Бессмертное море - Вирджиния Кантра

Вспышка огня воспоминания лизнула его живот. Его план был прост и безжалостен: потребовать Закари, трахнуть Элизабет и уйти. Теперь, когда он достиг обеих целей, у него не было никакого оправдания, чтобы развлекаться на Краю Мира.

Огонь опустился до холода и пепла.

«Одна ночь ничего не изменит», — сказала Элизабет.

Но она ошиблась.

Они оба ошиблись.

— Одевайся, — сказал Морган. — Твоя мать волнуется о тебе.

— Она ничего не знает.

— Она знает, когда ждать тебя дома.

Угрюмо, мальчик встал на ноги и потянулся за своей одеждой. Он натянул штаны и возился с пряжкой. Не глядя на Моргана, он спросил, — Что ты собираешься ей сказать?

Он услышал и понял отчаянное беспокойство в голосе мальчика. Дни, когда дети моря были признаны, их боялись и почитали, ушли. Не было никакой гарантии, что Элизабет поверит в то, кто их сын. Или примет его.

— Это твоя ответственность, — сказал он так мягко, как только мог.

— Я не могу. — Паника сделала его голос выше, как у ребенка. — Она мне не поверит.

Морган подавил вспышку сочувствия.

— Тогда ты должен показать ей.

— Забудь. Она уже думает, что я — урод.

— Ты не урод. Ты — финфолк.

Закари усмехнулся.

— Что это, русалка?

— Мерфолк.

— Не важно. Это не я. Я превращаюсь в акулу.

Морган потянулся за терпением, вспомнив, что так было и для него много веков назад. Мальчику предстояло многому научиться, большим количеством способов.

— Не только в акулу. Ты мог бы принять другую форму.

— Нет, не могу. Я всегда акула.

Морган вздохнул. Это то, что Грифф проходил с новыми оборотнями в Святилище? Прошел почти век с тех пор, как молодняк бродил по Каер Субаи, свободно и дико как собаки. Но Морган быстро развивал новое уважение к грубому начальнику замка, который заставлял их быть ответственными.

— Финфолки — форма оборотней, — объяснял он терпеливо. — При достаточном навыке, достаточной практике, мы можем контролировать Перемену и выбирать, какими мы становимся. Но твои страхи контролируют тебя. Ты превращаешься в акулу, потому что ты боишься акул.

Мальчик вздернул подбородок.

— Тогда думаю, ты тоже их боишься.

Морган обнажил зубы в улыбке.

— Нет.

Закари опустил глаза. Он поднял свою рубашку с песка.

— Во всяком случае, я ей не скажу.

— Она — твоя мать. Она волнуется за тебя. У нее есть право знать.

Понимание заставило его глубоко встревожится.

— Тогда ты скажи ей.

Морган открыл рот. Потом закрыл.

— Да, так я и думал, — сказал Закари с горьким удовлетворением. — Ты сам никогда не говорил ей.

— Дети моря держатся отдельно от человечества, — сказал Морган сухо. Но их нейтралитет не удержал их от войны Ада по возврату себе главенства на земле.

Конн утверждал, что выживание их людей зависело от более близкого союза со смертными. Старые разделения размывались не больше, чем Край Мира с его путаницей человеческих эмоций и родословных селки. Маргред и Калеб, Дилан и Регина, Конн и targair inghean…

— Не так уж отдельно друг от друга, — усмехнулся Закари. — Или меня бы не было.

Взгляд и тон Зака были младшей версией Моргана.

«Другая связь, другая линия», — подумал Морган. — «Мой сын». Признание оставило его потрясенным и как ни странно заставило двигаться.

— Суть в том, что ты у нас есть, — сказал он холодно, достигая его привычной дистанции. — А сейчас мы должны бороться с последствиями.

Закари надел ботинки.

— У нас все было очень хорошо, прежде чем появился ты. Ты нам не нужен. — Он топнул для акцента. — Мне не нужно, чтобы ты заботился обо мне.

Морган слышал браваду за хвастовством мальчика.

«Малыш», — подумал он, — «Ты понятия не имеешь, что тебе нужно».

— Зак! — Элизабет открыла парадную дверь шире, столько же осторожности сколько и удовольствия в голосе. Она переодела штаны, заметил Морган, и убрала ее роскошные волосы назад своего рода скрепкой. Ее щеки были немного розовыми. — Как прошел твой первый рабочий день?

— Прекрасно. — Он протянул ей пакеты их магазина. — Для кота.

— О, это так мило. — Ее решительную жизнерадостность было почти больно слышать. — Спасибо! Сколько это стоит? Тебе нужно…

— Нет.

Ее взгляд переместился от него к Моргану. Тот ответил, предположил Зак из-за напряженной атмосферы.

— Что-нибудь съешь?

— Нет. Спасибо. — Зак задел ее, идя к лестнице. — Я действительно не хочу сейчас говорить.

Наглый щенок.

Но мальчик был прав в одном. Элизабет вряд ли примет правду о своем сыне без доказательств. Что означало, что любые слова сегодня вечером будут потрачены впустую. Он встретил ее взгляд, темный с замешательством и непрекращающимися тенями желания, и резко вспомнил, что он был в ней час назад. Он хотел быть в ней снова.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Я столкнулся с Закари. — Вполне буквально. — После работы.

И притащил задницу мальчишки домой, прежде чем он мог подумать и сбежать.

Закари холодно глянул на него через плечо. Было бы более эффективно, если бы Морган не узнал свою собственную насмешку.

— Я ложусь спать, — объявил он.

Морган позволил ему уйти. Сегодня ничего не может быть решено.

— Спокойной ночи, — сказала Элизабет ему. Она повернулась к Моргану, она впилась зубами в нижнюю губу. — Хочешь войти?

— Да.

Она покраснела сильнее.

— Чтобы поговорить.

А-а-а.

— Не сейчас.

— Тогда… — Ее пальцы напряглись на двери.

— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он. — О Закари.

Опасение потемнело в ее глазах.

— Что случилось?

Он не мог сказать ей. Но после сегодняшнего вечера, он получил новое знание, свежую симпатию к ее страхам. Он поспешил успокоить ее.

— О его будущем.

— Скажи мне.

Видимо, он был не столь обнадеживающим, как он думал. Вероятно, недостаток практики.

— Я думаю, что я достаточно проверил твою… гибкость, достаточно для одного вечера.

Она посмотрела ему в глаза, кривая улыбка была в глубине его глаз.

— Когда ты навязал мне того кота.

Сознательно, он выдержал ее взгляд.

— Когда я вошел в тебя.

Ее горло двинулось, когда она сглотнула. Но она не отвлеклась, его Элизабет.

— Ты собирался рассказать мне о Заке.

— Завтра, — сказал он.

Она вглядывалась в его лицо.

— Он действительно в порядке?

— С ним все хорошо. — Угроза Гау билась в его мозгу. «Я заберу их у тебя. Женщину и мальчика, обоих». Он сжал челюсти. — Клянусь.