Голод - Уитли Стрибер

– Пол-одиннадцатого, и я устала, – сказала она наконец. Ей хотелось опустить занавес и перейти к следующему действию, тем более что из гостиной для пациентов раздалась мелодия звонка. Страдавшим от бессонницы настало время попытаться отдохнуть. Послышались звуки шагов, пациенты расходились по палатам. Сотрудники, дежурившие этой ночью, последовали за ними, чтобы выполнить свои обязанности.

– Мне лучше сейчас установить электроды, – сказала Сара. – Я скоро вернусь. – Она ушла, отведя глаза в сторону, не желая встречаться с ним взглядом.

Мириам Блейлок лежала в своей микроскопической палате в великолепном шелковом пеньюаре, казавшемся здесь совершенно не к месту. Он был розово-белым, с удивительной вышивкой: цветы, украшавшие его, принадлежали, казалось, далекому прошлому. В этой простой маленькой комнатке он скорее смахивал на музейный экспонат. Как и сама Мириам Блейлок, если уж на то пошло. Тайна сквозила в чертах ее лица; была в нем какая-то закрытость, непроницаемость, как на лицах со старых фотографий. Это было лицо из другого времени, далекого времени, когда в силу социальной необходимости людям приходилось скрывать то, что лежало у них на сердце.

– Мне снова для вас раздеться? – едва заметная ирония прозвучала в ее голосе.

– В этом нет необходимости, миссис Блейлок. Та села на кровати, широко открыв глаза. Сара, совершенно не к месту, вдруг вспомнила черную статую Изиды в отделе Древнего Египта Метрополитен-музея.

– Вам... нет необходимости говорить со мной таким ледяным тоном, – заметила миссис Блейлок.

Сара покраснела: она так надеялась, что принятый ею профессиональный тон создаст необходимую дистанцию между ними, но Мириам воспользовалась им, чтобы достичь совершенно противоположного эффекта, – для создания доверительной атмосферы. Сара с трудом перевела дух и в довершение своих бед неожиданно почувствовала запах – в комнате стоял тяжелый, резкий, сладковатый аромат; было в нем что-то на редкость вульгарное... и притягательное.

– Я прикреплю электроды вам ко лбу, к вискам и вокруг сердца. Это не больно, и электрическим током вас дергать не будет, – повторяя слова, заученные еще со времен работы в клинике, она находила в этом даже некоторое удовольствие. Она смазала кожу на лице Мириам специальной мазью, установила электроды и зафиксировала их положение липкой лентой.

– Мне придется попросить вас расстегнуть одежду.

Мириам сняла пеньюар, лукаво заметив:

– А рубашку не расстегнуть, она снимается через голову.

– Поднимите ее, пожалуйста. Миссис Блейлок рассмеялась, коснулась запястья Сары.

– Вам не следует так пугаться, дорогая. Это было простой случайностью. Нам и думать-то об этом больше не стоит. – В глазах ее мелькнул огонек. – Все это совершенно ничего не значит.

Сара вспыхнула, ощутив вдруг какую-то абсурдную, нелепую благодарность, и едва смогла взять себя в руки, чтобы заняться делом.

– Позвольте я прикреплю оставшиеся электроды, и вы попробуете заснуть.

Миссис Блейлок сняла ночную рубашку. Электроды быстро оказались на своих местах. Сара говорила себе, что это всего-навсего еще одно женское тело, ничем не отличавшееся от всех других, которые она видела и которых касалась за все время своей работы в клинике. И, закончив, она быстро повернулась, чтобы уйти. Однако миссис Блейлок, подняв руку, схватила ее за запястье. Сара остановилась как вкопанная.

– Подождите. – Это была команда, которой невозможно было не подчиниться, хотя и звучала она мягко, как просьба. Сара повернулась. Несмотря на путаницу электродов, несмотря на свою наготу, миссис Блейлок выглядела по-прежнему величественной. Она чуть приподнялась на постели. – Ваше поколение не имеет никакого уважения к тому, что священно. – Сара озадаченно взглянула на нее. Чье поколение? Мириам Блейлок была лет на пять моложе Сары. – Я говорю о любви, доктор. Как ни сажай ее в клетку, она все равно вырвется оттуда.

– Да, разумеется...

Очень медленно, с преувеличенным, как у скверной актрисы, смирением на лице, миссис Блейлок наклонила голову. Все это напоминало сцену из дешевой мелодрамы, это выглядело просто смешно – должнобыло так выглядеть! – но Сара почему-то была глубоко тронута, ощутив вдруг всю свою жестокость и холодность перед этим чутким человеческим сердцем.

Как смела эта женщина будить в ней такие ужасные чувства по отношению к себе?!

Сара вырвала руку и вернулась в аппаратную. Лишь войдя туда, она поняла, сколь чужда ей эта Мириам Блейлок. Здесь все казалось таким приветливым, знакомым, уютным. В палате же было что-то... неуловимое, что-то, странным образом напомнившее ей зловещую атмосферу клетки Мафусаила. Как и там, в палате присутствовал какой-то мерзкий запах, правда немного другой, сладковатый, – и грубое вожделение, прикрытое мантией величия, но на деле столь же необузданное, как и ярость Мафусаила... Дьявол – если он вообще существует – наверное, безумно красив. Как Мириам" В Мафусаиле же проявилось другое дьявольское начало – Зло. Он вопил от ненависти даже тогда, когда умирал. Но Сара не верила в такое Зло. Единственное Зло, в которое она еще могла бы поверить, таилось в мрачных закоулках человеческой души, где поражение оборачивалось победой, а победа заключалась в том, чтобы закрыть глаза на истину.

– Сегодня ночью ее будут мучить кошмары, это уж точно, – сказала Сара. Она была в этом совершенно уверена. Человек, подобный Мириам Блейлок, ни одной ночи не смог бы провести без кошмара.

Том пораженно смотрел на экран монитора. Между Сарой и Мириам явно что-то происходило. Его собственное отношение к Мириам Блейлок уже определилось – ему не хотелось бы иметь такую пациентку. И ему хотелось, чтобы и Сара не ввязывалась в это дело. Не надо ей всяких там психологических сражений, которыми вечно занимаются все эти Мириам во всем мире.

– Просто богатая сучка. Мне она не нравится. Сара кивнула. Том видел, что она расстроена и огорчена. И она стала такой после встречи с миссис Блейлок. Бедная девочка была, по сути дела, совершенно беззащитна. Стоило только надавить на нее, и она теряла всякую способность сопротивляться.

– Ну что, поехали дальше, – сказал Том. Он решил вести себя так, будто ничего не произошло, – тогда, возможно, холодность, которую Сара выказала по отношению к нему, рассеется сама по себе. В конце концов, он заслужил это. Он прекрасно понимал, что удержать ее будет трудно и ему часто придется идти на уступки, – ведь любовник из него скверный, да и другом он был ей отнюдь не всегда, – но ему так хотелось доставить ей радость, и он готов был отдать Саре все, что имел.