Подумай дважды - София Чайка

Тогда Егор решил построить новый дом в деревне, но Мария Николаевна Бриттова, заведующая старой деревенской библиотекой, и тут проявила характер, заявив, что ей удобнее жить в старом доме.

Бритт вздохнул и подумал о том, что теперь, когда мама болеет, следует еще раз попытаться ее переубедить. Если не удастся, тогда он насильно поставит в доме насос, чтобы не нужно было носить воду из соседнего двора, а еще проведет газ, тем более что трубу в деревню уже проложили. Газом отапливались школа, больница и новые дома. Конечно, все это не могло заменить потрескивание в топке сухих дров, навевающие на размышления тлеющие угли, да и саму печь – неизменный атрибут родного дома. Но когда хочешь сделать жизнь родного человека хоть немного удобнее, тут уж не до ностальгических мелочей.

- Не замерз, сынок? – На крыльцо тихо вышла мама, закутанная в большой шерстяной платок, и Егор помог ей сесть рядом. – В одной рубахе холодновато.

- Я поверх футболки надел. К тому же она теплая, фланелевая.

- Только старая и стиранная-перестиранная, аж светится. Выбросить хотела, но вспомнила, что ты ее любишь.

Мама застегнула на нем верхнюю пуговицу и обняла, как в детстве. Это, наверное, выглядело смешно – маленькая, хрупкая женщина обнимает здоровенного мужика, будто хочет защитить от всех невзгод своим тщедушным телом, но Егору не хотелось смеяться. Он благодарно чмокнул мать в макушку и позволил тонким рукам гладить свои широкие плечи. Легкие, почти невесомые движения дарили ему покой. Эта добрая женщина могла сделать счастливым какого-то хорошего человека.

- Тебе не следовало вставать. Полежала бы. Или, еще лучше, поехали-ка в город. Я тебя врачам покажу.

- Не беспокойся, Егорушка. Я справлюсь. Да и хозяйство оставить не на кого.

- Дозора? Его тетя Валя покормит.

- Курочки еще. И библиотека.

- Ма, ты сама понимаешь, что это отговорки.

- Не хочу я в больницу. Никак не могу забыть, как бабушка Настя там лежала.

Егор тоже помнил, как умирала женщина, вырастившая его мать. К тому времени он уже закончил университет. Родители маленькой Маруси сгорели, но его дедушка успел выбросить из окна единственную дочь. Анастасия Бриттова перенесла потерю так же мужественно, как похоронку с фронта, и всю свою жизнь посвятила любимой внучке.

Он больше не стал настаивать на госпитализации, чтобы не расстраивать мать. Он заговорил о другом.

- Ма, я все хотел спросить, да как-то…

- О чем? Я отвечу на любой твой вопрос.

- Почему ты не вышла замуж?

- Ты всегда любил задавать сложные вопросы.

- Если не хочешь, не говори.

- Я просто не знаю, что сказать. Так бывает. Не повстречала я больше такого человека, с которым мне захотелось бы разделить свою жизнь.

Мария Николаевна поправила платок, и теперь уже Егор обнял ее, прижав к себе.

- Ты у меня еще такая молодая и красивая. Ведь был же у тебя кто-то.

- Ты о своем отце?

Егор кивнул и прижал ее голову к своей груди. Ему вдруг захотелось узнать то, о чем он не решался спрашивать. Возможно, это случилось потому, что он сам едва не стал родителем? Трудно сказать.

- Я уже говорила тебе, что он погиб.

- Мне казалось, что ты сказала это потому, что я был слишком маленьким и многое не понимал.

- Я никогда не лгала тебе, сыночек. Твой отец действительно погиб.

Мама замолчала, будто воскрешала в памяти те давние годы, а Бритт терпеливо ждал, пока она соберется с мыслями.

- Помнишь, в лесу есть полигон? - Егор кивнул, ласково поглаживая ее маленькую ладошку, а она тем временем продолжала. – Я только окончила школу, когда там проходили учения. Военные квартировались в деревне. Твой отец жил в нашем доме. Видный, статный такой, на тебя похож. Я влюбилась в него, как говорят, по уши. Бабушка Настя, видимо, заметила, что творится у нее под боком, но поделать ничего не могла. Учения закончились, и он уехал, но каждую неделю писал мне письма, обещал, что приедет и обязательно заберет с собой. Я тоже писала. В часть. А потом поняла, что беременна. В тот день, когда я собиралась ехать в город, чтобы рассказать ему об этом, пришло новое письмо, где он сообщал, что уезжает в Афганистан. Он обещал вернуться. Но не вернулся.

Егору стало больно за эту маленькую женщину, вырастившую его, посвятившую ему лучшие годы своей жизни. Ему хотелось, чтобы не было всех тех горестей, которые выпали на ее долю. Но что мог поделать маленький мальчик?

- Мне очень жаль.

- Из него получился бы замечательный отец. И из тебя – тоже. Сыночек, если ты любишь ту женщину, женись на ней, чтобы потом не жалеть.

- Что ты обо всем этом думаешь, Тая?

Сима подошла к симпатичной молодой женщине, уже пол часа вместе с мужем внимательно осматривавшей квартиру Егора.

Вчера после встречи с подругой Серафима сходила с Юленькой в кукольный театр, затем в кафе на мороженое и только после этого отправилась к Лоре домой. Она предупредила Таисию Михайловну, что будет поздно, и оставила номера всех телефонов, по которым ее можно разыскать.

Лора уже ждала ее, расставив на журнальном столике тарелки с разнообразными пирожными, огромную коробку шоколадных конфет, вазочку с орешками, бутылку белого вина и попкорн. Все это не слишком сочеталось, но женщин это не смущало. Они смотрели «Французский поцелуй», ели все подряд, не думая о фигуре и желудке, а в конце даже прослезились, настолько романтично смотрелась сцена в самолете. Затем Лора включила старый кассетный магнитофон, который ей привезла мама из-за границы, когда она еще училась в школе, и вытащила из-под дивана старый чемодан с фотографиями. Они рассматривали их до часу ночи, хохоча и плача, в зависимости от воспоминаний, и пока не опустела бутылка с вином.

Сима приехала домой на такси в половине второго ночи. Она позвонила Лоре и сообщила, что добралась домой без происшествий, и только тогда заметила, что пропустила звонок от Бритта. Какое-то время она сидела в прихожей и уговаривала себя не поддаваться соблазну и не жать на вызов. Во–первых, уже ночь, а во-вторых… Ее мозг отказывался вспоминать причины, по которым не стоит беспокоить Егора именно сейчас.

В конце концов, разумные мысли победили, и Сима отставила телефон в сторону. Она тихонько зашла в детскую, прислушалась к спокойному дыханию дочери, коснулась губами теплого лобика. Только после этого Серафима направилась в спальню, разделась и легла в холодную постель.

Несмотря на замечательно проведенный вечер в обществе любимой подруги, она никогда еще не чувствовала себя в собственной огромной кровати настолько одиноко. Сима повернулась на бок и долго смотрела в темные незашторенные окна, пока ее не сморил сон.