В Кольце - Любовь Блонд

class="p1">Саша с заспанным лицом спустилась на первый этаж, сухо поздоровалась и направилась к камину. В доме за ночь заметно похолодало. Пока она возилась с дровами, сзади незаметно подошел Сергей и сел на корточки рядом с ней:

— Помощь нужна?

— Нет.

Сергей оглядел камин, посмотрел на разводку над потолком и, как ни в чем не бывало, произнес:

— Весь дом топит? Хорошая штука.

— Знаю.

— Прости меня за вчерашнее. — чуть тише произнес он, хотя его уже никто не слышал, все поднялись разглядывать спальни на втором этаже. Саша в ответ молчала. — Ты права, я нет. Если мы можем делать несколько дел одновременно, значит так и надо поступать. Мы закончим с завалами, а ты готовь дом. Сегодня будем здесь ночевать. Если ты не против.

Саша с укором посмотрела на мужчину:

— Вчера спокойно нельзя было обсудить? Или коньяк в дурную голову ударил?

— И коньяк, и все на свете разом. Меня приучили строго следовать приказу, не распыляясь на мелочи. Делать что — то одно. А ты полная противоположность, можешь хвататься за все сразу. Может поэтому и выжила. А остальные нет. И давай не будем ругаться из — за той женщины. Она того не стоит.

— Мне на нее плевать. И на тебя тоже. — безразлично ответила Саша, хотя в груди бушевал огонь.

— Ну мне — то не ври.

Сергей растянул на лице хищную улыбку и достал из — за пазухи блокнот в яркой обложке. На мгновение сердце Саши остановилось. Мужчина положил дневник на пол рядом с камином и обнял Сашу так крепко, что она забыла, что хотела покраснеть.

— Спасибо, что ждала. — прошептал он. — И спасибо, что благодаря тебе живы все мы.

Он не юлил. Вся история Саши в Кольце была на страницах яркого блокнотика. Читая строчку за строчкой к нему пришло осознание, что эта девушка боролась каждый день. Вопреки всему и всем, городская девчонка взяла себя в руки и методично следовала цели. Цели выжить. Не каждому здоровому и подготовленному мужику такое под силу. Тем более в одиночку. Ее не сломили ни смерть единственного человека рядом, ни попытка убийства, ни воровство еды, ни голод, ни выпадающие волосы. Каждый раз она находила силы встать и начать с нуля.

И как полная противоположность Саше, перед глазами стояла Лена. Шикарная, но совершенно бесполезная в новых условиях. Сергей не хотел замечать, но то ли от коньяка, то ли от хорошей компании, он отчетливо понял, что Лена ловко использовала его. Не в плохом смысле. Просто она не умела и не хотела ничего делать. Сначала сидела на шее Петра и бабы Ани, а встретив Сергея, ловко сделала его своим личным слугой. Она могла целыми днями сидеть в кресле и красить ногти. Максимум пользы — подбросить дров в печку. И даже такую простую задачу иногда могла забыть. Сын постоянно находился со старушкой или гулял сам по себе. Да даже поесть она готовила нехотя и через раз, предпочитая зайти в гости к кому — то из оставшихся соседей. Поэтому и шаталась по брошенным домам в поисках еды. Принесет пачку гречки и вроде как ее работа на этом выполнена.

Природное очарование давало ей право на многое. Одна улыбка, одно ласковое слово и даже старичок Петр не мог на нее злиться, хоть и называл Стрекозой. Чего уж говорить о Сергее, который потерял голову от одного прикосновения. Облачко белых волос, упругая грудь и горячая кожа Лены стояла перед глазами. Но за всей этой шикарной завесой непроглядная, пугающая пустота.

12

Жизнь налаживалась семимильными шагами, благодаря сплоченной работе. Саша не успевала замечать изменения, так быстро они происходили. Вроде еще вчера переезжали в новый дом, а уже сегодня соседи собираются по утрам на большой кухне, вместе завтракают и строят планы на текущий день. Никто никому не мешает в большом доме, у всех есть личный уголок.

Хозяйскую спальню отдали солдатам. Саша сначала долго сопротивлялась, но под натиском логики сдалась. Их трое в одной спальне, так что она должна быть самая большая. Борисыч где — то раздобыл раскладушку и занял кабинет на первом этаже. Мол, нога у него больная, да и ночные позывы частые — по лестнице не набегаешься. Саша и Сергей заняли свободные гостевые спальни, чем немного удивили остальных. При распределении мест все были уверены, что одна спальня останется, но что — то молодые, хоть и помирились, сближаться не спешили. Поглядывали друг на друга, шутили, но не более того.

Гору продуктов перенесли в новый дом. Пришлось раскрыть секрет, ибо когда живешь под одной крышей гору припасов скрыть невозможно. В итоге коробки перенесли в подвал побольше и разложили по наспех сколоченным стеллажам. Количество коробок поражало, но Саша сразу предупредила, что на всех не хватит. Как только появится свободное время, все вместе наведаются в магазины, там еще осталось что взять. Тем более она так и не смогла открыть дверь склада. Там наверняка тоже что — то припрятано.

Дрова три дня таскали Саша и Борисыч, в то время как остальные разбирали завалы и хоронили погибших. Саша порывалась помочь, но Сергей на корню обрубил предложение — не надо молодой женщине на это смотреть. И без нее пока справляются.

На шестой день в часть отправились уже все вместе. Во время разбора ребята наткнулись на кое — какие продукты на складе, пару уцелевших автоматов и коробки с патронами. Удивительно, как в этом аду они не детонировали. Словно ждали новых хозяев.

Погибших мужчины похоронили в братской могиле. Нашли всех. В память о них посреди плаца возвышалась земляная куча в перемешку со снегом и небольшая табличка. Вот и все, что осталось от почти семидесяти человек.

Борисыч долго плакал у этой кучи. Солдаты тоже ходили поникшие. Впервые с той самой ночи они позволили себе эмоции. Только Саша стояла в стороне и с грустью наблюдала за плачущими мужиками. Жалко ли погибших людей? Конечно. Но не до слез. Словно внутри что — то оборвалось и больше не вызывало печаль и грусть в таком количестве, чтобы заплакать.

— Наверно не очень приятно смотреть на ревущих мужиков? — тихо спросил Сергей подойдя к девушке. — Не обращай внимания, им надо выплеснуть эмоции.

— Не в этом дело. Мне очень жаль, но плакать что — то не получается. — Саша с волнением посмотрела на мужчину, словно ждала от него диагноз. — Наверно я окончательно сошла с ума.

— Зачерствела и не