Прекрасная голубая смерть - Чарльз Финч

После окончания университета Сомс служил в армии, где стал капитаном. В полку, сказал полковник Джеймс Уоринг, его любили и уважали. Он вел себя героически в мелком бою на Востоке и вышел в отставку из-за полученной в стычке раны. Почти сразу же после армии он был избран в Парламент как представитель Рентона. В этом правящем конклаве он сделал долгую и выдающуюся карьеру, обеспечивая лидеров своей партии советами по части финансов, реформ и торговли, и хотя никогда не занимал административных должностей, в конце концов ему, несомненно, был бы предложен пост в каком-нибудь либеральном правительстве.

Сомс был холостяком и жил в Вест-Энде. Друзья говорили, что он был обходительным человеком, всеми любимым. Лорд Стирнс повторил это общее мнение, сказав: «Сомс мог обзавестись врагами не более, чем я. Должно быть, произошла ошибка — страшная ошибка! — так мне представляется».

Вдобавок к своим парламентским обязанностям Сомс был членом нескольких правлений, и в первую очередь «Пасифик траста». Последнее время его имя мелькало в газетах из-за его деятельности в связи с этой компанией. Читатели помнят, что ему принадлежал решающий голос в вопросе о новом инвестировании; он проголосовал против выплаты значительной части капитала держателям акций. Хотя это вызвало недовольство индивидуальных вкладчиков компании, которые получили бы мгновенную огромную прибыль, многие финансисты соглашаются, что в перспективе решение правления окупится сторицей и что любые утраты непосредственной выгоды компенсируются в будущем. Те, кого это прямо касается, испытывают опасения, как бы смерть Сомса не привела к аннулированию результатов голосования, которые должны быть подтверждены через две недели, ибо, по общему убеждению, освободившееся место займет сэр Джеймс Мейтленд. Мейтленд давал понять, что проголосовал бы иначе, чем Сомс.

Кроме того, Сомс был превосходным наездником и постоянно приглашался в виднейшие загородные дома стрелять птиц и кататься верхом. «Его будет не хватать многим и многим, — сказал лорд Стирнс. — Он украшал любую охоту на птиц».

До тех пор пока полиция не опубликует доклад, его друзьям придется ждать утешения. Как принято, Парламент воздаст должное его памяти по обе стороны прохода, а спикер произнесет панегирик.

«Он обладал большими талантами. Страна утратила ценного слугу», — сказал Ньютон Дафф, член Парламента, друг покойного.

Ленокс читал это с легким интересом. Особое внимание он обращал на высказывания в кавычках. Стирнс был добрым малым, но его удивила похвала в устах Даффа, скупого на них.

Остальные газеты практически ничего к этому не прибавили, исключая грошовую газетенку с названием «Пост», имеющую низкую репутацию, но высокую раскупаемость. Столь же хвалебный тон, те же упоминания Оксфорда, армии, Парламента и «Пасифик траста», однако заключение содержало сведения, нигде больше не приводившиеся.

Больно касаться этого теперь, но мы должны быть ВЕРНЫ нашим преданным читателям и написать, что ходили некоторые неблаговидные сплетни касательно финансов покойного члена Парламента. Попросту говоря, люди шептались, что Сомс разорен и что кредиторы — хотя, согласно закону, они не могли коснуться его, пока Парламент заседал — готовились наброситься на него, едва сессия завершится. Люди, как у них в обыкновении, говорили о любви к скачкам и дорогостоящих привычках на СКУДНЫЕ СРЕДСТВА. Короче, широко ходили слухи, будто никаких денег у него не осталось.

Для «Пост» большая честь сообщить иное. Конфиденциальный Источник в некоем банке дал понять, что мистер Сомс получал и тратил деньги в своих обычных пределах. Короче говоря, слухи эти были неверны, мистер Сомс был вполне обеспечен, как и надлежало Герою гребли и видному члену Парламента. Мы рады категорически опровергнуть слух о единственном пятне на репутации этого прекрасного человека, особенно потому, что было бы очень тяжко слышать дурные отзывы о мистере Сомсе после его кончины. «Пост», как обычно, теперь восстановил истину.

Последняя фраза была девизом газеты и повторялась практически в каждой статье, имела она хоть какое-то отношение к содержанию или нет.

А факт был интересным. Люди повсюду говорили, что Сомс полностью разорился — настолько повсюду, что слух этот достиг даже ушей Ленокса, а Ленокс менее всего был любителем сплетен. Все к слову упоминали это как общеизвестный факт — его брат, леди Джейн. И тем не менее, если верить «Пост» — а при всей грошовости она обычно не врала, как Ленокс знал по опыту, — это была сплошная ложь. Да, примечательное обстоятельство.

Он положил последнюю газету и вновь задумался, заложив руки за голову, когда опять постучал и вошел Грэхем.

— Сэр Эдмунд Ленокс, сэр, — доложил он.

— Уже внизу?

— Да, сэр.

— Черт! Надо одеться! — Он выбрался из постели. — Скажите ему, что я сейчас спущусь. Пожалуйста, предложите ему чаю или завтрак, если он не позавтракал. Да, и дайте ему эти газеты, — сказал он, кивая на тумбочку.

— Слушаю, сэр.

Грэхем удалился, а Ленокс облачился в одежду, разложенную для него на кресле: черный плащ, серые панталоны и фетровую шляпу. Он потратил некоторое время, завязывая галстук по всем правилам, но в остальном так торопился, что спустился вниз к брату довольно скоро.

Глава 37

— Ты успел заглянуть в газеты? — сказал Ленокс, входя в двойные двери библиотеки.

Сэр Эдмунд сидел в одном из двух кресел у камина.

— На улице, право же, ужасный холод, — пожаловался он сердито.

— Ах, Эдмунд, мне так жаль, — сказал Чарльз, еле сдерживая улыбку.

— Да ладно, ладно.

— Невзгоды, преследующие расследователей, знаешь ли, включают капризы погоды.

Это, казалось, умаслило сэра Эдмунда.

— Правда? — сказал он. — Черт подери, а правда! К твоим услугам. — Он отдал честь.

— Ты заглянул в газеты?

— А, да, газеты. Ну да. «Таймс».

— Но не «Пост»?

Сэр Эдмунд содрогнулся.

— Боже милостивый, нет!

— Все-таки взгляни, — сказал Ленокс, опускаясь в другое кресло и указывая на газеты, которые Грэхем оставил на столике между ними.

Его брат внимательно проглядел статью и даже — чего Ленокс никак от него не ожидал — развернул газету, чтобы прочесть конец.

— Очень интересно, — сказал он немного погодя. Он курил свою трубку, а Ленокс — сигарету. — Да, очень интересно. Хотя сплетни, Богу известно, оказывались ложью и прежде.

— Миллионы раз. Но я нахожу это интригующим. Что породило именно эти сплетни? Что-то произошло? Какое-нибудь происшествие?

— Никаких, по-моему, — сказал сэр Эдмунд. — Собственно говоря, насколько помню, началось это как раз тогда, когда он что-то выиграл в Аскоте. Люди говорили, как удачно, что он хоть что-то выиграл.

— В сущности, очень странно! Согласен?

— Не вижу, почему…

— Ну, так оставим это, — сказал Ленокс. — Не хочешь чего-нибудь съесть? Выпить чаю?

— Кофе был бы очень впору. Днем мне нужно вернуться в Палату, и, полагаю, надо будет бодрствовать.

Ленокс позвал Грэхема и распорядился о кофе.

— Так вот, Эдмунд, я пригласил тебя на утро.

— Знаю. Но мне пришлось пройти через половину Южного полюса, да еще через Гайд-парк.

Ленокс рассмеялся.

— Полагаю, причина того стоит. Мне бы хотелось выслушать точный отчет о твоем вечере, до того, как обнаружили Сомса.

— Бедняга, — сказал сэр Эдмунд по размышлении. — Ну, прах к праху, я полагаю. Итак, мой вечер, дай сообразить. Да. Ну, я приехал только к танцам, как тебе известно. И ты велел мне следить за этими двумя кузенами. Сначала я, пожалуй, несколько перестарался — не смейся, это жестоко — и следовал за ними слишком близко, потому что Клод все время поглядывал на меня и корчил рожи.

— Рожи?

— Да, как обезьяна. А потому я поотстал. Взял стакан вина и пил его неторопливо, наблюдая за ними. Клод танцевал с порядочным числом разных девушек, а Юстес словно бы в чем-то наставлял пожилых собеседников, но в чем — даже представить себе не могу.

— А я могу, — сказал Ленокс.

— Ну, тебе виднее. Так все и продолжалось. Разговаривали они только раз — в дверях между залом и парадной гостиной. Секунд десять или около того. Затем Клод ударил Юстеса довольно сильно. Совсем не по-кузенски.

— Но я же помню, как ты дал в нос кузену Рональду.

Сэр Эдмунд покраснел.

— Совсем иная ситуация. И не по-джентельменски с твоей стороны притягивать сюда это.

— Ну, дать в нос Рональду было и не по-джентльменски, и не по-кузенски.

— Черт побери, если Рональд все время отпускал словечки по адресу абсолютно респектабельных горничных, не мое было дело следить, что с ним может приключиться.

— Ах, да! Ты же тогда любил старшую горничную… как бишь ее звали… Мэри?