Армагеддон. Книга 3. Подземелья Смерти - Юрий Бурносов

– Жрите, жрите, сволочи!! – крикнул он, всаживая в окно очередную гранату.

Барабан ММ-1 был рассчитан на двенадцать зарядов. Санич выпустил уже десять, но на одиннадцатом выстреле у него дернулась рука, и ствол гранатомета повело в сторону.

Граната ударила в косяк двери. Взрывная волна швырнула Олега на пол, осколки пробили бронежилет и впились в тело. Выбитая дверь улетела прочь, в диспетчерскую вполз едкий дым. Контуженый, истекающий кровью Санич с трудом приподнялся на локтях и, словно во сне, увидел, как через порог медленно переползает огромный черный арахнид.

Выпавший из рук гранатомет с последним зарядом валялся в паре метров от Олега. Штурмовая винтовка лежала на столе. Чтобы дотянуться до нее, нужно было хотя бы сесть. На это у Санича ушли последние силы, но он твердо знал, что не имеет права умереть, не выполнив приказ Гумилева. Поэтому Олег, не обращая внимания на острую боль, все же поднялся и стянул со стола М4. Едва оружие привычно легко в липкие от крови ладони, Санич выстрелил, стараясь попасть в уродливую головогрудь паука, снабженную острыми зазубренными челюстями. Откуда-то всплыло слово «хелицеры» – кажется, челюсти у паукообразных назывались именно так.

М4 дернулась в руках, выпустив короткую очередь. Пули прошли над пауком. Санич шепотом выругался и попытался прицелиться, но тут крадущийся паук вдруг совершил невероятный прыжок в сторону, оказавшись на стене. Вторая очередь ушла «в молоко». С трудом ворочая ставшей неожиданно очень тяжелой винтовкой, Олег пытался поймать паука в прорезь прицела, но тот передвигался со скоростью электрического разряда, оказываясь то на полу, то на тумбочке, то на потолке.

Зуммер вызова застал Санича врасплох. Ожил динамик на стене, и голос Гумилева, искаженный помехами, загремел в диспетчерской:

– Олег! Это Гумилев! Ты слышишь меня? Мы в поезде! Повторяю – мы в поезде! Срочно включай питание контактного рельса!

– Сейчас… – пробормотал Санич, отталкиваясь здоровой ногой от залитого кровью пола. – Сейчас, Андрей Львович…

Квадратная кнопка включения питания находилась рядом с темным монитором слежения. Тут же располагался микрофон, но Олег сразу понял, что ответить шефу он не успеет. Паук, спрыгнув с потолка, оказался совсем рядом с Саничем, и мгновение спустя его челюсти-хелицеры со скрежетом впились в титановую трубку ножного биомеханического протеза.

– Включаю!… – выдохнул Олег, кулаком ударив по кнопке.

Пульт ожил, разноцветные огоньки побежали по схематическому изображению подземной дороги, иллюстрируя процесс подключения контактного рельса.

– Успел… – Санич повернул голову и потянулся за отложенной штурмовой винтовкой.

В этот момент паук, продолжавший терзать протез, бросил свое бесперспективное занятие, угрожающе вскинул мохнатые лапы, коротким прыжком перемахнул на грудь Олега и вонзил хелицеры ему в шею…

– Молодец! – похвалил своего начальника службы безопасности Гумилев, едва поезд тронулся. – Надеюсь, Санич продержится до нашего возвращения.

Он повернул ручку управления до отказа, внимательно следя за цифрами в окошечке индикатора скорости. Когда поезд разогнался до ста миль в час, Гумилев перевел ручку в положение «half-speed? [22]», откинулся в кресле и спросил:

– Пауков было много?

– Прилично. – Шибанов с содроганием вспомнил, как мохнатые арахниды набросились на тела погибших, лежащие в тоннеле. Они выедали мягкие ткани, растаскивали кишки, отгрызали головы…

– А что Штреллер?

– Сукин сын, – через плечо Ростислава крикнул Джей-Ти. – Он такой же сумасшедший, как мы с вами! Не добежав метров десяти, этот ублюдок остановился и замер…

– То есть он навел на нас пауков специально? – удивленно вскинул бровь Гумилев.

– Похоже на то.

– Интересно, на кого он работал? – спросил Шибанов.

– Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем, – вздохнул Вессенберг. – Хотя, скорее всего, ни на кого он не работал. Просто шизофреник. А что у шизофреника в голове, никогда не угадаешь.

– Не думал, что доведется управлять поездом, пусть и подземным, – сменил тему Гумилев, прикинув, что сам эстонец еще не так давно выглядел немногим более нормальным, чем чокнутый Захария Штреллер.

– Я тоже никогда не предполагал, что буду путешествовать по секретной железной дороге в компании с русскими олигархом и хоккеистом, – хохотнул Джей-Ти. Рэпер расположился на диване и чистил оружие. Мидори, Атика и Вессенберг сидели напротив. Развязанный Роулинсон лежал на полу, невидяще глядя в потолок. Нефедов торчал у передней двери, то и дело посматривая на часы.

– Боишься, что поезд выбьется из расписания? – с иронией спросил у него Джей-Ти.

– Боюсь, что мы приедем в Солт-Лейк заполночь, а это означает усиленные патрули и спящее командование, что в свою очередь может стать большой проблемой.

– Мастер никогда не спит, – вспомнив свое пребывание в Солт-Лейк-Сити, буркнул Шибанов.

– Тарасов, – окликнул Нестора Гумилев. – Если уж вы не тот, за кого себя выдавали, быть может, заодно расскажете и о том, какой у вас интерес во всем этом предприятии? – Он неопределенно взмахнул рукой.

– Я – ученый, Андрей Львович, – серьезно сказал Нефедов.

Роулинсон неожиданно расхохотался – точно закаркал ворон.

– Ученый, кха-кха-кха! Вы его больше слушайте! Ученый, это же надо…

– Заткнитесь, полковник! – Гумилев еле удержался, чтобы не пнуть Роулинсона, и снова спросил: – При каких обстоятельствах вы познакомились?

– Пусть он лучше расскажет, при каких обстоятельствах мы с ним расстались в прошлый раз! – опять встрял полковник.

– Андрей Львович, – глядя в голубые глаза Гумилева своими разноцветными глазами, твердо сказал Нефедов, – во многом знании многия печали…

– Меньше знаешь – крепче спишь! – осклабился Джей-Ти. -

Точно, тут я согласен!

Поезд несся по тоннелю. Бесшовные рельсы обеспечивали плавность хода и относительно низкий уровень шума. Вагоны чуть покачивались, и многие из пассажиров начали клевать носом. Вессенберг затеял с Нестором разговор об инопланетных формах жизни, но тот не поддержал профессора. Натянув на глаза капюшон куртки, он улегся на диване и уснул.

Час спустя Гумилев растолкал его и вызвал в кабину машиниста, где уже находились Шибанов и Роулинсон. Следом за Нефедовым туда проследовал и Вессенберг.

Полковник после чудесного излечения от смертельной раны выглядел бодрым, но время от времени прикладывался к фляжке с виски. При этом от внимательного взгляда Нестора не укрылось, что на грязных бинтах Роулинсона проступили кровавые пятна.