Я выхожу замуж (СИ) - Элен Вольф

(Reamonn — «Sometimes») [5]

Он не помнил, когда последний раз нормально ел или спал в уютной постели под теплым одеялом. Казалось, с тех пор прошла уже целая вечность. Где-то между чередой пластиковых стаканчиков с отвратительным кофе из автомата и сигарет, выкуренных в неположенных местах, иногда появлялся просвет, чтобы заехать домой, принять душ, побриться и переодеться. Но на нормальную еду и сон времени не хватало. Он забыл, что такое работа, почти не отвечал на звонки и перестал ощущать собственную задницу. Вся жизнь сфокусировалась в стенах одной больничной палаты. И единственное, что он чувствовал, — это страх. Страх, что она никогда не вернется.

Сэм лежала на больничной койке — такая маленькая и беззащитная — среди каких-то трубок и аппаратов искусственного жизнеобеспечения, от которых зависело ее существование. Первая половина дня прошла, как всегда, без его участия — осмотр, гигиенические процедуры, физиотерапия и прочая херня; но теперь он был здесь, мог сидеть рядом и смотреть на нее, разговаривать с ней, держать за руку, плакать, молиться, стоя на коленях у ее постели. Ему хотелось только одного — чтобы она очнулась, и он смог наорать на нее и спросить: «Зачем?»

Семнадцать чертовых дней! Семнадцать дней прошло с тех пор, как он очнулся в холодном поту и позвонил Дэвиду. «Я хочу найти ее!» — это все, что Томас Грей мог прохрипеть в трубку. Тогда он еще не знал, что полиция найдет ее раньше — в груде искореженного металла, бывшего до столкновения со столбом автомобилем Форд Фокус. Следующие семь часов прошли как в тумане. Дэвид почти не двигался, сидя в больничном коридоре с закрытыми глазами. Лиззи старалась не плакать, но то и дело всхлипывала, закрывая лицо руками, и Миа, сидящая рядом, тихо утешала ее, протягивая бумажные салфетки.

Время тянулось медленно, к ним кто-то подходил, что-то спрашивал, но все пролетало мимо его сознания. Ему казалось, что все это не реально, как будто он все еще находится в том страшном сне, в темноте, рядом с ней, и не может выбраться.

Спустя вечность Том заметил, как все встали, глядя на бледного уставшего доктора, который что-то говорил про переломы и черепно-мозговую травму, про то, что операция прошла успешно, и нужно ждать, пока пациентка придет в себя. Он открывал и закрывал рот, отвечая на вопросы, а Грей все еще ощущал, что заперт в темноте, наедине с Сэм, там, откуда она не может найти выход.

Несчастный случай, превысила скорость, не справилась с управлением, уснула за рулем. Том знал, что на самом деле все не так, не потому что Сэм всегда была аккуратным водителем, соблюдающим все правила дорожного движения. Просто он чувствовал, что она сделала это сама. Потому что так хотела. И загнала себя в ловушку. Злость и отчаяние смешивались внутри в коктейль с горьким привкусом собственного бессилия. Она так и не пришла в себя. Оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что Сэм выкарабкается, потому что она всегда была борцом.

Аппараты тихо попискивали, грудь Сэм мерно вздымалась. Том задремал, неловко устроившись в неудобном кресле. И снова увидел очередную вариацию на тему самый-мать-его-страшный-сон-моей-жизни.

На этот раз это была старая заброшенная больница. Флуоресцентные лампы — те, что еще были живы, — тускло мерцали, едва освещая пространство. Старые ржавые каталки вдоль обшарпанных стен, потемневшие изогнутые медицинские инструменты на полу, осколки битого стекла, хрустящие под ногами, и двери-двери-двери. Пустые заброшенные палаты с крысами, снующими тут и там. Не то, что нужно. Ему нужна была комната — маленькая и темная, наполненная ее голосом.

«Томми, где ты?» — звала Сэм испуганным, почти детским голосом, так не похожим на ее обычную манеру говорить. «Я иду к тебе», — в очередной раз отвечал он. И искал ее до тех пор, пока не натыкался на ту самую комнату. И каждый раз он входил внутрь, хоть и боялся до усрачки.

На этот раз она спросила: «Как думаешь, умник, это продлится долго? — а потом добавила: — Я уже устала, Томми, я так устала».

Том резко открыл глаза и перехватил руку Лиззи в дюйме от своего лица. Девушка вздрогнула.

— Извини, — пробормотал он, отпуская ее.

— Я не хотела тебя пугать. — Она вздохнула и посмотрела на сестру. — Без изменений?

— Все так же.

— Ты выглядишь плохо, Том. Я хочу подменить тебя, сегодня Дэвид остался с Мэри Энн, — Лиззи едва заметно улыбнулась, уловив его внутренний протест. — Не спорь, тебе нужен отдых, а я хочу побыть наедине с сестрой.

Он повертел головой, разминая затекшую шею, и потер жесткую щетину на подбородке. Ему и правда нужно было привести себя в порядок.

— Я посижу еще минут двадцать, чтобы прийти в себя, а потом поеду домой на пару часов.

Она кивнула.

— Тогда я схожу и возьму какой-нибудь журнал. — Она сделала несколько шагов и остановилась в дверях. — Тебе принести что-нибудь? Может сэндвич или кофе?

— Только кофе.

— Тогда обещай, что поешь дома, — укоризненно произнесла Лиззи. — Ты выглядишь хуже, чем Сэм. Она не узнает тебя, когда очнется.

Если… Если она очнется. Он ничего не сказал вслух, но мысль, что он смирился, напугала его. Лиззи покинула палату, и Том позволил себе тихо выругаться. Он подошел к Сэм и взглянул на ее лицо, пересеченное от левой брови длинным извилистым шрамом, раздваивающимся на щеке — один конец заканчивался у уголка рта, второй тянулся к основанию подбородка. Во время столкновения она пробила головой лобовое стекло, и осколки буквально располосовали ее лицо на лоскуты. Свежий, едва заживший рубец, уродующий прекрасную внешность. Не хотела бы Сэм это увидеть. Тому было наплевать. Он любил ее какой угодно. Шрамы в ее душе были куда страшнее, чем эти.

— Я тоже устал, Сэм, — пробормотал он. — Ты не представляешь, как я устал ждать тебя.

Ее веки дрогнули и очень медленно раскрылись. Том задержал дыхание, глядя в синие, покрытые туманной дымкой, глаза.

— Привет, — прохрипел он.

Маленькая слезинка скатилась по ее щеке и повисла на мочке уха, неприкрытой повязкой. Тонкие пальцы слегка шевельнулись в его руке.

— Думаешь, могла появиться в моем сне, заявить, что умираешь, а потом просто уйти от меня, Сэм? — голос предательски дрожал.

Она смежила веки на секунду, а потом снова подняла их.

— Я больше не отпущу тебя, Сэм. А когда ты выздоровеешь, лично надеру тебе задницу.

***

Накинуть нить, протянуть сквозь петлю, еще раз… Медленно… Подцепить, протащить, вытянуть… Еще раз… Петля… Нить… Петля… Чертовы спицы!

Кристина сжала и разжала кулаки несколько раз, чтобы размять одеревеневшие пальцы. Ну почему это так сложно? Глаза устали и слезились от предельной концентрации, и, кажется, она в кровь искусала губы, пока пыталась связать пробный образец размером с ладонь. Получился какой-то странный комок из затянутых узлов и торчащих петель. И кто придумал, что эта хреновина убивает стресс? Вязание — определенно не ее хобби. Саркастическое Кхм над головой служило этому отличным доказательством.