Метро 2033 . Метро 2034 - Дмитрий Глуховский

Зато там он набрел на чудесное место — просторная чистая палатка такого приятного, родного темно-зеленого цвета — как у них на станции, пластиковые муляжи цветов с матерчатыми листьями по углам, — непонятно, зачем они здесь, но красиво, и пара аккуратных столиков со стоящими на них светильниками-лампадками, затопляющими пространство палатки уютным неярким светом. И еда… Пища богов — нежнейшее свиное жаркое с грибами, во рту тает, у них такое по праздникам только делали, но так вкусно и изысканно никогда не получалось. Люди вокруг сидели солидные, респектабельные, хорошо и со вкусом одетые, видно, крупные торговцы. Аккуратно разрезая поджаренные до хрустящей корочки сочащиеся ароматным горячим жиром отбивные, они неспешно отправляли небольшие кусочки себе в рот, и негромко, чинно беседовали друг с другом, обсуждая свои большие дела, изредка бросая на Артема вежливо-любопытные взгляды.

Дорого, конечно — пришлось выдавить из запасного рожка целых пятнадцать патронов и вложить их в широкую мягкую ладонь толстяка-трактирщика, и потом каяться, что поддался искушению, но в животе все равно было так приятно, покойно и тепло, что голос разума умиротворенно умолк.

И кружка бражки, мягкой, приятно кружащей голову, но несильной, не то что ядреный мутный самогон в грязноватых бутылках и банках, от одного запаха которого слабели коленки. Еще три патрона, но что такое три жалких патрона, если их отдаешь их за пиалу искрящегося эликсира, примиряющего тебя с несовершенством этого мира и помогающего обрести гармонию с ним?

Отпивая бражку маленькими глоточками, оставшись наедине с собою в тишине и покое впервые за последние несколько дней, он попытался восстановить в своей памяти произошедшие события и понять, чего же он добился, и куда ему надо было идти дальше, на пути к цели, обозначенной Хантером. Еще один отрезок намеченного пути пройден, и он опять на перепутье, как богатырь в почти позабытых сказках из детства, таких далеких, что и не упомнишь уже, кто их рассказывал — то ли Сухой, то ли Женькины родители, то ли его собственная, Артемова, мать. Больше всего Артему нравилось думать, что это он от матери слышал, и вроде даже выплывало на мгновенья из тумана ее лицо, и он слышал голос, читающий ему с тягучими, усыпляющими интонациями: «Жили-были…» И вот, как тот самый сказочный витязь, стоял он теперь у камня, и было перед ним три дороги: на Кузнецкий Мост, до Третьяковской, и до Таганской. Он смаковал напиток, телом овладевала блаженная истома, думать совсем не хотелось, и в голове крутилось только «Прямо пойдешь — жизнь потеряешь, налево пойдешь — коня потеряешь..»

Это, наверное, могло бы продолжаться бесконечно, покой ему был просто необходим после всех переживаний, и надо было бы осмотреться, порасспрашивать местных о дорогах, и надо было встретиться еще раз с Ханом, узнать, пойдет ли он с ним дальше, или их пути расходятся на этой странной станции. Но вышло все совсем не так, как лениво обдумывал Артем, созерцая маленький язычок пламени пляшущий в лампадке на столе.

Глава 8

Затрещали пистолетные выстрелы, разрывая веселый гам толпы, потом пронзительно взвизгнула женщина, застрекотал автомат, и пухлый трактирщик, с неожиданным для своей комплекции проворством выхватив из-под прилавка необычное короткое ружье, бросился к выходу. Бросив недопитую брагу, Артем вскочил вслед за ним, закидывая свой рюкзак за плечи и щелкая переключателем предохранителя, думая на ходу, что жаль, здесь заставляют платить вперед, а то можно было бы улизнуть, не расплатившись. Восемнадцать потраченных патронов теперь, может статься, ему бы очень пригодились.

Уже сверху, с лестницы, было видно, что происходит что-то ужасное. Чтобы спуститься, ему пришлось проталкиваться через толпу обезумевших от страха людей, рвавшихся вверх по лестнице, так что Артем успел спросить себя, так ли ему надо вниз, но любопытство подталкивало его вперед.

На путях — несколько распростертых тел в кожаных куртках, а на платформе, прямо под его ногами, в луже ярко-красной крови, расползавшейся тоненькими ручейками в стороны, лицом вниз лежала убитая женщина, через которую он поспешно переступил, стараясь не смотреть на нее, но поскользнулся и чуть не упал рядом. Вокруг царила паника, из палаток выскакивали полураздетые люди, растерянно оглядываясь по сторонам, и Артем видел, как один из них вдруг согнулся, схватившись за живот и медленно завалился набок, но так и не сумел понять, откуда же стреляют. Выстрелы продолжали греметь, с другого конца зала бежали коренастые люди в кожаном и, расшвыривая визжащих женщин и перепуганных торговцев в стороны, расчищали себе дорогу. Но они не выглядели, как нападавшие, это были те самые бандиты, которые распоряжались на этой стороне Китай-Города, да и на всей платформе не было заметно никого, кто мог бы учинить всю эту бойню.

И тут он наконец понял, почему ему не было никого видно. Нападавшие засели в туннеле, находящемся прямо рядом с ним, и оттуда вели огонь на поражение, не выходя на станцию, видимо, боясь показаться на открытом месте.

Это меняло дело. Времени размышлять больше не оставалось, они выйдут на платформу как только поймут, что сопротивление сломлено, и надо было как можно быстрее убираться от этого выхода. Пригибаясь к земле, Артем бросился вперед, крепко сжимая в руках автомат, и оглядываясь через плечо назад — из-за эха, мгновенно разносящего гром выстрелов под сводами станции, искажавшего звуки и менявшего их направление, так и не было ясно, из какого именно туннеля — правого или левого — открыта стрельба.

Наконец, отбежав уже довольно далеко, он заметил затянутые в камуфляж фигуры в жерле левого туннеля. Вместо лиц у них было что-то черное, и у Артема внутри все похолодело, и только спустя несколько мгновений он сообразил, что те черные, что осаждали ВДНХ, никогда не использовали оружие, и никогда не одевались. На нападавших просто были маски, вязаные шапки-маски, из тех, что можно было купить на любом оружейном развале, а при покупке АК-47 ее давали бесплатно, в нагрузку.

Бежавшие на помощь калужские бросились на землю, как за бруствером, укрываясь за раскиданными на путях трупами, и тоже открыли огонь. Видно было, как прикладом выбивают фанерные листы, торчавшие вместо лобовых стекол в вагоне-штабе, открывая пулеметное гнездо, и громыхнула пробная тяжелая очередь.

Вскинув глаза вверх, Артем нащупал взглядом висевшую неподалеку, почти в самом центре зала, рядом с вагоном, пластиковую табличку с указанием станций, подсвеченную изнутри. Нападавшие шли со стороны Третьяковской. Этот путь был отрезан. Чтобы попасть на Таганскую, нужно было возвращаться обратно, туда, где было самое пекло. Оставался только путь на Кузнецкий Мост. Дилемма разрешилась сама собой. И, спрыгнув на пути, он кинулся к чернеющему впереди входу в туннель, ведущий на Кузнецкий Мост. Ни Хана, ни Туза нигде не было видно. Один только раз мелькнула сверху фигура, напоминающая своей хищной осанкой Хана, но остановившийся на мгновение Артем тут же понял, что ошибся.

В туннель бежал не он один — добрая часть всех спасающихся с платформы бросилась именно к этому выходу. Перегон оглашался испуганными возгласами, злыми криками, кто-то истерически рыдал. То там, то здесь мелькали лучи фонарей, где-то метались неровные пятна света от коптящих факелов, каждый освещал себе путь сам. Артем достал из кармана подарок Хана и надавил на рукоять. Направив слабый свет фонарика себе под ноги, стараясь не споткнуться, он спешил вперед, обгоняя небольшие группки беглецов, иногда целые семьи, иногда одиноких женщин, стариков, молодых здоровых мужчин, тащивших какие-то тюки, вряд ли принадлежавшие им, пару раз он останавливался, чтобы помочь подняться упавшим. Около одного из них он задержался: прислонившись спиной к ребристой стене туннеля, на земле сидел совсем седой худой старик, с болезненной гримасой на лице державшийся за сердце, а рядом с ним, безмятежно и тупо оглядываясь по сторонам, стоял мальчик-подросток, по животным чертам которого, то ли по его мутным глазам, было ясно, что это не обычный ребенок. Что-то сжалось в Артеме, когда он увидел эту странную пару, и он, хотя и подгонял себя вперед и ругал за каждую задержку, остановился, как вкопанный.

Старик, обнаружив, что на них обратили внимание, попытался улыбнуться ему, и что-то сказать, но воздуха ему не хватало, он поморщился и закрыл глаза, собираясь с силами. Артем нагнулся вперед, к старику, но мальчик вдруг угрожающе замычал, и Артем неприязненно отметил, что с его губ тянется ниточка слюны, когда он скалит по-звериному свои мелкие желтые зубы. Не в силах справиться с нахлынувшим отвращением, он оттолкнул мальчишку, и тот, пропятившись назад несколько шагов, неуклюже осел назад и там остался, издавая жалобные завывания. — Молодой… человек… не надо его… так… Это Ванечка… Он же… не понимает… — через силу выдавил старик.