Только твоя (СИ) - Лель Агата

У меня нет выбора. Я в ловушке и мне противно от своей покорности, но другого выхода нет.

Я что-нибудь придумаю, обязательно. Но не позволю к себе даже пальцем притронуться! Буду кусаться, биться, драться. Выцарапаю ему глаза, если нужно.

Пусть меня потом убьют. Пусть! Уж лучше так…

Отодвигаю тяжелую занавеску и захожу внутрь крошечного помещения. Здесь так же темно, как и в коридоре, единственный прожектор светит на центр танцпола с хромированным шестом посередине. Воздух густой, тягучий, моментально кружится голова.

Я знаю, что он где-то здесь, но на красном кожаном диване никого нет. А потом ощущаю за спиной колебание воздуха. Едва уловимое. Кто-то делает шаг, и на мой рот ложится мужская ладонь.

Часть 34

– Только не кричи! Пожалуйста! Не кричи! Это я!

Шепчет Дамиан, и пусть он предал меня, пусть разбил сердце, но здесь, в этой далекой стране и ужасном месте родной тембр из моей прошлой, нормальной и такой привычной жизни, в прямом смысле вызывает слезы облегчения.

Он здесь. Он приехал. Он меня спасет.

Остальное сейчас так неважно.

– Я отпущу руку, но не подавай вида, что знаешь меня, – продолжает шептать он, опаляя кожу уха горячим дыханием. – Я не уверен, есть ли здесь какая-то прослушка, но камер нет точно. Не подавай вида, это очень важно! Не реагируй. Поняла?

Киваю, и он медленно отпускает руку.

Я оборачиваюсь и вижу такое родное осунувшееся лицо, и то ли виноват свет, то ли действительно под глазами залегли огромные темные круги.

Я рада видеть его… но так больно. Воспоминания об увиденном накатывают со страшной силой. И становится так жалко себя…

– Я чуть с ума не сошел, в прямом смысле. Наконец-то я тебя отыскал, – берет мое лицо в свои руки и пытается поцеловать, но я отворачиваясь, подставляя его губам мокрую от слез щеку. – Я все знаю. И знаю, что ты обо мне думаешь, но все было совсем не так. Я клянусь тебе. Все было не так!

– За что ты ты со мной? – шепчу, захлебываясь в слезах. – Просто за что?

– Я все расскажу тебе, обязательно, но не теперь. Нет времени. Сделай, что я тебя сейчас попрошу, хорошо? Просто сделай, все объяснения потом, – заводит руки за спину и стягивает черную толстовку, под которой прячется простая тоже черная футболка. – Надень это.

– Зачем?

– Прошу тебя! Счет идет на секунды.

Надеваю его толстовку и знакомый запах со страшной силой бьет по рецепторам. Хочется броситься ему на шею, забыть все, закрыть глаза, простить… Но это все эмоции, которым я запрещаю вырываться наружу.

– Что с твоим лицом? – он в прямом смысле в шоке. Видимо, когда он касался моей кожи, стер штукатурку и обзору открылся уродливый синяк. – Они били тебя?

Я молчу.

– Кто именно это сделал? Кто из них?

– Как ты узнал, что я здесь? – голос хмурый и бесцветный, как небо в конце ноября.

– Я видел все, что произошло тем вечером. Видел, как он выносил тебя из дома на руках.

– Видел? Но как?

– Я подключил наружную камеру видеонаблюдения. Чтобы тебе было спокойнее, ведь кто-то ошивался же тогда возле дома. Она была всегда установлена, но не работала. Я ее подключил и просто забыл тебе об этом сказать. Вылетело из головы, – и снова переключается на мой синяк, мягко трогает его подушечками пальцев. – Очень больно?

– Здесь – почти нет. Вот здесь гораздо больнее, – прислоняю сжатую в кулак руку к груди.

– Прости меня. Все это только из-за меня! Это я во всем виноват, – заключает мою ладонь в свою и осыпает запястье мелкими поцелуями. И тут происходит что-то невообразимое: музыка, играющая глухим фоном замолкает, раздаются крики, топот ног, женский визг, даже, кажется, выстрелы.

– Пора! Накинь капюшон! – и, крепко схватив меня за руку, выводит наружу.

Идем мы быстро, полубегом, сердце стучит где-то в самом горле. Навстречу с криками несутся полуголые девочки и нас даже не замечают. Правда, не все…

Цепкая ладошка хватает меня за предплечье и тянет на себя. Лиля.

– Виола, облава! Там они, с автоматами. Я не понимаю, что произошло, такое впервые! Кажется, кто-то пожаловался на клуб или что-то типа того. И это странно, ведь у Гюрхана все схвачено, везде свои люди. А… это кто? – переводит взгляд на Дамиана.

– Ты не видела меня, хорошо? Пожалуйста, ты меня не видела! – спешу, прорываясь против шерсти толпы, и крепкая фигура Дама прочищает нам путь. – Лиль! – оборачиваюсь. – Хочешь с нами?

Она мешкается несколько секунд, а потом отрицательно качает головой.

– Мне некуда идти. Да и как я там буду… без него.

Любовь… она бывает и такая. Неразумная, беспощадная. Разрушающая. Когда-нибудь она пожалеет о своем решении. А может, и нет.

Думать об этом совершенно нет времени – мы просачиваемся в тот же коридор, идем вниз по той же лестнице, по которой я пыталась убежать только утром. Только сейчас внизу никого нет.

Все разбежались из-за облавы.

Дамиан знал.

Он подбегает и поворачивает неосторожно оставленный в двери ключ, и спустя мгновение в ноздри ударяет горячий и влажный турецкий воздух.

Рынок в этот час пуст, только ветер гоняет по остывающему асфальту пустые пакеты и смятые бумажные упаковки.

Я свободна?

Я свободна!

И тут вижу надвигающуюся на нас фигуру. Тот самый, что ударил меня. Таркан.

– Бежим, Дам! Он один из них!

Но Дамиан никуда не бежит, напротив, он ждет, когда подойдет фигура. Мужчина подходит к нам, и Дамиан молча передает ему увесистый бумажный сверток. Деньги. Он выкупил меня, подстроив хаос.

Ключ в двери остался не случайно.

– Ты меня не знаешь, и я тебя не знаю, – на ломаном русском угрожает турок, после чего тенью скрывается в здании.

Вот и все.

– Идем, за углом нас ждет машина, – Дамиан снова берет меня за руку. – И через полтора часа самолет.

– Мой паспорт! Он остался у них. Он был в моей сумке.

– Твой паспорт у меня, – коротко бросает он, и я прекращаю задавать вопросы. Он знает, что делает. Все потом.

За углом действительно стоит неприметный пыльный седан, мы погружаемся внутрь, Дамиан снова молча кладет в протянутую смуглую ладонь несколько долларов, и водитель, ничего не говоря и не спрашивая, трогается с места.

Я снимаю капюшон и, прикрыв глаза, откидываюсь на спинку продавленного кресла.

Все закончилось.

Все. Закончилось.

– Поспи, – шепчет Дам, мягко направляя мою налитую свинцом голову к своему плечу. И спустя всего несколько секунд я проваливаюсь в черную густую бездну.

Часть 35

Просыпаюсь я от того, что в глаза бьет свет. Слишком жарко, я чувствую, как по вискам струится пот. Смахиваю с себя одеяло и изо всех сил пытаюсь разлепить словно на несколько тонн отяжелевшие веки.

Мне снилась погоня, стрельба, озлобленное лицо Таркана. Снился Дам и смазанные виды ночного Стамбула. Самолет, трап и такси… Когда раскрыть глаза все же удается, вижу в кресле мирно спящего Дамиана. Одна рука свесилась с края подлокотника, в другой крепко зажат телефон, словно он ждет жизненно важный звонок.

Капельница, кварцевая лампа у запертой двери и кремовые жалюзи на окне. Я в больничной палате.

И все произошедшее не было сном.

Пытаюсь встать, но тело слушается плохо, словно я не поднималась с постели несколько суток.

Видимо, моя возня наводит много шума – Дамиан открывает глаза и, видя, что я проснулась, подскакивает с кресла и садится на край кровати. Заключает мою вялую ладонь в свою.

Сопротивляться нет сил. Да и не хочется.

– Как ты? – участливо спрашивает он, и я почему-то вспоминаю его круги под глазами в той приват-комнате. Я думала тогда, что мне показалось, но нет – выглядит он действительно паршиво. Взъерошенный, осунувшийся и небритый. Как человек, который долго не спал, сильно болел или... ужасно переживал.

– Нормально, – сиплю. – Можно мне воды?

Дамиан протягивает свободную руку и берет с тумбочки маленькую бутылочку, отдает мне. Пью я жадно, осушаю до самой последней капли. Хочется еще, но я понимаю, что таким образом могу опустошить желудок прямо на пол. Уже подкатывает.