Полюбить дьявола - Кейт Мур

Уилл допил бренди и внимательно посмотрел на Елену. Она вдруг стала такой самоуверенной, что это сбивало его с толку. Он попробовал обдумать это, и его взгляд снова упал на нелепый кусок шнура, висящий у нее на шее.

— Вы туда ходили, да?

— Ходила.

— Черт! — «Почему она так упорно рискует собой?»

— Вы видите, что мне снова это удалось.

— Как далеко вы прошли в доме?

— На кухню.

— И отобрали шнурок у кошки?

Елена усмехнулась.

— Так что же?

Из открытого ворота халата она вытащила веревку, на которой болтался железный ключ.

Елена наклонилась вперед, и Уилл взял ключ в руку. Его пальцы сомкнулись на железе, согретом теплом ее тела, ее груди почти коснулись кончиков его пальцев.

— Хорошая работа. На вид он подходит к накладному замку, скорее всего на наружной двери. — Уиллу казалось, что его голос звучит как обычно, но она резко выпрямилась, и ключ выскользнул из его руки.

Елена встала.

— Теперь можете принять ванну.

В ее голосе послышалась дрожь, от которой Уилла охватило вожделение. Он не двигался.

— Елена, я не вынесу еще одной ночи в постели с вами, если не буду вас касаться.

Елена посмотрела на него так, словно он был особо слабоумным дурнем.

— Лучше помогите мне налить воду. Ведра очень тяжелые.

Тогда он поставил свой бокал и помог ей вылить воду в ванну. Он не мог прочесть ее мысли. Поняла ли она его? Поняла ли, что он может дать ей наслаждение и страсть, но ничего большего? Настолько ли она погрузилась в свою жизнь в качестве Елены, что не сознает реальных последствий их любовных игр?

— Вся Греция терпеть не могла Елену, — сказал он.

Елена наклонила голову, сосредоточившись на кипящем котелке с водой.

— Все женщины должны быть благодарны ей за то, что она осмелилась быть собой, и за то, что отказалась признать свою вину и принять наказание.

Они опростали ведра, до краев наполненные водой, и от тяжести выливаемой воды медная ванна зазвенела.

Он отставил ведро и быстро управился со своей одеждой. Когда Елена увидит, в каком он состоянии, она, пожалуй, будет вести себя иначе. Можно будет на всю ночь запереть ее во внутренней комнате.

Но когда он встал перед ней обнаженным, то увидел в ее глазах не страх, а приветствие, как будто его чертов пенис был старым и дорогим другом, которого она рада видеть. Вот черт!

Уилл шагнул в ванну.

Елене нравилось смотреть на него обнаженного. Сжатая энергия, которая могла выплеснуться во внезапных движениях, шрамы, неустрашимая гордость и великолепие — все это делало его понятным. Зеркала в комнате отражали его со всех сторон. Его кожа не скрывала выпуклости мускулов, очертания сухожилий и костей. Он походил на рисунок светотенью, белизна плеч и бедер резко контрастировала с темными волосами на торсе. Елена оказалась права, полагая, что Уилл и голый все равно будет господствовать в комнате.

Теперь она понимала его лучше. Она ошиблась, решив, что ее обман ранит его не так сильно, как удары жизни или пренебрежение со стороны семьи. Уиллу, который считает себя собственностью сатаны, нужно было верить в добро. Именно его способность верить в добро Елена не должна ранить.

Уилл погрузился в горячую воду, и его окутал пар. Потребовалось много решимости, чтобы не толкнуть Елену на роскошную кровать и не стянуть пояс с ее халата. Уилл поздравил себя с такой выдержкой.

Елена пододвинула табурет и, запустив пальцы в волосы Уилла, начала массировать его уши, виски, затылок и напряженные плечи.

— Откуда вы знаете, как это делается?

— Одна старуха научила меня этим тонкостям… в Трое, когда Парис бывал в плохом настроении, я помогала ему расслабиться.

— Я думал, он был всего лишь вашим очаровательным любовником.

— Вот видите, вам только кажется, что вы знаете эту историю.

— Так расскажите мне о неочаровательной стороне Париса. — Уиллу нужно было как-то отвлечь ту часть своего организма, которая уже билась ровным пульсом желания. Он пока не знал, что он станет делать, когда вода неизбежно остынет.

— О том, как он начищал доспехи? Парис иногда бывал недоволен. Он дулся и становился надменным всякий раз, когда другие ставили под сомнение его воинские способности. У него было пятьдесят братьев, которые почти никогда не признавали его ратных подвигов.

— Как же так?

— Вы удивлены? Он был быстр и отлично управлялся с копьем, доспехи у него были немного безвкусные, но дело в том, что всем троянцам нравилось золото. Золота у них были целые ведра.

— Вы много узнали о Трое. — Медленно кружившие по его голове руки словно тянули за невидимые струны, прикрепленные к его чреслам.

— В городе можно было сойти с ума, если не изучать что-нибудь — моим предметом изучения были люди.

— Их добродетели или их недостатки?

— Их голоса, какими они были на самом деле.

Уилл рассмеялся, представив, какой безумной парой они являются — Елена, радостно болтающая о Трое, и он, думающий о следующем движении лорда Трастмора.

Он больше не мог терпеть, он просто встал, вышел из ванны, поднял ее с табурета и пошел к огромной кровати. Он опустил Елену на кровать и стянул с нее пояс, который удерживал полы халата.

Она со смехом откатилась, выскользнув из просторного одеяния, и лежала теперь великолепно обнаженная на темно-синем покрывале. В ней было все, что Уилл помнил с той первой ночи, все, что вот уже несколько дней сводило его с ума.

Он досуха вытерся и, откинув покрывало, улегся на кровать рядом с ней.

Они лежали на боку, лицом друг к другу. Он смотрел в ее глубокие карие глаза, потемневшие от желания. Кончики ее обкромсанных волос мягко завивались вокруг лица, закручиваясь от пара, исходившего от ванны. Груди, которые он изо всех сил старался забыть, свободно круглились с единственной бледно-розовой чертой там, где в тело врезалась батистовая повязка.

Уилл протянул руку и обхватил одну грудь — гладкую и округлую. Она была такая мягкая, что у него закружилась голова. Он расправил пальцы и провел ладонью по ее боку, к равнине талии, по изгибу бедра, а потом по ноге.

Он слышал, как Елена отрывисто задышала, но она не пошевелилась от его прикосновения. Уилл перевернул ладонь вверх и провел пальцами по внутренней стороне ее бедра и по животу. Его пальцы распластались поверх завитков, темно-золотых на светлой коже.

— Вы заполучили лорда Трастмора, Елена, а не Париса, который хочет умереть от любви. Я подарю вам наслаждение и страсть, но не любовь.

Елена понимала, что должна испытывать стыд, чувство беззащитности, страх, но ничего подобного она не чувствовала. Она чувствовала себя могущественной, как сама Афродита. Она ему нужна. В данный момент она нужна ему как воздух. Каждая ее частичка радовалась своему могуществу.