Констанца - Соколина Наталья

не заметила, что стала говорить ему «ты». Жалость терзала её, его боль эхом отдавалась в её душе.

Он обрадовался, увидев кинжал, и снова хотел выпроводить её: — Констанца, теперь ты можешь спокойно оставить меня. С оружием им меня не взять.

Она, не слушая его, разрезала верёвки, стягивающие ноги, и, обняв его за плечи, попыталась поднять. Он хмыкнул ей в ухо: — ты сильна духом, девочка, но не физически. — Он с трудом встал на ноги, покачиваясь, тяжело опёрся на неё, — они здорово попинали меня, ублюдки, да ещё чем-то напоили, какой — то сонной гадостью.

* * *

Ален увидел ужас в глазах Констанцы и резко дёрнулся в сторону. Помешала толпа. Казалось, от удара треснул череп, и в затухающем сознании мелькнуло: только бы они не заметили её! А потом свет померк в глазах.

Он очнулся оттого, что стал задыхаться. Открыв глаза, увидел перед собой жёсткую лошадиную гриву, в которую он уткнулся лицом. Попытался пошевелиться и понял, что опутан верёвками и привязан к лошади. Наклоняясь вперёд, он упал на шею лошади и пришёл в сознание. Тут же понял, что не только связан по рукам и ногам, но и во рту какая-то вонючая тряпка. Вытолкнуть её языком не получилось. Повернув голову, увидел скачущих рядом всадников. По виду — обычные наёмники: грубые лица, бычьи шеи, потёртые плащи из толстого сукна сбоку оттопыривают пристёгнутые к поясу мечи. Увидев, что он зашевелился и пытается выпрямиться, наёмники свернули с дороги на обочину, спешились. Отвязав Алена, с гоготом скинули его на землю и принялись пинать ногами. Он прижал подбородок и колени к груди, стараясь максимально защитить внутренние органы. Почувствовал, как кровь заливает глаза и услышал, как один из наёмников сказал: — хватит! Лорд Фёрт разрешил его убить только в крайнем случае.

Стоящий рядом прошипел: — Прикуси язык, дурак! Ты забыл, что нельзя называть никаких имён?

Ален усмехнулся разбитыми губами: значит, лорд Фёрт. Он самый старший из заговорщиков и самый решительный. Ишь, не побоялся выкрасть Главного дознавателя. За одно это полагается смертная казнь. Но он уверен, что о похищении никто не узнает. Сгинул где-то на просторах королевства Семи Холмов лорд дар Бреттон и следов не оставил. А то, что следов не останется, Ален был уверен.

Старый лис почувствовал опасность и решил, что со смертью Главного королевского дознавателя сгинут и многочисленные улики его измены. Оказывается, лорд Ален, вы довольно предсказуемы. Похоже, заговорщикам известно, что, пока вы, самолично, не убедитесь в достоверности имеющихся сведений, никаких обвинений предъявлено не будет.

Но вначале будут пытки. В этом Ален не сомневался. Лорд Фёрт должен точно знать, что известно о его преступной деятельности. Шансов на спасение нет, значит, надо тщательно подготовиться к будущему разговору. Голова нестерпимо болела, но он старался не обращать на неё внимания, как и на боль в избитом теле.

Наёмники и их пленник опять скакали по дороге, и Ален, с трудом удерживая затухающее сознание, понял, что они приближаются к деревне, где они ночевали с Констанцей. На одной из стоянок его силой напоили каким-то питьём, и он вскоре почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Всё правильно. Связанные руки, заткнутый рот и сонное зелье не позволят применить ему даже имеющиеся малые силы ведьмака.

Мысль о Констанце обожгла огнём, на минуту прояснив разум. Только бы Джорджий догадался побыстрее отправить её в столицу! Печально, что он никогда больше не увидит её, но он страстно желал, чтобы девушка как можно скорее покинула Синайю. Ален знал, что никакие, даже самые страшные пытки не заставят его признаться в том, что она была с ним.

Его грубо скинули со спины лошади и отволокли в старый сарай в глубине постоялого двора. Сквозь полуобморочное забытьё он слышал, как подошедший работник велел поставить лошадей в ближайшую к сараю пустую конюшню. Руки не развязали и кляп изо рта не вытащили. Ален, в тупом оцепенении лежал на охапке полусгнившей соломы и пытался обдумывать свои дальнейшие действия. Думалось плохо, мешала боль во всём теле. Он совершенно не чувствовал рук, заломленных за спину и туго стянутых верёвкой.

Внезапно его внимание привлёк шорох за стеной сарая. Лунный свет в небольшом окошке под потолком померк. Какая-то фигура протиснулась в отверстие, и дрожащий голос Констанцы прошептал: — Ален? Вы живы?

Ужас объял его. Констанца! Что делает здесь эта дурёха?? В эту минуту он проклял свою службу, их встречу и саму свою жизнь. Она вытащила кляп и он, с трудом ворочая языком, прошептал: — Констанца! Как ты сюда попала? Скорее беги! Скорее!

Глупая девчонка замотала головой, а он, в панике, зашипел на неё: — Констанца, немедленно уходи! Ты слышишь? Я приказываю тебе — уходи! — Ален знал, что никогда в жизни он не был так напуган, как в этот момент. Ведь если её поймают здесь, в этом сарае, её ждёт участь похуже смерти. От собственного бессилия и страха за неё он был готов биться головой об стену.

Неожиданно Констанца вытащила из сапожка небольшой узкий кинжал в ножнах. Он не поверил своим глазам: появилась надежда на спасение.

Она разрезала верёвки, и некоторое время Ален был не в состоянии что-либо говорить. Боль в опухших кистях рук была такова, что он только стискивал зубы. Постепенно кровообращение восстановилось, и он смог посмотреть на свою спасительницу. Она стояла перед ним на коленях, а на её бесхитростном личике отражались сочувствие, жалость, боль и …что-то ещё, от чего она опустила и отвела глаза. И внезапно Ален, холодный, расчётливый и обладающий незаурядной силой воли и самообладанием, в отчаянии подумал: — о, Всеблагой, помоги мне! Я люблю эту сопливую зарёванную девчонку! Моё сердце сжимается от боли, когда я вижу её слёзы и ликует — ведь она плачет из-за меня! Лорд Ален, вы пропали! Ваше счастье и сама жизнь — в её руках.

* * *

Она близко видела его залитое кровью лицо, распухшие губы. Смахнув со щёк слёзы и шумно шмыгнув носом, жалобно сказала: — Ален, а этот отвратительный данн Джорджий пытался меня отговорить, чтобы я тебя не искала! Ненавижу его!

Он тихо сказал: — он всё делал правильно, Констанца. Если нам удастся спастись, я тебе обо всём расскажу, хорошо? Не плачь, милая, давай отсюда выбираться. — Она послушно кивнула, а Ален велел ей лечь на его место. Сам встал у двери, прижавшись спиной к стене, и громко застонал. Некоторое время спустя