аккуратно, ну а я ни разу не пикнул. Было как-то раз, когда на соревнованиях в Средней Азии пришлось зашиваться на живую, вот там было больно, когда обезболивающего у местных кудесников медицины не оказалось. А тут так — комариный укусик и тот больнее.

Однако адреналин быстро опадал, тело начинало чувствовать боль. Ночка мне предстояла не самая сладкая, хорошо хоть, я сегодня выспался на день вперед.

Ну и мысли тоже упорядочивались. Я отчётливо понял, что мне не хватило буквально пары секунд, чтобы добить Льва. Любой мало-мальски акцентированный удар привел бы как минимум к нокдауну. Сильно я бить не могу, но умею подключать пятьдесят кило своей массы в удар. А это уже не слабо…

Вывод? Он сам по себе напрашивался. Подойди Лева к драке с головой на плечах, шансов бы у меня не было, не буду лукавить и переоценивать свои силы. Но по итогу я выжал из ситуации тот максимум, который только мог и на который расчитывал. И ребята в лагере стали смотреть на меня совершенно другими глазами. Да, не как на победителя, но как на человека, который не даст себя в обиду — это точно.

Репутацию хлюпика я сегодня с себя сбросил.

— Выпей, станет получше, — Алла протянула мне белую таблетку обезболивающего.

— Спасибо.

— Не тошнит? — методично продолжала она расспросы.

— Ни в одном глазу.

— Посмотри на палец, Миша.

Она вытянула указательный палец и поводила им у меня перед глазами. Я с совершенно безразличным выражением лица проследил за пальцем взглядом — ничего интересного. Никакого сотрясения у меня не было.

Закончив, Алла побросала использованные ватки в железный тазик.

— Вам как-то поговорить бы с детьми, они же друг друга поубивают. Нашли самого слабого…

Она не успела договорить, потому что на рабочем столе зазвонил телефон. Алла и тренер переглянулись. Она подошла к столу, сняла трубку.

— Да-да, они у меня. С Мишей ничего серьезного, нет-нет — никаких сотрясений.

Потом послушала, что ей скажут в ответ. Я безошибочно узнал из динамика голос Тамары. Впереди ожидает разбор полетов, и Тома не стала откладывать его в долгий ящик. Реакция Аллы это только подтвердила.

— Уже идут. Я закончила как раз,- и она положила трубку.

— Вот и поговорим видимо? — спросил тренер.

Алла кивнула и махнула рукой в сторону телефона.

— Все собрались в штабе! Ждут вас.

— Идем, шахматист, — тренер положил руку мне на плечо.

Я молча слез со стула, поблагодарил Аллу, и мы пошли на разбор полетов по горячим следам. Свои позиции здесь я укрепил, теперь их надо защитить.

Глава 15

Местом «экзекуции» выбрали лагерный «штаб» — ту самую застекленную халупу рядом со сценой. Туда и повел меня Роман. По пути мы прошли мимо сцены. последние события пронеслись очень быстро, что никто не успел убрать магнитофон и колонки, так что при желании дискотека могла продолжаться. Другой вопрос, что желающих не нашлось.

— Голова точно не кружится? — осведомился Роман, открывая дверь «штаба».

— Точнее некуда, — заверил я.

Внутри я первым делом огляделся. Освещение здесь было откровенно скверным. На потолке на проводе торчала лампочка без плафона, вокруг нее вились мотыльки. Скрипучий деревянный пол, пыль. Помещение больше похоже на сарай. «Штаб», очевидно, использовался как место хранения утвари. В углах на полу лежали провода, смотанные как попало. По квадратам без пыли было видно место, где стояли колонки и магнитофон — когда их принесут, то поставят ровнехонько сюда же. Здесь же еще хранились и флаги для утренней линейки и барабаны.

На стене висел портрет Ленина. Под ним, за массивным столом, на крепко сбитых табуретках сидели тренеры во главе с Савелием Иннокентьевичем.

— Пришли! — прокомментировала Тамара наше появление, скорчив недовольную гримасу.

Старшая пионервожатая, сцепив руки за спиной, мерила штаб шагами, готовясь к разносу. Лева тоже был тут — стоял в уголку, совершенно подавленный. Склонил голову на грудь, переступал с ноги на ногу. Ха! Прямо невинное дитя. Он всем своим видом показывал, что виноват и в содеянном кается. Когда я зашел, пацан даже голову не поднял. Хорошо понимал, что пахнет жареным. Ничего, пусть понервничает, это ему только на пользу пойдет.

Тома одарила меня таким взглядом, будто я во всей этой истории и есть главный зачинщик. Про мое самочувствие она даже не спросила, видно, успела разузнать через Аллу.

Роман Альбертович молча последовал к столу, но занимать стул не стал, по-пижонски уселся на столешнице, скрестив руки на груди.

— Явились, не запылились, — парировал, наконец, Роман и улыбнулся Томе.

На стене слева висело старенькое лопнувшое зеркало, в нем я увидел собственное отражение. В ноздре ватный тампон, губа вымазюкана зеленкой, на подбородке и лбу ссадины, начавшие запекаться. Хе, герой.

— Полюбуйтесь на него, — Тома всплеснула руками. — Вот к чему приводит разгильдяйство! И это в нашем замечательном лагере, в котором зарождаются свои