Наследница огня - Сара Маас

Ведьма сумела увернуться от ядовитых шипов, но хвост дракона все-таки ударил по ней и сбил с ног. Она выронила Рассекатель Ветра. Бросок Татуса отшвырнул Манону к противоположной стене. Ей удалось прикрыть голову, отделавшись царапинами на лице. Зато ее ребра прочувствовали всю жесткость камня. Морщась от боли, Манона села и прикинула расстояние, отделявшее ее от меча и Татуса.

Но Татус не торопился. Теперь он смотрел не на Манону, а поверх нее.

Перед ее глазами мелькнула темная пелена. Она совсем забыла о приманке – обреченном драконе, прикованном к стене у нее за спиной. Судя по всему, этот день – последний в его жизни. От него уже пахло мертвечиной.

Татус тоже смотрел на него, молчаливо приказывая отодвинуться и не мешать ему съесть Манону.

Манона оглянулась через плечо. Ее меч валялся в тени, вблизи скобы, удерживающей цепь дракона-приманки. Быть может, она бы и рискнула подобрать его, если бы не этот искалеченный дракон; если бы не его взгляд… такой странный. Может, все дело в его собственном незавидном положении, но он… не видел в ней добычу.

Татус опять взревел, требуя от приманки убраться. Его рев пробрал Манону до самых костей. Второй дракон был в два с лишним раза меньше Татуса. Его взгляд тоже не отличался кротостью. Там тоже хватало гнева. Но там было что-то еще. Решимость. И голод.

Нет, дракон-приманка не хотел съесть Манону сам. Это она поняла, когда он взглянул на Татуса и глухо зарычал. В его рычании не ощущалось готовности подчиниться. Оно было угрожающим. Дракон-приманка хотел сразиться с Татусом.

Пусть и ненадолго, но у Маноны появился союзник.

И вновь Манона ощутила биение мира. Волны, похожие на прилив и отлив. Одни называли их судьбой, другие – нитями прялки Трехликой богини.

Татус в последний раз угрожающе зарычал. Манона неуклюже поднялась на ноги и ринулась к мечу.

От каждого шага перед глазами вспыхивали звезды, а тело отзывалось жгучей болью. Татус рвался к ней. Дракон-приманка был для него не более чем досадной помехой. Если понадобится, он просто разорвет наглеца пополам и доберется до лакомой двуногой.

Манона схватила меч и что есть силы ударила по толстой заржавленной цепи. Прежде ее меч называли Рассекателем Ветра. Теперь его будут звать Рассекателем Железа. Звено, по которому пришелся удар, треснуло и переломилось. В этот момент Татус атаковал Манону.

Татус не заметил разбитой цепи. Для него было полной неожиданностью, когда дракон-приманка бросился на него, и они сцепились.

Все преимущества этого безумного поединка, конечно же, были на стороне Татуса. Сытый, сильный, на теле – ни царапинки. Манона не стала дожидаться конца схватки и бросилась к решетчатым воротам. Очухавшиеся смертные торопились их поднять.

Но грохот за спиной и удивленные возгласы зрителей заставили Манону обернуться. Первая атака Татуса не стала последней. Дракон-приманка ее отразил и теперь готовился атаковать сам. Удар его израненного, лишенного шипов хвоста оказался неожиданно сильным. Татус упал. Черная треугольная голова ударилась о камни пола. Правда, Татус тут же вскочил на задние лапы. Дракон-приманка сделал обманное движение хвостом и атаковал Татуса своими искалеченными когтями. Могучий дракон взревел от боли.

Манона застыла, не добежав совсем немного до спасительной решетки.

Драконы кружили по полу загона. Их крылья царапали камень. Может, Татус решил развлечься и позволил это подобие поединка? Долго ли продержится израненный, обессиленный дракон-приманка? Но он держался. Для него этот поединок не был развлечением.

Татус молча нацелился на горло противника.

Дракон-приманка ударил его хвостом по голове. Татус попятился, но тут же бросился в атаку, оскалив пасть. У него было одно существенное преимущество – ядовитые шипы. Один удар по ране противника, и дракону-приманке конец.

Дракон-приманка это тоже понимал. Смертоносный удар он парировал своим хвостом. Однако маневр не уберег его от челюстей Татуса, сомкнувшихся у него на шее.

Исход поединка драконов был ясен.

Дракон-приманка еще пытался вырваться. Манона знала: нужно не глазеть, а бежать, бежать отсюда. Сверху ей кричали, чтобы не мешкала. Она с рождения не знала, что такое доброта и милосердие. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя. Не все ли ей равно, кто из крылатых тварей сейчас погибнет? Надо благодарить судьбу, что сама унесла ноги… Но судьба или нити Трехликой богини… словом, что-то настойчиво требовало ее вмешательства в битву. Если уж на то пошло, дракон-приманка спас ей жизнь, а в мире ведьм было принято возвращать долги.

И Манона совершила самый дурацкий из всех поступков в своей долгой и жестокой жизни.

Подбежав к Татусу, она отсекла ему часть хвоста. Рассекатель Ветра пробил мясо и кости. Татус взвыл и разжал зубы, выпустив добычу. Обрубок хвоста полоснул по Маноне. Удар пришелся ведьме в живот и сбил ее с ног. У Маноны перехватило дыхание. Она упала, а когда поднялась, увидела завершающий удар, нанесенный драконом-приманкой.

Теперь Татус ревел так, что содрогались горы. Это был его предсмертный крик. Шансов уцелеть у него не оставалось. Манона не верила своим глазам: челюсти измученного, израненного дракона-приманки сомкнулись на могучей шее Татуса.

Татус предпринял последнюю, отчаянную попытку вырваться, однако дракон приманка не разжимал зубов. Кто знает, сколько месяцев (а может, и лет) он ждал этого мгновения. Дракон-приманка мотнул головой, выдирая глотку Татуса.

В загоне установилась полная тишина. Казалось, даже мир остановился, когда туша мертвого Татуса рухнула на пол, заливая камень черной кровью.

Манона замерла. Дракон-приманка неспешно поднял голову от тела врага. Кровь Татуса стекала из его пасти. Глаза зверя и ведьмы встретились.

Загонщики кричали ей, чтобы она немедленно бежала к ним, но Манона смотрела в эти большие черные глаза. Один из них был сильно поврежден, но, к счастью, продолжал видеть. Дракон приблизился к ней на шаг. Потом еще на шаг.

Манона не сдвинулась с места. Случившееся казалось ей просто невероятным. Немыслимым. Татус превосходил эту дохлятину и размерами, и весом. Наконец, Татуса долго готовили, делая из него боевого дракона. А дракон-приманка… победил в поединке, и не потому, что оказался сильнее. Ему отчаянно была нужна эта победа. Татус, которым вплоть до этого дня так восхищалась Манона и другие ведьмы, был просто злодеем и убийцей. Но этот дракон, обреченный служить приманкой… он был истинным воином по духу.

К нему уже бежали смертные, размахивая пиками, мечами и плетками. Дракон встретил их рычанием.

Манона взмахнула рукой. И мир снова замер.

– Он – мой, – сказала она, не сводя глаз с дракона.

Он спас ей жизнь. Не по чистой случайности, а по собственному выбору. Наверное, он тоже ощущал невидимые нити Трехликой богини.

– Что ты сказала? – раздался сверху сердитый голос бабушки.

Манона подошла к дракону, остановившись в пяти футах от него.

– Он – мой, – повторила она, оглядывая его израненное тело.

В больших черных глазах она увидела неукротимое желание жить.

Потом ведьма и дракон посмотрели друг на друга. Разговор их глаз длился всего мгновение, но для них оно превратилось в вечность. Манона чувствовала, что дракон не только не возражает против ее выбора. Он сам хотел этого. Кто знает, вдруг он уже давно принял такое решение и его сегодняшний поединок с Татусом был не ради собственного выживания? Может, это был бой за право стать ее драконом?

Он выбрал ее своей всадницей. Своей хозяйкой. Своей…

Манона назвала его Аброхасом. Так звали древнего змея, что по воле Трехликой богини удерживал мир между своих колец. Выбор дракона был единственным приятным событием этого вечера.

Манона вернулась на площадку. Аброхаса увели, чтобы отмыть и залечить его раны. Потом смертные, вооружившись веревками и крюками, уволокли тушу Татуса. Их было не меньше трех десятков. Немногие ведьмы отваживались встретиться глазами с Маноной, но и они торопились отвести взгляд.

Астерина пасла наследницу Желтоногих, не давая ей ни на шаг отойти от верховных ведьм. Ждала возвращения Маноны. Но Манона лишь взглянула на Искару и сказала:

– Похоже, я так засмотрелась на Татуса, что оступилась.

Искара негодовала. Мало того что она не чувствовала себя виноватой. Она была бы не прочь прямо сейчас затеять стычку. Манона устало пожала плечами, стерла с лица кровь и грязь и, прихрамывая, двинулась на Омагу. Не в правилах Черноклювых бросаться обвинениями, даже когда обвинения вполне справедливы. И не в правилах Черноклювых затевать поединки на глазах у верховных ведьм.

Главной виновницей случившегося, естественно, сделали Астерину. Недоглядела, позволив наследнице клана упасть с такой высоты. Матерь Черноклювых заявила, что за небрежение Астерина этим же вечером будет публично наказана десятью ударами. Манона предложила на роль вершительницы правосудия себя, однако у ее бабушки было иное мнение. Эту роль она отвела… Искаре. Поскольку Астерина опозорилась не где-то, а на глазах у верховных ведьм и их наследниц, наказание будет особо унизительным.