Савин В. Днепровский вал (Мв-5) - Неизвестно

В тот день я сначала не снималась, а смотрела за происходящим на площадке. Эпизод боя в клубе, который немцы захватили внезапно - и русские пошли врукопашную, вооружившись кто чем. Сцена эта сейчас общеизвестна всем любителям кино, но для историков искусства представляет интерес то, что это наверное был первый случай появления на экране “русского боя”, изобретенного по легенде соловецкими монахами, позволяющего одному человеку вооруженному лишь посохом, или даже с голыми руками, справиться с шайкой разбойников, в составе дружины разбить более многочисленный отряд - менее известным западному зрителю аналогом являются боевые искусства Японии и Китая, которым не повезло быть увековеченными на экране так же широко, как русбой, позже запечатленный в огромном количестве русских исторических фильмов про подвиги благородных героев и монастырских или княжьих дружин в давние годы войн и смут. Искусство это было почти забыто за ненадобностью еще при последних русских царях, а окончательный удар ему нанесли большевики, закрывая монастыри и разгоняя монахов - но теперь, с началом этой войны, о нем вспомнили и ввели в обучение солдат. Я говорила с русским сержантом, который гордился, что обучался у самого Смоленцева, “это вроде внук последнего мастера русбоя”.

Сначала, как обычно, “немцами” поставили немцев. И после того как в атаке упали “убитые”, в пятнах красной краски, а оставшиеся ворвались в здание, все стихло буквально через десяток секунд. Причем из немцев на ногах не остался никто, были травмированные, и даже один покалеченный, сломали ребра и руку, еще нескольких пришлось отливать водой. Увеличили число “немцев”, результат был тот же, только чуть дольше - после чего среди пленных на третий дубль добровольцев не нашлось. Тогда оборонять здание поставили переодетых русских же, но как мне сказали, из новичков, ведь немцы по сюжету обязаны проиграть. Так была снята сцена, вошедшая в список лучших себе подобных, в мировом кинематографе.

Русская система актерской игры оказалась непохожа на классическую. Вернее, наряду с классической, была еще одна, система “три П”, что это такое никто не знал, говорили что это инициалы автора, или кого-то из ее мастеров, ну так повелось. Много позже я слышала, что фамилия автора была Подервянский, но узнать более подробно не удалось. Основа ее была, свободная импровизация, забросить в себя кто я, где, когда, другие важные обстоятельства, отпустить себя и творить - для развития этой способности существовал комплекс упражнений. “В списках не значился” делался молодым режиссером именно по ней. Так и не получившая после признания в больших, профессиональных театрах, она стала у русских, да и не только у них, широко применяемой в кинематографе, особенно в частных, малобюджетных студиях, поскольку позволяла даже непрофессионалам добиваться хорошего результата. Впрочем, этому способствовало также весьма распространенная практика применения ее психологами и психотерапевтами при работе в группах, так что знакома она была очень широко и не только актерам.

Насколько мне известно, эту манеру игры взял себе Фернан Котанден, с которым мы встретились именно там. Все мы знаем его под другим именем, его биография тоже общеизвестна - я же скажу, что первоначально его роль была совсем малой, тот немец, которого Плужников отпускает, пожалев. Совсем короткая сцена, минимум слов - но как сыграл этот, тогда еще совсем не знаменитый француз, образ “маленького человечка”, подхваченного войной и ни в чем лично не виноватого, которого не грех пожалеть? А после он наводит на убежище немцев с огнеметами, а еще позже, прищурившись, стреляет в старшину, готового уже скрыться за углом. А после добивает мою героиню, его не было там изначально, как я уже рассказала, эту сцену снимали первой - но режиссер специально вставил кадры, как будто он смотрит, как меня убивают, его толкает унтер, чего стоишь, и он, перехватив винтовку, бежит тоже, ясно что принять участие. Такой маленький человечек, совсем не страшный, жалкий, смешной, и в чем-то симпатичный - но которого все равно надо убить, поскольку на нем мундир врага.

Ну а после этого фильма был “Вызываем огонь на себя”. Причем меня представили Анне Морозовой, которую я должна была сыграть, она была главой русских разведчиков и диверсантов на немецкой авиабазе в Сеще. Мы стали очень дружны, жили в одной комнате, я пыталась нет, не стать ею, это невозможно, но понять, что двигало ею, отчего она так поступала, и передать это по-своему. Как получилось - ей понравилось, она сказала мне, Вика (так она называла меня вместо Вивиан), ты сделала на экране все как я, но еще и красиво.

Она абсолютно не считала себя героем. А просто, сделала что должна - хотя если подумать, пресловутая Мата Хари не сделала и малой части того, что совершила она. Только прямой, непосредственный вред врагу - десятки самолетов, взорванных в воздухе, вместе с подготовленными экипажами, и триста пилотов и штурманов, убитых при нападении партизан на немецкий санаторий, а сколько разведданных, по которым русские наносили по авиабазе прицельные удары, или были готовы к налету, ожидая немцев в заданное время, в нужном месте, а косвенный вред, когда немецкие пилоты, боясь непонятных катастроф, бросали бомбы мимо цели, или даже на свои войска? Не она создала организацию - но была в ней с самого начала, а когда погиб Константин Поваров, стала во главе. И организация работала, несмотря на потери, наносила немцам новые удары - гестапо так и не удалось ее раскрыть.

Я сумела наконец понять русских. Их Вождь, Сталин, был абсолютно прав, сказав, мы не Запад и не Восток, мы Север, отличаемся от обоих. Русские сумели выжить на неплодородных, холодных землях, под постоянными набегами врагов, как с востока, так и с запада. Отсюда их способность к мобилизации, удивляющая соседние народы. Нет нужды в постоянном муравьином труде, как у индийцев на рисовых полях, виденных мной в далеком детстве - но и одиночки не выживают. Можно лежать на печи в долгую зиму - но ты не переживешь ее, если не трудился как проклятый в страду. А когда приходит враг, все должны драться сообща, иначе погибнут. Русские часто бывают не готовы к войне - но как правило, их враги войны не переживают. А если враг сильный и упорный, претендующий на господство, то тем более. Орда, Польша, Швеция, Турция, Наполеон - кем стали они по итогу битв с русскими?

-Вика, ну ты совсем нашей патриоткой стала! - сказала мне Аня Морозова - но ты же англичанка, а каждый человек свою страну прежде любить должен. Надеюсь ведь, наши страны воевать никогда не будут?

-Нет, я всего лишь узнала силу, которая победит Тьму - ответила я, вспоминая с чего все началось - и теперь я спокойна, Тьма не наступит. Только мне хотелось бы, чтобы бесноватого фюрера, когда вы его поймаете, судили бы не вы одни, а и наши народы тоже. За то, что всем нам пришлось пережить.

Следующий фильм был тоже с авиацией, “В бой идут одни “старики””. Я играла там русскую летчицу ночного бомбардировщика, так оказывается на этой войне назывались маленькие фанерные самолетики, похожие на “фарманы” четырнадцатого года, и русские девушки летали на них в немецкий тыл, не только с бомбами до ближних траншей, но и далеко в леса, к партизанам. Для вхождения в роль, меня даже прокатили над аэродромом на месте штурмана-бомбардира - не бойтесь, леди, У-2 сам летит и сам садится, если только ему не мешать! Жалко было, что роль все же не такая большая, я достаточно уже вжилась в русский характер, чтобы достоверно сыграть, перевоплотившись хотя бы на площадке, русскую девушку-офицера, воздушного бойца. На аэродроме рядом был целый музей, рядами стояли как старые русские “ястребки” И-16 и “чайки”, так и новые истребители, остроносые, похожие на “спитфайры”, и немецкие “мессершмидты”, несколько раз я видела в небе кружение воздушных боев, сначала я принимала их за учения, но уже при монтаже фильма с удивлением увидела кадры воздушных боев, отснятых прямо из кабины, и это было странно, как удалось разместить аппаратуру и работать оператору?

Еще русские, сами того не зная, спасли мне жизнь. Кашель, мучивший меня еще весной, в русском климате возобновился с новой силой. В русском госпитале - вот любопытно, что при спартанских условиях жизни отдельных людей, общественные учреждения, такие как больницы, или как их называют, “медсанчасти” оборудованы великолепно даже по нашим меркам - меня лечили антибиотиками, которые тогда, в 1943 году, умели делать лишь русские. Много позже в Англии врачи пришли к выводу, что у меня скорее всего, был туберкулез легких, в ранней стадии, которое лечение успешно прервало. Если бы не русские, я прожила бы еще лет десять-пятнадцать, причем в последние годы болезнь могла бы повлиять на нервы, на психику, на ясность ума, вот был бы ужас!

Прошло двадцать семь лет, я жива, здорова, весела и радуюсь жизни, мне нет еще шестидесяти, еще не старость. И лишь странные и страшные сны тревожили меня до недавнего времени, в которых я задыхалась, вела себя как безумная, не узнавала мужа и детей. Врачи лишь разводили руками, самый тщательный осмотр показывал, что все в порядке. И лишь мой духовник осторожно высказал предположение, что это господь показывает нам то, что не сбылось, но могло бы случиться, не сделай мы вовремя нужный шаг.